окружающей природной среде. Уточним формулировку этого тезиса.
Исповедания веры неравноценны. Даже направленные к спасению, одни пути -
это торные дороги, другие - узкие, извилистые тропки. Зависит это не только
от разработки догматики. но и от морального состояния общества, а последнее
связано с уровнем пассионарности системы, т.е. с фазой этногенеза. Спасение
души - покаяние, точнее, самостоятельное передумывание (metavoia) своих
поступков и их мотивации. Оно возможно только на высоком душевном накале.
Там, где в душе остывающий пепел, для подлинного творчества нет
пассионарной энергии.
Но не только к спасению бывают направлены импульсы поведения людей. Мы
видим повсюду либо культы сил природы, либо атеизмы, которых не меньше, чем
религий. Это нулевая точка отсчета. К природе и культуре язычники относятся
гуманно, хотя и не считают географическую среду Творением.
Зато те, кто ненавидит красоту мира и жизнь в ее многообразных формах,
вызывают отвращение. То, что манихеи называли Светом, гностики - Плеромой,
каббалисты - Эн-Соф (Беспредельное и Бесконечное Ничто), а некоторые
схоласты - "Божественным мраком", ныне описано в теоретической физике как
вакуум, похищающий фотоны (частицы света), т.е. выполняющий функции
средневекового Люцифера. Тех, кто следует за обликом Пустоты, нельзя
жалеть, им нельзя помогать, с ними невозможно достичь мира... Так полагали
люди в средние века, и основания для такой оценки у них были, потому что
они сталкивались с представителями антисистем и знали, чего следует от них
ждать.
Итак, в IX-Х вв. подавляющее большинство людей было дуалистами в том
смысле, что они не сомневались в наличии творящего бога и разрушающего
дьявола. Спор был лишь о том, что есть благо: жизнь в страдании или
самоуничтожение?
В средние века люди были не трусливы. Смерть как факт была явлением слишком
привычным, чтобы ради спасения отказаться от радости победы, или снести
оскорбление, или пожертвовать своими взглядами и принципами. Ведь на войну
ходили добровольно, потому и победы одерживали. Поэтому перспектива
избавиться от страданий жизни, но путем безвозвратной потери ее радостей
манила немногих. Для того, чтобы перейти в секту или общину манихеев, не
было императивного стимула, но поскольку в нее переходили не этносы
целиком, а отдельные люди, живущие в той же географической среде, в той же
социально-экономической формации и не выигрывающие от такого перехода
ничего, кроме возможности попасть на костер, то следует признать, что смена
вектора деятельности с плюса на минус была результатом свободной воли
человека. А коль скоро так, то сделавший выбор нес моральную и юридическую
ответственность за свой поступок, т.е. становился не просто иноверцем, но
преступником. Люди это понимали и тем не менее шли на все, зная, что пощады
не будет.
И ведь вот что интересно: несмотря на то что описанный кризис монизма был в
IX в. актуален буквально повсюду, еретические движения, охватывавшие
широкие слои населения, возникали только на границах суперотносов,
новообразовавшихся или реликтовых. И, сложившись, они как бы расширяли
трещины между плитами, если применить образ, заимствованный из геологии,
после чего культуры разделенных этносов развивались каждая по-своему. А
заполнение "трещин" (павликианство, богумильство, альбигойство в
христианских странах, карматство, исмаилизм в странах мусульманских),
несмотря на множество различий, имело общие черты, роднившие эти течения.
Восточным аналогом перечисленных вероучений были уйгурское манихейство*1 и
тантрический буддизм*2, но их мы касаться не будем, поскольку прямого
отношения к Руси они не имеют.
А вот северные народы - славяне и монголы - не были затронуты этим
феноменом потому, что их мировоззрение было бесхитростно дуалистично. Они
видели в мире борьбу Белбога с Чернобогом, понимая под делами последнего не
кровопролития во время войн, без которых они не мыслили существования, а
предательство доверившегося и ложь, точь-в-точь как в митраизме*3.
И пожалуй, они были ближе всех прочих к древнему христианству. Именно
поэтому так легко приняли его поляки из Рима, русские - из Константинополя,
а соседи монголов (кераиты, найманы, онгуты и др.) - из Багдада, где
помещалась резиденция несторианского патриарха*4.
67. БИПОЛЯРНОСТЬ
Казалось бы, принцип ислама - строгий монизм - исключал все возможности
дуалистических толкований этики и тем более метафизики. Однако и здесь был
найден выход - непослушание, с включением одной детали, которая
представляется крайне значительной.
По Корану, Иблис был создан как светлый ангел, но когда Аллах сотворил
Адама, он приказал всем ангелам поклониться ему. Иблис отказался, ответив:
"Я лучше его. Ты создал меня из огня, а его создал из глины" (Коран. М.,
1963. 7, II).
Так выделился Иблис из числа повинующихся Аллаху, стал невидим, обретает
разные образы и отвращает людей от религии. Его нельзя смешивать или путать
с многочисленными нечистыми духами природы и душами грешников. Все эти
ифриты, гуль, албасты и пр. считались существами дольнего, т.е. земного,
мира, тогда как Иблис встал в оппозицию Аллаху, соблазнил Адама и Еву и
практически независим от Аллаха. Тут опять встает вечный вопрос: если Аллах
всемогущ, то почему он терпит деятельность Иблиса? Более того, будет
становиться все хуже до дня Страшного суда, когда победит неверие и
появится Даджжаль - аналог апокалипсического Антихриста. Даджжаль будет
глумиться над верой, хулить Аллаха и хвалить Шайтана, но конец его
злодеяниям положит пророк Иса, т.е. Иисус Христос, который сойдет с неба
(Второе пришествие), после чего через сорок лет придет "Великий день" -
Светопреставление. Мир как таковой исчезнет, а тем самым не останется места
для Шайтана, который превратится в Ничто, то самое, которое было описано
выше как антагонист творческого начала - Личности, именуемой Богом. Значит,
и здесь под покровом монизма таится принцип биполярности мира.
Принято считать, что в догматике ислама "отсутствует оригинальность",
поскольку эта догматика сложилась под влиянием других монотеистических
религий*5. Однако примитивное восприятие этого бесспорного положения ведет
к профанации, а тем самым к уклонению от истины. Так, Р.Р.Мавлютов пишет,
что Аллах "во многом похож на иудаистского Яхве и на христианского
Бога-отца", хотя "догмат триединства Бога решительно отвергается
мусульманами"*6. Так что же здесь общего?
Уж если искать аналогии, то следует напомнить роль Иблиса, сотворенного из
огня, в изгнании из рая Адама и Евы. Его аналогом в Книге Бытия является
херувим с "пламенным мечом", охраняющий вход в Эдем (Бытие 3, 24). Но этот
ангел выполнял волю Яхве. Затем именно Яхве говорил с Моисеем на горе Синай
из горящего куста (Исход 3, 2-5), вел евреев из Египта в образе огненного
столпа (Исход 13, 21), а при выдаче десяти заповедей являлся в огне (Исход
19, 18). Если это сопоставить с "казнями" ни в чем не повинных египтян,
особенно новорожденных первенцев, с обманом девушек, у которых подруги
взяли золотые украшения на праздник и убежали, не вернув их, и истреблением
жителей Палестины, включая детей, то все это больше походит на облик
Иблиса, нежели Аллаха. Мухаммед был человеком потрясающей интуиции: он
распознал в Иблисе огненного демона. Лишь уровень науки VII в. не позволил
ему заметить, что огненным демоном был и Яхве. Но им никак не мог стать
Аллах, аналог Бога-отца св. Троицы*7.
Ветхозаветная религия - культ Яхве как божества, связанного с иудейским
этносом, - развивалась, а затем деградировала до рубежа новой эры, после
чего евреи создали талмудизм, фактически самостоятельную философему. Но в
реликтовых формах Пятикнижие и Псалтырь стали широко известны, чему весьма
способствовали литературные достоинства книг Ветхого завета. И именно с
книжниками и фарисеями спорил Иисус Христос в храме в Галилее, потому что
"иудеи искали убить Его" (Иоанн 7, II.)
Причина ненависти была элементарна: Иисус говорил то, чего самовлюбленный
обыватель не знал, причем обыватель не может допустить, что кто-либо смеет
знать то, чего не знает считающий себя потомком Авраама (Иоанн 8, 39) и,
более того - сыном Бога (Иоанн, 8, 41). Все евреи считали себя "сыновьями
божьими", подразумевая только своего этнического бога, а не богов иных
этносов - те пусть разбираются сами. В ответ на это "Иисус сказал им: Если
бы Бог был отец ваш, то вы любили бы меня, потому что Я от Бога исшел и
пришел, ибо Я не сам от себя пришел, но Он послал Меня... Ваш отец диавол,
и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и
не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит
свое, ибо он лжец и отец лжи" (Иоанн 8, 42-44).
Тезис сформулирован предельно точно: Иисус счел иудейского Яхве дьяволом,
которого он незадолго перед этим отогнал от себя в пустыне во время поста.
Это был тот самый огненный демон, который говорил с Моисеем (Иоанн 9, 29),
что утверждали сами книжники и фарисеи. Следовательно, христианин уже не
мог выбирать между Великим и Новым заветами, между дьяволом и богом.
Признавая Яхве богом, он переставал быть христианином, а после принятия
формулы Троичности на Никейском соборе и сам вопрос отпадал, ибо Яхве
одинок.
В Х в. оба восточных исповедания, православие и ислам, расходясь во многих
принципах догматики и обряда, были единодушны в четком противопоставлении
бога дьяволу и своих позитивных исповеданий - иудаизму. Сформулировать эту
разницу просто: христиане и мусульмане молились одному и тому же богу, но
по-разному*8, а иудеи - другому. Последнее исключало конфессиональные
контакты с иудаизмом, оставляя лишь деловые отношения. Впрочем, это
устраивало обе стороны. Такое несоответствие следует пояснить.
Обычное противопоставление теизма атеизму не конструктивно, ибо ничего не
дает для понимания соотношения ментальностей при достоверном утверждении их
биполярности: позитивной и негативной. Возможен и мистический атеизм -
гностические учения, включая манихейство. В буддизме хинаяна - учение
атеистическое, но позитивное, поскольку в ней признается реальность сансары
- мира, находящегося в вечном движении, причиняющем страдание, а
махаянистические школы - мадьямика и йогачарья - атеистичны и негативны.
"Желтая вера" Цзонхавы - теистический буддизм - позитивна, а учрежденный
Робеспьером культ Высшего Существа негативен, хотя "философемы"
преследовали атеистов наравне с католиками*9. По-видимому, этому же богу
поклонялся Гитлер*10, ибо важно не название божества, а система
мировоззрения, формирующая стереотип поведения консорции, выделившейся из
большого этноса и создавшей внутри его "малый народ"*11, или "антисистему".
Поскольку события XX в. в доступной мне литературе освещены недостаточно,
ограничимся примером из XVIII в.
"...Во французской революции большую роль играл круг людей, сложившийся в
философских обществах и академиях, в масонских ложах, клубах и секциях...
он жил в своем собственном интеллектуальном и духовном мире. "Малый народ"
среди "большого народа", или "антинарод" среди народа (этноса. - Л.Г.)...
Здесь вырабатывался тип человека, которому были отвратительны все корни
нации: католическая вера, дворянская честь, верность королю, гордость своей
историей, привязанность к обычаям своей провинции, своего сословия,
гильдии. Мировоззрения обоих строились по обратным принципам... если в
обычном мире все проверяется опытом, то здесь решает мнение. Реально то,
что считают другие, истинно то, что говорят, хорошо то, что они одобряют.
Доктрина становится не следствием, а причиной жизни. Образ человека "малого
народа" - "дикарь", который все видит, но ничего не понимает. Среда его
обитания - пустота, как для других - реальный мир; он как бы освобождается
от пут жизни, все ему ясно и понятно; в среде "большого народа" он
задыхается, как рыба, вытащенная из воды. Как следствие - убеждение, что
все следует заимствовать извне (во Франции XVIII в. - из Англии, в России-
