Отец Шуры Бабенко был майором-пограничником.
Забрать к себе жену и сына он не мог. От ближайшего селения, где была
школа, заставу отделяло пятьдесят километров труднопроходимых горных троп.
Шура очень любил и уважал отца и во всех серьезных вопросах обращался к нему
за помощью и советом. Авторитет отца был непререкаем и для матери.
Телеграмму пришлось написать длинную, и, посчитав слова, Шура загрустил.
Слишком много на нее нужно было денег. Однако поехать в такое интересное
путешествие очень хотелось, и он решил пойти на жертвы.
- Знаешь что, Алка? Ты возьми у Ольги или у Григория Анисимовича денег
взаймы До завтра. А я продам голубей или боксерские перчатки, что подарил
отец в последний приезд, и отдам долг.
- Глупости! - запротестовала Алла. - Ты просто не знаешь Ольги. Если моих
денег не хватит, Оля добавит. Да и Гриша мне никогда не откажет. Это же для
дела, а он и на стадион и на мороженое всегда дает, даже если я не прошу.
Они еще раз перечитали пространную телеграмму. По их подсчетам, им не
хватало восьми рублей.
Ольга дала ребятам денег не на простую, а на срочную телеграмму
Когда Алла вернулась с почты, она застала у себя расстроенного Лелюха. От
Шуры он узнал о предстоящей поездке.
Сквозь слезы Васька взывал к справедливости. По его несвязным словам
получалось, что если бы не он, Василий Лелюх, то и "Три мушкетера" не были
бы куплены в букинистическом магазине - это он отстоял книгу от
посягательств смахивающего на цыгана жулика, - и дальнейшее разграбление
квартиры Проценко не было бы предотвращено. Наконец, кто, как не он,
беседовал с московским профессором-криминалистом? Словом, во всем этом деле
с розыском пропавших картин Васька отводил себе немаловажную роль... И
именно его, столь заслуженного в делах человека, не берут в экспедицию! Где
же справедливость?
Рассматривая зареванную толстую Васькину физиономию, Ольга заливалась
хохотом. На Ваську это не производило ни малейшего впечатления.
Возмущенная Алла обрушилась на него.
- Кому нужен такой рева, - говорила она, - да еще такой неисправимый
враль и хвастун? Я девчонка, а когда я плачу? Когда?
Конечно, так вот, публично, и Васька давно уже не ревел, но он никогда и
не был так обижен, как сейчас.
В какие-нибудь несколько минут Алла опровергла все Васькины доводы, и ему
ничего не оставалось, как перестать реветь и перейти на просительный тон.
Однако и это не помогло. Непримиримая мать-атаманша заявила, что пусть Лелюх
сначала исправится, а тогда уж думает о дружбе с настоящими казаками. Ольга
продолжала смеяться, и вконец расстроенный Васька вынужден был удалиться.
Вскоре прибежал сияющий от радости Шура. Мать получила срочную телеграмму
отца, в которой тот принимал сторону сына и сообщал о денежном переводе на
приобретение необходимых для него вещей.
Наконец пришел возбужденный Проценко. Он рассказал о результатах
совещания художников.
Ольга и Алла не разделяли его радости по поводу участия в экспедиции
Максима Жмуркина. Ракитиной он не нравился своей развязностью, а Алла не
любила Жмуркина, сама не зная почему. Однако обе согласились, что такой
сильный человек, как Жмуркин, да еще к тому же шофер и охотник, будет очень
полезен в походе.
Было решено, что они выедут через три дня.
Ракитина собиралась уходить на спектакль, когда пришла мать Васьки, Анна
Алексеевна.
- Я к вам, Григорий Анисимович, - заговорила она, сев на предложенный ей
стул, и обернулась к навострившим уши ребятам: - Алла, Шура, пойдите немного
погулять во дворе. - Ослушание было невозможно. Анна Алексеевна была
учительницей, у которой в первых классах училась Алла. Как не подчиниться?
Ребята вышли. На улице крутился Васька.
- Жаловаться мать прислал? - сурово спросила Алла.
Однако она ошиблась. Анна Алексеевна пришла не жаловаться. Хотя речь шла
именно о Васе.
- Один он у меня, - грустно говорила Анна Алексеевна, - отец умер, когда
ему еще трех не было. А я его избаловала. Все жалела - сирота, дескать,
кроме меня пожалеть некому. Непростительно, конечно, для учительницы, да что
поделаешь. А теперь вот сама вижу - неплохой мальчишка, а много дрянненьких
черт в характере есть. Вот, пока не поздно, нужно их выправить. Возьмите его
с собой, Григорий Анисимович.
- Хорошо, Анна Алексеевна, - согласился Проценко. - Машина большая,
шестиместная, нас взрослых трое, будет трое и ребят. Уместимся. Вообще
лишний человек, пусть хотя бы и мальчишка, не помешает.
Мать Васьки обрадовалась:
- Алла и Шура ребята хорошие, около них и мой будет стараться. Пример -
сила великая. А вы с ним построже. Не давайте лодырничать.
На дворе, столкнувшись с ребятами, она успокоила Ваську:
- Берут, берут тебя! - И, погрозив пальцем, добавила: - Только смотри,
это не прогулка. Там дела много будет.
Она пошла домой.
- А что же, - разглагольствовал Васька, - я много могу пользы принести.
Могу быть поваром. Я знаете как здорово готовить умею!
- Самое для тебя подходящее дело кашеварить, - насмешливо отозвалась
Алла.
- Да, только все голодные будут оставаться, - добавил Шура: - он же, пока
сготовит, все сам слопает.
Трунили они над Лелюхом просто по привычке, а не со злости. Оба они
привыкли к Ваське и были рады, что он тоже едет.
Было поздно, и Проценко уже собирался ложиться спать, когда неожиданно
зазвонил телефон.
Григорий Анисимович, недоумевая, поднял трубку.
- Художник Проценко? - услышал он мужской голос. - С вами будет говорить
секретарь крайкома партии товарищ Рябцев.
- Григорий Анисимович, извините, что так поздно звоню. Дело не терпит. Я
только что разговаривал с Москвой и докладывал о предпринятых вами первых
шагах по розыску пропавших полотен.
Пожалуй, только сейчас Проценко до конца понял, за какое важное дело он
берется.
Как бы отвечая на мысли художника, Рябцев сказал:
- Мы все придаем исключительное значение этим поискам. Исключительное!
Несколько практических во-просов. Кого вы еще берете в экспедицию? Не нужно
ли вам помочь людьми?
Проценко рассказал о Ракитиной и Жмуркине. Потом сказал, что берет с
собой Аллу, дочь того самого Гудкова, который спрятал картины. Подумав, он
сказал и об остальных двух членах экспедиции.
- Брать в группу еще людей, по-моему, нет смысла. Правильнее было бы
организовать несколько поисковых партий, но их нужно составлять из людей,
знающих местные условия.
- Хорошо, - согласился Рябцев, - утром вы получите приказ начальника
управления культуры, утверждающий состав вашей экспедиции. С завтрашнего же
дня артистка Ракитина откомандировывается впредь до особого распоряжения в
состав экспедиции. Кстати, - вдруг саркастически заговорил секретарь
крайкома, - с каких это пор советский художник Проценко считает, что розыск
пропавших художественных ценностей есть его личное дело и может волновать
лишь его?
На недоуменный вопрос Проценко Рябцев ответил, что имеет в виду желание
художника взять все расходы по экспедиции на себя.
- Средств будет отпущено столько, сколько нужно. Это дело
государственное. Утром зайдете в краевое управление культуры и получите на
всех едущих командировки. Краевое управление милиции выделяет машину?
Возьмите. Иначе ни за что обидите товарищей. Крайком выделяет вторую машину.
Очень удачно, что два члена экспедиции имеют шоферские права. Что касается
ребятишек...
Рябцев на минуту замолчал и вдруг засмеялся молодым, заразительным
смехом:
- Вы ведь знаете, я старый комсомольский работник. Человек пристрастный.
Хорошие ребята? Берите. Благословляю. В поисках ребята могут быть еще
полезнее взрослых. Они пролезут там, куда взрослому даже в голову не придет
заглянуть.
Секретарь крайкома дал еще несколько советов и указаний, сказал, что
завтра утром в краевом управлении культуры будет готов приказ об экспедиции,
который пришлют Проценко на дом, и, еще раз извинившись за поздний звонок,
пожелал счастливого пути.
Заснуть Проценко уже не мог. Он заглянул в комнату дочери. Положив, по
привычке, ладонь под щеку, Алка крепко спала. Очевидно, ей снилось что-то
хорошее, так как ее веснушчатую мордочку то и дело озаряла блаженная улыбка.
Проценко, возбужденный только что состоявшимся разговором, чувствовал,
что ему все равно не уснуть, и пошел на кухню подогревать чай.
Рано утром пришел приказ. Проценко внимательно прочел его. В крайкоме
партии и управлении культуры продумали все организационные стороны
экспедиции.
Один пункт приказа вызвал у него улыбку.
"Утвердить начальником экспедиции тов. Проценко, членами экспедиции: тт.
Ракитину, Жмуркина, Гудкову, Бабенко и Лелюха".
Он представил себе физиономии ребят, когда они будут это читать.
Алла, узнав о приказе, метнулась к двери, но Проценко вовремя поймал ее.
- Ты что, сумасшедшая, опять соловья-разбойника изображать - весь дом
будоражить своим атаманским посвистом?
- Верно, - согласилась Алла. - Тогда я побегу за ребятами.
Свистнув Соколу, Алка вместе с ним умчалась. Она подошла к одному из окон
первого этажа и тихонько постучала. Сразу же высунулась голова Шуры, Он
понимающе закивал и скрылся,
Не дожидаясь, пока выйдет Шура, Алла бросилась к раскрытому окну квартиры
Лелюха. Здесь можно было не опасаться. - Анна Алексеевна, - спросила она, -
Вася встал?
- Встает, - откуда-то из глубины комнаты отозвался голос учительницы.
- Пусть быстрее бежит. На нас специальный приказ есть. На меня, Шуру и
Ваську!
Когда мало что понявшая из этой тирады Анна Алексеевна подошла к окну,
Алки уже и след простыл.
Нужно отдать должное Ваське, что он хоть и вовсе ничего не понял из слов
Аллы, но на этот раз мгновенно оделся и даже не схватил со стола пирожок.
В дверях они столкнулись с Ольгой.
Приказ, вернее тот пункт, где были их фамилии, ребята прочли раз пять
подряд.
- Вот видите, - высокомерно заявил Васька и, торжественно выпятив живот,
выплыл из комнаты, - я - же вам говорил!
Проценко и Ракитина прыснули. Алка сокрушенно всплеснула руками, а Шура
передразнил:
- "Я же вам говорил"! Он говорил! Вот балаболка-то!
Но у Шуры тоже зашевелилось горделивое чувство.
- Вот что, члены экспедиции, - заговорил Проценко, - в одиннадцать утра
всем быть здесь - пойдем в краевое управление культуры за командировками.
- И мы? - удивленно и радостно спросила Алла.
- Ну как же без вас обойдется! - засмеялся Проценко. - Раз уж министр
приказал, тут ничего не поделаешь.
Вместе с Проценко или по его поручению Алке не раз приходилось бывать в
управлении культуры. Она здесь всё и всех знала, поэтому чувствовала себя
совершенно спокойно.
Шура волновался. Он впервые попал в большое учреждение не в качестве
сопровождающего отца или мать, а самостоятельно.
Васька же был горд и напыщен, как индюк ярким весенним днем. Даже
знакомясь с начальником управления культуры, который захотел взглянуть на
ребят, он еле процедил сквозь зубы:
- Лелюх.
- Наш шеф-повар, - пояснила, улыбаясь, Ракитина.
Ребята сидели на стульях, расставленных вдоль стены, и слушали разговоры
взрослых.
Говорили о том, каким образом экспедиция будет снабжаться бензином, какие
продукты надо захватить с собой, а какие можно брать на месте, о состоянии
дорог на Тамани. Об обмундировании.
Особого интереса для них эти прозаические вещи не имели, и все трое с
облегчением вздохнули, когда беседа наконец была окончена.
- Теперь проходите, товарищи, в бухгалтерию, - распорядился начальник
управления культуры, - получите командировки и все, что положено.
В малюсенькой комнатке бухгалтерии мог поместиться лишь один посетитель.
