Петрония, служанка Давенанта, притащила четыре бутылки. Есть никто не хотел,
а потому были поданы только чищеные орехи и сушеные фрукты.
- Да, я посажу кляксу, - повторил Ван-Конет, проливая вино. - Но я
застрелю эту муху, Лаура, если она не перестанет мучить ваше мраморное чело.
Действительно, одна из немногочисленных мух усердно надоедала женщине,
садясь на лицо. Лаура с трудом прогнала ее.
- После такой ночи, - сказал Сногден, - я взялся бы подписать разве лишь
патент на звание мандарина.
Несколько обеспокоенный, Давенант внимательно следил за Ван-Конетом,
который, заботливо согнав со щеки Лауры возвратившуюся досаждать муху и
приметив, куда на простенок она села, начал целиться в нее из револьвера.
Марта закрыла уши. Ван-Конет выстрелил.
Зрители, умолкши, взглянули на место прицела и увидели, что дыра в
штукатурке появилась не очень близко к мухе. Та даже не улетела.
- Мимо! - заявил Сногден, в то время как охотник прятал свой револьвер в
карман. - Бросьте, Георг. Очень громко. Вы слышали, - обратился Сногден к
Вейсу, - историю двойного самоубийства? Это произошло вчера ночью. Двое
попали друг другу в лоб.
- В двух шагах?
- В пяти дюймах. Мне сказал за игрой Бекль. В гостинице "Генуя"
застрелились влюбленные. Хозяин горюет, так как возник слух, что из-за этих
смертей все браки нынешнего года будут несчастны. Ясно, что гостиница
опустела.
- Тьфу! - плюнул Ван-Конет. - Не каркайте. Пусть предсказывают, кто и как
хочет. Я женюсь на своей обезьянке и залезу в ее защечные мешочки, где
спрятаны сокровища.
, - Осмелюсь спросить, - почтительно обратился Бар-кет к знатному
посетителю. - Как произошло такое несчастье? Филипп Баркет, к вашим услугам,
мастерская вывесок, Безлюдная улица. 6, а также транспаранты, бенгальские
огни, если позволите... Печальное происшествие!
Ван-Конет хотел пропустить вопрос мимо ушей, но заметил розовое лицо
Марты и не сдержал бессмысленного позыва - коснуться, хотя бы словами,
свежести девушки, задевшей его фантазию.
- Как? Милейший, я не знаток. Должно быть, утолив свою страсть, оба
поняли, что игра не стоит свеч.
Марта покраснела под прищуренным на нее взглядом Ван-Конета и без нужды
переместила тарелку.
- Странное объяснение! - заметил Давенант, тихо смеясь.
Все с удивлением посмотрели на хозяина гостиницы, осмелившегося перебить
Ван-Конета.
Ван-Конет, выпрямившись, думал о том же. Наконец, двинув бровью, он
снизошел до ответа:
- Чем оно странно? Я нахожу, между прочим, что эта гостиница... странная.
А можете вы попасть в муху? Мне кажется, меткости ваших замечаний должно
отвечать еще какое-нибудь точное качество.
Не поняв скрытой пьяной угрозы и желая смягчить неловкость, Баркет
набрался духом, заявив:
- Гравелот - первоклассный стрелок, не имеющий, я думаю, равных себе.
- А! В самом деле? Я обижен, - сказал Ван-Конет, начиная скучать.
- Но я тоже стрелок! - заявил Вейс. Захотев от скуки стравить всех, Лаура
обратилась к Давенанту:
- Ах, покажите ваше искусство! Ведь это все хвастуны.
- Как, и я?! - воскликнул Ван-Конет.
- Ну, вы, пожалуй, еще не очень плохой стрелок.
- Мы все - стрелки, - сказал Сногден. Опять села муха на подбородок
Лауры, и она махнула рукой перед лицом, сгоняя докучное насекомое.
- Хозяин! Застрелите муху с того места, где стоите! - приказал Ван-Конет.
- В случае удачи - плачу гинею. Вот она где сидит! На том столе.
Действительно, муха сидела на соседнем пустом столе, у стены, ясно
озаряемая лучом.
- Хорошо, - покорно сказал Давенант. - Следите тогда.
- Наверняка промажете! - крикнул Сногден. От буфета до стола с мухой было
не менее пятнадцати шагов.
- Ставлю еще гинею!
Давенант задумчиво взглянул на него, вытащил свой револьвер с длинным
стволом из кассового ящика и мгновенно прицелился. Пуля стругнула на
поверхности стола высоко взлетевшую щепку, и муха исчезла.
- Улетела? - осведомился Вейс.
- Ну нет, - вступилась Мульдвей. - Я смотрела внимательно. Моя муха
растворилась в эфире.
- Гинея ваша, - отозвался Ван-Конет. Став угрюм, он бросил деньги на
стол. Сногден призвал служанку и отдал ей гинею для Давенанта.
Все были несколько смущены.
Давенант взял монету, которую принесла служанка, и внятно сказал:
- Эти деньги, а также и те, что лежат на столе, вы, Петрония, можете
взять себе.
- Случайное попадание! - закричал Ван-Конет, разозленный выходкой
Гравелота. - Попробуйте-ка еще, а? На приданое Петронии, а?
- Отчего бы и не так, - сказал Давенант. - Шесть пуль осталось, и, так
как муху мы уже наказали, я вобью пулю в пулю. Хотите?
- А черт! - крикнул Сногден. - Вы говорите серьезно?
- Серьезно.
- Получайте шесть гиней, - заявил Ван-Конет.
- Игра неравная, - вмешался Вейс. - Он должен тоже что-нибудь платить со
своей стороны.
- Двенадцать гиней, хотите? - предложил Давенант.
- Ну вот. И все это - Петронии, - сказал Ван-Конет, оглядываясь на
пылающую от счастья и смущения женщину.
Противоположная буфету стена была на расстоянии двадцати шагов. Давенант
выстрелил и продолжал колотить пулями в стену, пока револьвер не опустел. В
штукатурке новых дырок не появилось, лишь один раз осыпался край глубоко
продолбленного отверстия.
- А! - сказал с досадой Ван-Конет после удрученного молчания и крика
"Браво!" Лауры, аплодировавшей стрелку. - Я, конечно, не знал, что имею дело
с профессионалом. Так. И все это - ради Петронии. Плачу тоже двенадцать
гиней. Я не нищий. Для Петронии. Получите деньги.
На знак хозяина трепещущая служанка взяла деньги, сказав:
- Благодарю вас. Прямо чудо.
Она засуетилась, потом стала у двери, блаженно ежась, вся потная, с
полным кулаком денег, засунутым в карман передника.
Марта тихо смеялась. Ван-Конету показалось, что она смеется над ним, и он
захотел ее оскорбить.
- Что, пышнощекая дева... - начал Ван-Конет; услышав торопливые слова
Баркета: "Моя дочь, если позволите", - он продолжал: - Достойное и невинное
дитя, вы еще не вошли в игру с колокольным звоном и апельсиновым цветом?
Гертон полон дураков, которые надеются остаться ими "до гробовой доски". А
вы как? А?
- Марта выйдет замуж в будущем году, - почтительно проговорил Баркет,
желая выручить смутившуюся девушку. - Гуг Бурк вернется из плавания, и тогда
мы нарядим Марту в белое платье... Хе-хе!
- Отец! - воскликнула, краснея от смущения, Марта, но тут же прибавила: -
Я рада, что это произойдет в будущем году. Может быть, смерть тех двух,
застрелившихся, окажется для нас нынче несчастной приметой.
- Ну, конечно. Мы будем справлять поминки, - ответил Ван-Конет. -
Сногден, как зовут тех ослов, которые продырявили друг друга? Как же вы не
знаете? Надо узнать. Забавно. Не выходите замуж, Марта. Вы забеременеете,
муж будет вас бить...
- Георг, - прервала хлесткую речь Лаура Мульдвей, огорошенная цинизмом
любовника, - пора ехать. К трем часам вы должны быть у вашей невесты.
- Да. Проклятие! Клянусь, Лаура, когда я захвачу обезьянку, вы будете
играть золотом, как песком!
- Э... Э... - смущенно произнес Вейс. - насколько я знаю, ваша невеста
очень любит вас.
- Любит? А вы знаете, что такое любовь? Поплевывание в дверную щель.
Никто ему не ответил. Лаура, побледнев, отвернулась. Даже Сногден
нахмурился, потирая висок. Баркет испугался. Встав из-за стола, он хотел
увести дочь, но она вырвала из его руки свою руку и заплакала.
- Как это зло! - крикнула она, топнув ногой. - О, это очень нехорошо!
Взбешенный резким поведением хозяина, собственной наглостью и мрачно
вещающим ссору Лауры, так ясно аттестованной золотыми обещаниями
разошедшегося джентльмена, Ван-Конет совершенно забылся.
- Ваше счастье, что вы не мужчина! - крикнул он плачущей девушке. - Когда
муж наставит вам синяки, как это полагается в его ремесле, вы запоете на
другой лад.
Выйдя из-за стойки, Давенант подошел к Ван-Конету.
- Цель достигнута, - сказал он тоном решительного доклада. - Вы
смертельно оскорбили девушку и меня.
Проливной дождь, хлынувший с потолка, не так изумил бы свидетелей этой
сцены и самого Ван-Конета, как слова Давенанта. Баркет дернул его за рукав.
- Пропадете! - шепнул он. - Молчите, молчите! Сногден опомнился первым.
- Вас оскорбили?. - закричал он, бросаясь к Тиррею. - Вы.. как, бишь,
вас?.. Так вы тоже жених?
- Все для Петронии, - пробормотал, тешась, Вейс.
- Я не знаю, почему молчал Баркет, - ответил Давенант, не обращая
внимания на ярость Сногде-на и говоря с Ван-Конетом, - но раз отец молчал,
за него сказал я. Оскорбление любви есть оскорбление мне.
- А! Вот проповедник романтических взглядов! Напоминает казуара перед
молитвенником!
- Оставьте, Сногден, - холодно приказал Ван-Конет, вставая и подходя к
Давенанту. - Любезнейший цирковой Немврод! Если, сию же минуту, вы не
попросите у меня прощения так основательно, как собака просит кусок хлеба, я
извещу вас о моем настроении звуком пощечины.
- Вы подлец! - громко сказал Давенант. Ван-Конет ударил его, но Давенант
успел закрыться, тотчас ответив противнику такой пощечиной, что тот закрыл
глаза и едва не упал. Вейс бросился между ними.
В комнате стало тихо, как это бывает от сознания непоправимой беды.
- Вот что, - сказала Вейсу Мульдвей, - я сяду в автомобиль. Проводите
меня.
Они вышли.
Сногден подошел к Ван-Конету. У покинутого стола находились трое:
Давенант, Сногден и Ван-Конет. Баркет, наспех собрав поклажу, отвел Марту на
двор и кинулся запрягать лошадь.
Давенант слышал разговор, отлично понимая его оскорбительный смысл.
- С трактирщиком? - сказал Ван-Конет.
- Да. - ответил тот. - Таково положение.
- Слишком большая честь. Но не в том дело. Вы знаете, в чем.
- Как хотите. В таком случае моя роль впереди.
- Благодарю, вы - друг. Эй, скотина, - обратился Ван-Конет к Давенанту, -
мы смотрим на тебя, как на бешенное животное. Дуэли не будет.
- Если вы откажетесь от дуэли, - неторопливо объяснил Давенант, - я
позабочусь, чтобы ваша невеста знала, на какой щеке у вас будут лучше расти
волосы.
Эти взаимные оскорбления не могли уже вызвать нового нападения ни с той,
ни с другой стороны.
- Вы знаете, кому говорите такие замечательные вещи? - спросил Сногден.
- Георгу Ван-Конету я говорю их.
- Да. А также мне. Я - Рауль Сногден.
- Двое всегда слышат лучше, чем один.
- Что делать? - сказал Ван-Конет. - Вы видите, - этот человек одержим.
Вот что: вас известят, так и быть, вам окажут честь драться с вами.
- Место найдется, - ответил Давенант. - Я жду немедленного решения.
- Это невозможно, - заявил Сногден. - Будьте довольны тем, что вам
обещано.
- Хорошо. Я буду ждать и, если ваш гнев остынет, приму меры, чтобы он
начал пылать. Наступило молчание.
- Негодяй!.. Идем, - обратился Ван-Конет к Сногде-ну, медленно сходя по
ступеням, в то время как Сногден вынимал деньги, чтобы расплатиться. Швырнув
два золотых на покинутый стол, он побежал к автомобилю. Усевшись, компания
исчезла в пыли знойного утра.
Задумавшись, Давенант стоял у окна, опустив голову и проверяя свой
поступок, но не видел в нем ничего лишнего. Он был вынужденным, этот
поступок.
Расстроенная Марта вскоре после того передала хозяину свою благодарность
через отца, который уже собрался уехать. Он был потрясен, беспокоился и
упрашивал Давенанта найти способ загладить страшное дело.
Давенант молча выслушал его и, проводив гостей, обратился к работе дня.
Глава II
