Народа, и взгляд на его левую руку сказал бы по знакам на ней все - о
его клане и происхождении, о роде занятий. Человек, который называл себя
Боре, просто не захотел этим себя утруждать.
Вдруг его глаза сузились, когда взгляд впился в женщину, закутанную с
головы до пят в черное. На оставшейся не закрытой тканью правой руке
блеснуло золотое кольцо в виде пожирающего собственный хвост змея. Айз
Седай или, по крайней мере, обученная в Тар Валоне у Айз Седай. Никто
другой не стал бы носить такое кольцо. Для него между этими двумя не
существовало никакого различия. Он отвернулся, прежде чем она успела
заметить его взгляд, и почти сразу же увидел вторую женщину, облаченную
также в черное и с кольцом Великого Змея на пальце. Две ведьмы ничем не
выказывали, что знают одна другую. Сидят в Белой Башне, будто пауки в
центре тенет, дергая за нити и заставляя плясать, как им угодно, королей
и королев, вмешиваясь не в свои дела. Будь они прокляты в вечной смерти!
Он понял, что скрежещет зубами. Если число наше должно быть уменьшено -
а так и должно быть в преддверии Дня, - есть некоторые, без кого можно
будет обойтись, и Лудильщики - не первые среди них.
Раздался звон колокола, одиночная дрожащая нота, донесшаяся сразу
отовсюду и будто ножом отрезавшая все прочие звуки.
Высокие двери в дальнем конце зала распахнулись настежь, и в них
вступили два троллока в свисающих до колен черных кольчугах, на которых
поблескивали шипы. Все люди отпрянули. Даже человек, который называл
себя Борс.
Голова и плечи троллоков возвышались над самым рослым человеком в
зале, и троллоки являли собой тошнотворную помесь зверя и человека,
человеческие лица - искаженные и перекроенные. У одного на месте рта и
носа торчал тяжелый острый клюв, а вместо волос топорщились перья.
Второй ступал на копытах, лицо выдавалось вперед косматым рылом, а над
ушами торчали козлиные рога.
Игнорируя людей, троллоки повернулись к дверям и поклонились,
подобострастно и раболепно. Перья одного встали плотным гребНем. Меж
троллоками шагнул Мурддраал, и они пали на колени. Исчезающий был
облачен в черное, по сравнению с его одеждой троллоковы кольчуги и маски
людей казались яркими пятнами. Одеяния его свисали не шелохнувшись, ни
единая морщинка не пробегала по ним, когда он двигался с грацией гадюки.
Человек, который называл себя Боре, почувствовал, как его губы
оттягиваются, обнажая зубы, наполовину в рычании и наполовину - как он
ни стыдился признаться в этом даже себе - от страха. Лицо Мурддраала не
было скрыто ничем. Болезненно-бледное лицо, человеческое лицо, но, будто
яйцо, безглазое, похожее на личинку могильного червя.
Гладкое белое лицо медленно повернулось, словно рассматривая людей
одного за другим. Заметный трепет пробежал по собравшимся в зале вслед
за этим безглазым взором. Тонкие, бескровные губы язвительно
вывернулись, что можно было почти счесть за улыбку, но, один за одним,
люди в масках старались отступить, вжаться в беспорядочно кружащую
толпу, стремясь не попасть под этот взор. После взгляда Мурддраала у
двери образовался полукруг. Человек, который называл себя Борс, сглотнул
комок в горле. Придет день. Получеловек. Когда вновь явится Великий
Повелитель Тьмы, он выберет себе новых Повелителей Ужаса, и ты сожмешься
в страхе перед ними. Ты съежишься перед людьми. Передо мною! Почему он
молчит? Хватит на меня таращиться. Говори же!
- Ваш Господин идет, - голос Мурддраала проскребся сухой, осыпающейся
змеиной кожей. - Ниц, черви! Падите ниц, дабы его великолепие не
ослепило и не испепелило вас!
Ярость захлестнула человека, который называл себя Боре, ярость,
вызванная и самими словами, и тоном, которым слова эти были сказаны.
Затем воздух над Получеловеком замерцал, и суть сказанного стала ясна.
Этого не может быть! Не может!.. Троллоки уже растянулись на животах,
корчась так, словно хотели зарыться в пол.
Не став ждать, пока двинется кто-либо другой, человек, который
называл себя Борс, пал лицом вниз и охнул, ударившись о камень. Слова
слетели с его уст как заклинание против опасности - они и были
заклинанием-оберегом, хоть и хрупким, как тонкая тростинка, против того,
чего он боялся, - и он услышал, как сотня голосов произносит в пол те же
слова, едва шевеля губами от страха.
- Великий Повелитель Тьмы - мой Господин, и ревностнее всего служу я
ему, до последнего клочка своей души. - В глубине сознания голос
вибрировал ужасом. Темный и все Отрекшиеся заточены... Весь дрожа, он
задавил этот срывающийся шепоток. Уже давно он позабыл этот голос. - Ибо
Господин мой - Господин смерти. Не спрашивая ничего, служу я ко Дню,
когда он явится, однако служу в несомненной и определенной надежде на
жизнь вечную. - ...заточены в Шайол Гул, заточены Создателем в момент
творения. Нет, ныне я служу иному господину. - Нет сомнений, верные
будут возвеличены на земле, возвеличены над неверующими, возвышены над
тронами, однако я служу смиренно ко Дню его Возвращения. - Рука
Создателя оберегает нас всех. и Свет оберегает нас от Тени. Нет, нет!
Иному господину. - Скоро наступит День Возвращения. Скоро явится Великий
Повелитель Тьмы, дабы повести нас и править миром вечно и всегда.
Человек, который называл себя Борс, договорил слова кредо тяжело
дыша, словно пробежал десять миль. Хриплые вздохи вокруг подсказали ему,
что не он один чувствовал себя так.
- Поднимитесь. Все поднимитесь. Сладкозвучный голос застал врасплох.
Наверняка никто из его сотоварищей, лежащих на животах, вжимая в
мозаичные плиты лица в масках, не произнес и слова, но не такого голоса
он ожидал от... Робко он приподнял голову, чтобы одним глазом...
В воздухе над Мурддраалом парила фигура мужчины, кайма его
кроваво-красного одеяния висела в спане над головой Получеловека. И тоже
в маске кроваво-красного цвета. Чтобы Великий Повелитель Тьмы предстал
перед ними в образе человека? Да к тому же в маске? Тем не менее
Мурддраал, самый взгляд которого внушал страх, стоя в тени этой фигуры,
трепетал и чуть ли не втягивал в плечи голову. Человек, который называл
себя Борс, ухватился за тот ответ, который мог вместить в себя его разум
и выдержать бремя заключавшегося в нем смысла. Наверное, один из
Отрекшихся, И все равно подобная мысль была немногим менее пугающей и
неприятной. Даже так это должно значить, что День Возвращения Темного
приблизился вплотную, раз свободен один из Отрекшихся. Отрекшиеся,
тринадцать самых могущественных обладателей Единой Силы в Эпоху, когда
подобных им было множество, были замурованы в Шайол Гул вместе с Темным,
изолированы от мира людей Драконом и Сотней Спутников. Нанесенный в
ответ на это действие пагубный удар запятнал мужскую половину силы
Истинного Источника; и все мужчины Айз Седай, эти проклятые обладатели
Силы, сошли с ума и взломали мир, разбили его на куски, словно глиняный
горшок о камень, а после, разлагаясь заживо, завершили своей смертью
Эпоху Легенд. Самая подходящая смерть для Айз Седай, по мнению человека,
который называл себя Борс. Да и та слишком хороша для них. Он жалел лишь
о том, что подобной участи избежали женщины.
Медленно, с усилием он загнал паническое чувство в самую дальнюю
часть сознания, сжав и крепко держа его, хотя оно и вопило во весь
голос, стремясь вырваться. Это было лучшее, что он мог сделать. Ни один
из распластавшихся на полу не поднялся, и лишь немногие отважились
приподнять голову.
- Поднимитесь. - На этот раз в голосе фигуры в красной маске слышался
щелчок кнута. Фигура повелительно двинула руками. - Встаньте!
Человек, который называл себя Борс, начал было неуклюже вставать, но
на полпути заколебался. Эти жестикулирующие руки были страшно обожжены,
испещрены черными трещинами, а ободранная, лишенная кожи плоть была
такой же красной, как и мантия. Мог ли Темный появиться так? Или даже
кто-то из Отрекшихся? Провалы глазниц кроваво-красной маски медленно
скользнули по нему, и он торопливо распрямился. В этом взгляде ему
почудился жар разверстого горнила.
Остальные, подчинившись приказанию, встали не с большей ловкостью и с
не меньшим страхом. Когда все оказались на ногах, парящая фигура
заговорила:
- Меня знают под многими именами, но то, под которым вы знаете меня,
- Ба'алзамон.
Человек, который называл себя Боре, сцепил зубы, чтобы они не
стучали. Ба'алзамон. На языке троллоков это означает Душа Мрака, и даже
неверящим известно, что таково троллоково имя для Великого Повелителя
Тьмы. Того, Чье Имя Нельзя Произносить. Не Подлинное Имя, Шайи'тан, но
все равно запретное. Среди тех, кто собрался здесь, и у всех из рода
людского кощунством считалось осквернить человеческий язык произнесением
любого из них. Воздух со свистом вырывался из ноздрей, и вокруг себя он
слышал тяжелое дыхание из-под других масок. Слуги исчезли, как и
троллоки, хотя, как они уходили, он не заметил.
- Место, где вы находитесь, лежит в Тени Шайол Гула. - Не один стон
раздался при этом известии; человек, который называл себя Боре, не был
уверен, не звучал ли в хоре остальных его голос. Нотка того, что можно
было почти назвать насмешкой, проскользнула в голосе Ба'алзамона, когда
он развел руки широко в стороны. - Бояться нечего, ибо День возвышения
над миром вашего Господина недалек. День Возвращения близится. Разве то,
что я здесь, - дабы меня узрели вы, немногие избранные среди ваших
братьев и сестер, - не говорит вам об этом? Скоро Колесо Времени будет
сломано. Скоро умрет Великий Змей, и властью этой смерти, гибели самого
Времени, ваш Господин переделает мир по-своему - для этой Эпохи и для
всех Эпох грядущих. И те, кто служит мне преданно и стойко, воссядут
подле ног моих над звездами в небе и станут править миром людей вечно.
Так обещал я, и так будет, будет бесконечно. Вечно будете вы жить и
править.
По рядам слушателей пробежали шепотки предвкушения, а кое-кто даже
сделал шаг вперед, к парящей темно-красной фигуре, устремив вверх
восторженные глаза. Даже человек, который называл себя Боре, ощутил
притягательность этого обещания, обещания, ради осуществления которого
он продавал свою душу добрую сотню раз.
- День Возвращения близок, - произнес Ба'алзамон. - Но многое еще
нужно сделать. Многое.
Воздух слева от Ба'алзамона зарябил и сгустился, и немного ниже
повисла фигура юноши. Человек, который называл себя Боре, никак не мог
решить, была ли она живой или нет. Деревенский парень, судя по одежде, с
лукавым огоньком в карих глазах и намеком на улыбку на губах, словно при
воспоминании или в предвкушении озорной проделки. Тело выглядело теплым,
но грудная клетка не шевелилась от дыхания, глаза смотрели вперед не
моргая.
Справа от багровой мантии воздух заволновался как от жара, и немного
ниже Ба'алзамона повисла вторая, одетая по-деревенски, фигура. Курчавый
юноша, с могучей мускулатурой кузнеца. И еще странность: на боку у него
висел боевой топор, большой полумесяц лезвия уравновешивался толстым
клювом обуха. Человек, который называл себя Борс, внезапно подался
вперед, заинтересованный еще большей странностью. У юноши были желтые
глаза.
В третий раз воздух уплотнился в фигуру молодого мужчины, теперь
прямо перед Ба'алзамоном, у самых его ног. Высокий парень, с серыми
глазами, ставшими на свету почти голубыми, и с темными, с рыжинкой,
волосами. Еще один селянин или фермер. И вдруг человек, который называл
себя Боре, открыл от изумления рот. Еще одно обстоятельство, совершенно
необычное, хотя с какой стати ему ожидать тут чего-то обыденного. На
