из Франции)... Будучи отрезан от духовной связи с народом, он смотрит на
него как на материал, а на его обработку - как на техническую проблему. Это
выражено в символе масонского движения - в образе построения храма, где
люди - камни, прикладываемые друг к другу по чертежам архитектора"*12.
В Х в. аналогичную роль играли богумилы в Болгарии и манихейская община в
Македонии, но их деятельность преимущественно распространялась на запад: в
Италию (патарены) и в Прованс (катары). Славянами эти мыслители пока
пренебрегали.
Теперь, учтя всю сложность глобальной ситуации и противоречия, которые
ранее не замечались и не учитывались, можно вернуться в Киев, где после
гибели Святослава решалась судьба древнерусского этноса и пути его
культурного развития.
68. ВЫБОР ВЕРЫ
В "Повести временных лет" под 986 г. помещена дидактическая новелла о
выборе веры князем Владимиром. То, что сюжет у кого-то заимствован,
несомненно, ибо аналогичный рассказ имеется в "Письме царя Иосифа" и он
тоже откуда-то взят. Это, однако, не означает, что в основе летописного
повествования не лежит никаких исторических фактов*13. А что все-таки было?
Владимир захватил золотой стол киевский грубой силой. Тем же путем он
расширил пределы своей державы, тем самым приобретя много врагов как среди
соседей, так и в числе подданных. Чтобы удержать власть, нужны сила и
популярность. Первая была, второй не хватало. Особенно недоставало
искренности, которая всегда проявляется в религии, где симпатии
бескорыстны. Полагаться же на купленных друзей опасно. Они предают, если
кто-либо посулит им больше.
Умные советники Владимира это понимали. Учитывали они и сложность
внешнеполитической обстановки, особенно после двух болгарских неудач:
похода Святослава на Дунай и похода Добрыни на Каму. Проблема союзников
стала сверхактуальной. Но и она решалась путем принятия этого или иного
исповедания, игравшего роль политической программы. Однако и здесь залогом
постоянства была искренность, без которой не было доверия, а значит, и
союза. Следовательно, надо было выбрать программу, приемлемую и для
подданных, и для правителей, и для одного из сильных соседей.
Злые балтийские боги не нравились киевлянам, среди которых с 864 г.*14
распространялось православие, хотя оно еще не стало государственной
религией. Поэтому в Киев снова стали проникать миссионеры с Юга (греки), с
Востока (болгары) и с Запада (немцы), а князь прислушивался к проповедям,
потому что ошибка в выборе веры могла стоить престола и головы. Надо было
все взвесить.
Принять ислам Владимир отказался из-за запрещения пить вино. Дело было не в
личном пристрастии князя к алкоголю, а в ритуале общения с дружиной -
совместной трапезе, на которой обязательно пили хмельные напитки - пиво и
мед - ради веселья, а не опьянения. Отказ от традиции совместных пиров
сулил князю потерю дружины, которая усмотрела бы в этом оскорбительное
пренебрежение.
С католиками Владимир вообще отказался беседовать, сославшись на то, что
прежние контакты не дали результатов. Очевидно, он имел в виду миссию
епископа Адальберта к Ольге и ее отказ принять латинскую веру. Но может
быть, играли роль и более поздние события, происходившие в Италии и имевшие
значение для всей Европы.
До IX в. Сицилия и Южная Италия были составной частью Византии, но, как
только в западной части халифата берберы перехватили инициативу у арабов,
они развили наступление по всему Средиземному морю. В течение двухсот лет
прекрасная Сицилия была ареной жестокой войны, подобной той, которая за
полторы тысячи лет до этого проходила здесь же между эллинами и пунийцами.
И на этот раз силы соперников были равны, и так же в войну вмешалась третья
сила - Рим, которым правил немецкий король Оттон II, уговоривший своих
подданных на имперском сейме в Вероне в 983 г. начать войну против греков и
сарацин.
Этот факт показывает, что уже в конце Х в. "христианский мир" католического
Запада рассматривал греческих схизматиков как "чужих", наравне с
мусульманами. И это было только начало процесса отчуждения. Век спустя
рыцари шли на восток, утверждая, что "так хочет Бог", а здесь пока феодалы
согласились с тем, что "так хочет Оттон II". Но разница не принципиальна.
Киевские дипломаты прекрасно понимали, что совместить латинскую и греческую
ориентации невозможно. Поэтому они отказались от утомительного и ненужного
диспута, что и отражено в летописи, где помещен панегирик греческой вере.
Но ему предшествует краткий диалог с хазарскими иудеями, на котором мы и
сосредоточим внимание.
"...Пришли хазарские евреи и сказали: "Слышали мы, что приходили болгары и
христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же веруют в того, кого мы
распяли, а мы веруем в единого бога Авраама, Исаака и Иакова". И спросил
Владимир: "Что у вас за закон?" Они же ответили: "Обрезываться, не есть
свинины и заячины, хранить субботу". Он же спросил: "А где земля ваша?" Они
же сказали: "В Иерусалиме". Снова спросил он: "Точно ли она там?" И
ответили: "Разгневался бог на отцов наших и рассеял нас по различным
странам за грехи наши, а землю нашу отдал христианам". Сказал на это
Владимир: "Как же вы иных учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны: если
бы бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям.
Или и нам того же хотите?"*15
Текст составлен в XII в., так как в Х в. Палестина принадлежала арабам, а
крестоносцы владели Иерусалимом в 1099-1187 гг. Но дело не в этом - текст
фиксирует попытку хазарских иудеев прибрать к рукам киевского кагана,
подобно тому как это получилось с итильским. Тогда бы русы быстро оказались
на положении хазар. Но хитрый славянин был проницательнее доверчивого тюрка
и предпочел союз с заморскими, безопасными греками*16.
Ясно, что миссии мусульман и иудеев предшествовали войне с болгарами и
хазарами, т.е. имели место не позднее начала 985 г., а поскольку русские
войска в 987 г. приняли участие в подавлении восстания Варды Фоки в Малой
Азии, то выходит, что неудачный поход на болгар и удачное покорение
Северного Кавказа падают на конец 985 г. и 986 г. После этой войны
иудео-хазары оказались в составе Руси, но не как правительство при
новообращенном князе, а как обыватели окраинного города в одном из удельных
княжеств - Тьмутараканском. И хозяином их судьбы стал седьмой сын Владимира
- Мстислав.
69. ВЫБОР СОВЕСТИ
Объяснение предпочтения греческой веры, содержащееся в "Повести временных
лет", несмотря на обстоятельность Нестора, кажется отчасти предвзятым,
отчасти надуманным и уж во всяком случае поверхностным. В Х-XI вв. ислам
широко распространился среди тюрок, которые действительно вина не пили, но
пили кумыс и молочную водку (арака). Разве не мог Владимир исключить из
числа запретных напитков мед и пиво, а виноградное вино оставить для
личного пользования, тем более что на Руси оно было дорого из-за
необходимости привозить его из Константинополя? А уж отказ беседовать с
немецким монахом объяснен совсем неудовлетворительно. Очевидно, в летописи
многое недосказано, а если так, то об этом надо подумать.
Любопытно также, что, отринув иудаизм, русские люди X-XII вв. с интересом
читали Ветхий завет, часто его цитировали и, по-видимому, не отождествляли
древнюю религию палестинских евреев с талмудическим иудаизмом. В XX в.
несоответствие этих двух исповеданий ясно для специалиста-историка, но
выходит, что тысячу лет тому назад в этом не сомневались просто
образованные люди. Так или иначе, неприятие иудейской веры,
распространявшейся в Х в. исключительно половым путем, - не загадка.
Слишком памятен был пример несчастной Хазарии. А вот с причинами отказа от
мусульманства и католичества дело обстоит не так просто.
В IX и Х вв. по всему культурному миру распространились мироощущения,
которые мы назвали антисистемами. Исключение составляли только Русь, народы
Сибири и отчасти Византия. Уточним формулировку понятия "антисистема" и
попробуем извлечь из описания этого явления аргументы для вывода.
Поскольку мы избрали отправной точкой отсчета природу, как окружающую нас,
так и заключенную в наших телах, то следует признать, что отношение к ней
возможно двоякое, что проявилось в религиозных учениях, философемы которых
можно охарактеризовать как диаметрально противоположные:
1. Человек признает себя частью природы, верхним звеном биоценоза - тогда
он не противопоставляет себя животным, своим меньшим братьям, и, подобно
им, убивает, чтобы поесть, или защитить себя, или отстоять свое право на
воспроизводство детей, а умирая, он отдает свое тело на съедение растениям
и червям.
2. Человек противопоставляет себя природе, в которой он видит сферу
страданий. При этом он обязан включить в отвергаемую им биосферу и свое
собственное тело, от которого необходимо освободить "душу", т.е. сознание.
Пути для этого предлагались разные, но принцип был всегда один - отрицание
мира как источника зла.
Эти два подхода к проблеме биосферы прослеживаются везде, где есть
записанная история. В начале н.э. первая концепция была представлена
христианством, исламом, иудаизмом, индуизмом (веданта), конфуцианством,
даосизмом и языческими системами тюрок, славян и угро-финнов. Вторая
концепция возникла не среди этносов, а на стыках их и распространялась по
зонам этнических контактов. Начало ей положили антиохийскис гностики, а
бытовала она в форме манихейства, маздакизма, исмаилизма в Персии,
катаризма во Франции, богумильства в Болгарии и павликианства в Малой Азии.
Логика этой концепции была обаятельна, ибо подменяла туманную интуицию
"знанием", разумеется сокровенным, но люди инстинктивно отвергали соблазн и
вели себя одинаково в Китае и во Франции, в Арабском халифате и в Южной
Сибири. А те народы или общины, которые принимали это увлекательное учение,
быстро теряли его адептов, а заодно и свою славу, культуру и независимость.
Однако мироотрицание вспыхивало в другом месте с новой силой, снова
проповедовало "религию света" и опять оставляло после себя трупы и объятое
тьмой пепелище. Что ж, с их точки зрения, результат был желательным - через
смерть страдания живых существ были прекращены, но откуда проповедни
ки многочисленных и разнообразных антисистем брали энергию для своих
страшных свершений? Очевидно, они были столь же пассионарны, как и
сторонники позитивных систем, но за счет чего?
Позитивные этнические системы возникают за счет толчка (мутации) или
генетического дрейфа и существуют, черпая из природы своего региона.
Антисистемы этносов не образуют, богатствами природы пренебрегают и
гнездятся в теле этносов, как раковые опухоли в живых организмах.
Пассионарность их всегда высока, но черпают они ее из перепадов
пассионарного напряжения, вследствие чего они возникают на границах этносов
или суперэтносов. Разнообразие этносферы, т.е. ее лучшее украшение,
используется антисистемами для аннигиляции культуры и природы. Традиции их
передаются вне семей, от учителей к ученикам. Это значит, что место
сигнальной наследственности, роднящей человека с другими млекопитающими,
здесь занимает обучение, немыслимое без записанного текста. А разница между
традициями "живыми", усваиваемыми при детском воспитании, и традициями
"сделанными", т.е. книжными, такая же, как между организмами и вещами.
Одни, умирая, восстанавливаются через потомство, другие медленно
разрушаются без надежды на восстановление. Вещь может починить только
человек, а книжную традицию восстановить - новый этнос. Вот почему эпоха
гуманизма, т.е. чтения и усвоения наследия умершей культуры, получила
название "Возрождение".
Но антисистема не вещь. Она вытягивает пассионарность из вместившего ее
этноса, как вурдалак. Это для нее не составляет труда потому, что цель ее -
не созидание, т.е. усложнение системы, а упрощение, или перевод живого
вещества в косное, косного - путем лишения ее формы - в аморфное, а это
последнее легко поддается аннигиляции, являющейся целью поборников
