поясе у юноши висел меч, меч с бронзовой цаплей на ножнах и еще с одной
на длинной двуручной рукояти. Как! ДЕРЕВЕНСКИЙ МАЛЬЧИШКА с клинком,
отмеченным цаплей? Быть того не может! Что бы это значило? И парень с
ЖЕЛТЫМИ глазами. Он заметил, что Мурддраал с дрожью глядит на эти три
фигуры; и если только суждение не было совершенно неверным, то дрожал
Получеловек теперь не от страха, а от ненависти.
Пала мертвая тишина, тишина, которой Ба'алзамон позволил обрести еще
большее напряжение, и заговорил лишь потом:
- Пресуществлен тот, кто бродит по миру, тот, кто был и будет, но
которого нет сейчас. Дракон.
Испуганный шепот прошелестел по внимавшим Ба'алзамону.
- Возрожденный Дракон! Мы должны убить его, Великий Повелитель? -
спросил шайнарец. Его рука искала на боку меч.
- Возможно, - просто сказал Ба'алзамон. - А может быть, нет. Может,
его удастся обратить на мою сторону. Рано или поздно, но так будет - в
эту Эпоху или в другую.
Человек, который называл себя Боре, прищурился. В эту Эпоху или в
другую? А я-то полагал, что День Возвращения близок. Что мне за дело до
того, что случится в другой Эпохе, если я, ожидая, состарюсь и умру в
этой?
Но Ба'алзамон заговорил вновь:
- В Узоре уже формируется изгиб, одна из многих точек, где того, кто
станет Драконом, можно обратить на служение мне. Он должен быть обращен!
Лучше, чтобы он служил мне живым, нежели мертвым, но, живым или мертвым,
он должен и будет служить мне! Этих троих вы обязаны знать, поскольку
каждый - нить в узоре, который я намерен сплести, и ваше дело, когда я
прикажу, - найти, где они находятся. Рассмотрите хорошенько, чтобы вы
смогли узнать их.
Внезапно все звуки смолкли. Человек, который называл себя Борс,
беспокойно шевельнулся, оглянулся и заметил, что остальные ведут себя
так же. Все, кроме иллианки. Обхватив руками грудь, словно скрывая
округлости тела, что раньше выставляла напоказ, широко раскрыв глаза,
наполовину испуганная и наполовину экстатичная, она энергично кивала,
как будто кто-то стоял рядом с нею лицом к лицу. Иногда она словно
отвечала кому-то, но человек, который называл себя Боре, не слышал ни
слова. Внезапно женщина выгнулась дугой назад, дрожа и вытянувшись
струной. Он не мог понять, почему она не падает, разве только нечто
невидимое удерживает ее. Потом, так же внезапно, она опять встала прямо
и вновь кивнула, дрожа и кланяясь. Когда иллианка выпрямилась, тут же
вздрогнула и принялась кивать одна из женщин, носящих кольцо Великого
Змея.
Значит, каждый из нас слышит распоряжения, касающиеся только его. а
приказаний другим - нет. Человек, который называл себя Борс,
разочарованно что-то пробормотал. Если б он узнал, что приказано хотя бы
одному из всех прочих, то мог бы использовать подобное знание в своих
интересах, но раз так... Нетерпеливо он ждал, когда придет его черед,
забывшись настолько, что стоял выпрямившись во весь рост.
Один за другим собравшиеся получали свои приказания, окруженные
стеной безмолвия, которая, однако, все же позволяла получить намеки,
дразнящие ложными надеждами на разгадку тайны. Если бы только можно было
верно истолковать их... Человек из Ата'ан Миэйр, Морского Народа,
кивнул, одеревенелый от нежелания. Шайнарец, хотя и соглашался молча, но
поза его говорила о замешательстве. Вторая женщина из Тар Валона
вздрогнула, как от удара, а закутанная в серое фигура, чей пол он не
сумел определить, покачала головой, прежде чем рухнуть на колени и
неистово закивать. Некоторых охватывала такая же судорога, что и
иллианку, словно боль заставляла их вставать на цыпочки.
- Борс.
Человек, который называл себя Борс, дернулся, когда красная маска
предстала перед самыми его глазами. Он по-прежнему мог видеть зал,
видеть парящую фигуру Ба'алзамона, а рядом с нею - три фигурки поменьше,
но в то же самое время видел он лишь лицо в красной маске. Ошеломленный,
он почувствовал, как его череп будто распался надвое, а глаза вытолкнуло
из головы. На миг ему почудилось пламя в прорезях маски.
- Ты - верный... Борс?
От проскользнувшего в этом имени намека на насмешку по спине пробежал
холодок.
- Я верный, Великий Повелитель. От вас нельзя ничего скрыть. - Да, я
верный! Клянусь в этом!
- Конечно, нельзя.
От звука уверенного голоса Ба'алзамона пересохло во рту, но Боре
заставил себя говорить:
- Приказывайте мне. Великий Повелитель, и я исполню вашу волю.
- Во-первых, ты вернешься в Тарабон и продолжишь вершить свои добрые
труды. Если быть точнее, я приказываю тебе удвоить рвение.
Он озадаченно воззрился на Ба'алзамона, но потом за маской вновь
полыхнуло пламя, и он счел за благо поклониться, чтобы под этим
предлогом отвести взгляд.
- Как прикажете. Великий Повелитель, так и будет.
- Во-вторых, ты станешь искать этих троих юношей и заставишь искать
их своих приверженцев. Будь настороже: эти трое опасны.
Человек, который называл себя Боре, окинул взглядом фигуры, висящие в
воздухе перед Ба'алзамоном. Как это получается? Я вижу их, но не вижу
ничего, кроме ЕГО лица. Голова у него чуть ли не раскалывалась. Ладони в
тонких перчатках повлажнели, а сорочка прилипла к спине.
- Опасны, Великий Повелитель? Деревенские мальчишки? Разве один из
них...
- Меч опасен тому, на кого направлено острие, но не тому, кто держит
его за рукоять. Если только человек, который держит меч, не круглый
дурак, или не беспечен, или же не неумел, в каковых случаях оружие
вдвойне опаснее для него самого, чем для кого-то другого. Того, что я
сказал тебе, достаточно, чтобы опознать их. Этого достаточно, чтобы ты
повиновался мне.
- Как прикажете. Великий Повелитель, так и будет.
- В-третьих, относительно тех, кто высадился на Мысе Томан, и о
Домани. Об этом не рассказывать никому. Когда ты вернешься в Тарабон...
Человек, который называл себя Боре, понял, что слушает с раскрытым
ртом. В приказах не было ровным счетом никакого смысла. Если бы я знал,
что поручено хоть кому-то из остальных, наверное, я бы мог сложить
фрагменты воедино.
Вдруг он почувствовал, что голову сдавило - будто гигантская рука
сжимает виски, почувствовал, что его поднимают, и мир разлетелся тысячью
звездных вспышек, каждая вспышка становилась картинкой, что проносилась
перед его мысленным взором или кружилась, уменьшаясь и удаляясь, едва он
успевал заметить ее. Немыслимое небо в полосатых облаках,
красно-желто-черных, несущихся взапуски, будто гонимых самым сильным
ветром, какой только видел мир. Женщина - девушка? - одетая в белое,
едва появившись, отодвинулась в черноту и исчезла. В глаза ему уставился
ворон, знающий его, потом пропал. Закованный в доспехи мужчина, в жутком
шлеме, раскрашенном и покрытом позолотой наподобие какого-то
чудовищного, отвратительного насекомого, поднял меч и нанес удар куда-то
вбок, за пределы поля зрения. Рог, изогнутый, золотой, прилетел
откуда-то издалека. Он несся прямо в лицо, звучала одна пронзительная
нота, которая вытягивала из него душу. В последний миг рог вспыхнул
слепящим золотым кругом света, который прошел сквозь него, обжегши
холодом, по сравнению с которым хлад смерти - ничто. Из теней
потерянного зрения выпрыгнул волк и разорвал ему горло. Кричать он не
мог. Стремительный поток несся дальше, топя его, погребая его под собой.
Он едва помнил, кто он и где находится. Небеса пролились огненным
дождем, канули в небытие луна и звезды; реки текли кровью, и шагали
мертвые; разверзлась земля, и выплюнула фонтаны расплавленного камня...
Человек, который называл себя Борс, очнулся и понял, что стоит
пригнувшись в том же зале вместе с остальными, большинство из которых в
гробовой тишине наблюдало за ним. Куда бы он ни глянул - вверх, вниз, в
любую сторону, - везде перед глазами вставало лицо Ба'алзамона в маске.
Образы, затопившие сознание, блекли, тускнели; он был уверен, что многие
из них уже выветрились из памяти. Нерешительно он выпрямился, Ба'алзамон
постоянно находился перед ним.
- Великий Повелитель, что?..
- Некоторые приказания чересчур важны, чтобы быть известными даже
тем, кто исполняет их.
Человек, который называл себя Борс, склонился в поклоне вдвое ниже
обычного.
- Как прикажете. Великий Повелитель, - хрипло прошептал он, - так и
будет.
Выпрямившись, он опять оказался в одиночестве и в безмолвии. Еще
один, тайренский Благородный Лорд, кивнул и поклонился кому-то, не
видимому более никому. Человек, который называл себя Боре, приложил ко
лбу дрожащую ладонь, стараясь удержать в памяти хоть каплю из того, что
хлынуло через его сознание, хотя и не был уверен до конца, хочется ли
ему это вспоминать. Ужасающий шлейф вспыхнул и пропал, и неожиданно он
задумался: что же он пытается припомнить? Я знаю; что-то было, но вот
что? Было же что-то! Или нет? Он потер друг о дружку руки, брезгливо
морщась от неприятного чувства пота под перчатками, и обратил все
внимание на три изображения, висящие без опоры перед парящей фигурой
Ба'алзамона.
Мускулистый курчавый юноша; фермер с мечом; и паренек с озорным
выражением лица. Человек, который называл себя Борс, уже окрестил их для
себя - Кузнец, Мечник и Плут. Каково их место в головоломке? Они должны
иметь большое значение, иначе зачем Ба'алзамону делать их центром этого
собрания. Но, согласно одному из полученных им приказов, они все могут
умереть в любое время, и он склонен был полагать, что некоторые из его
сотоварищей имеют приказы, тоже подразумевающие смерть для этих троих.
Насколько они важны? Голубые глаза могут означать принадлежность к
аристократии Андора - неправдоподобно в сочетании с такими одеждами, -
есть и Порубежники со светлыми глазами, как и кое-кто из Тайрени, не
говоря уж об отдельных гэалданцах и конечно же... Нет, его не поможет.
Но вот желтые глаза? Кто они такие? Что они такое?
Он вздрогнул от прикосновения к руке и, оглянувшись, увидел сбоку от
себя слугу в белом, молодого мужчину. Прочие слуги тоже вернулись, их
стало больше, чем раньше, по одному для каждого из гостей в масках. Он
прищурил глаз. Ба'алзамон исчез. Мурддраал - тоже, и лишь шероховатый
камень был там, где прежде находилась дверь, через которую входил
Получеловек. Тем не менее три фигуры по-прежнему висели в воздухе. Он
чувствовал себя так, словно они смотрели на него.
- Если соблаговолите, милорд Борс, я провожу вас в ваши апартаменты.
Избегая смотреть в эти безжизненные глаза, он еще раз взглянул на три
фигуры, потом пошел за слугой, с тревогой размышляя, откуда тот узнал,
как к нему следует обратиться. Но раздумывал недолго, пока покрытые
необычной резьбой двери не захлопнулись за ним. Он прошел с дюжину
шагов, когда понял, что они со слугой в коридоре одни. Он подозрительно
насупил брови под маской, но не успел открыть рот, как слуга заговорил:
- Других тоже провожают в их комнаты, милорд. Вы позволите, милорд?
Время истекает, а наш Господин нетерпелив. Человек, который называл себя
Борс, скрипнул зубами как от досады на скудость предоставленных ему
сведений, так и от того, что своими словами слуга поставил его и себя на
одну доску, но следовал за тем молча. Лишь глупцы огрызаются на слугу, а
припомнив глаза парня, он засомневался, что отповедь возымеет хоть
какое-то действие, если не приведет к худшему. И как он узнал, что я
собираюсь задать ему вопрос? Слуга улыбнулся.
Человек, который называл себя Борс, чувствовал себя совершенно не в
своей тарелке, пока не вернулся в комнату, где ожидал, прибыв сюда по
