говорили об их близости... Да раньше подохнешь, чем увидишь хоть одного
номада! Уже начинала мучить жажда... И чем больше времени пройдет, тем
нестерпимее она будет становиться.
Упав без сил на ложе из камня, он уже походил скорее на труп с
застывшим остекленелым взглядом, из-за которого придется ссориться
одичавшим собакам. В ужасе он прогнал от себя этот навязчивый образ. Так
хочется жить! Необходимо продолжать идти, пока хватит сил, идти, пока не
угаснет последняя искра надежды. И он - бывший длинный набор цифр, человек
без имени - поднял голову, ощущая новый прилив энергии. Сбросил ботинки и,
разрезав на лоскуты тунику, кое-как привязал израненные в кровь ноги.
Снова обулся и выпрямился. Первые шаги вызвали судороги на побледневшем
лице, но он пошел...
Двигался он уже несколько часов подряд без остановки. Поднимался и
опускался по каменистым склонам холмов и всею душой ненавидел этот голый,
пустынный край, вынуждавший его стискивать зубы от боли при каждом
неверном шаге. Резкий отблеск каменистых поверхностей слепил глаза, уже и
без того покрасневшие от пыли и ветра. Непонятно, почему вдруг начался
ветер, который все усиливался, и солнце вдруг неожиданно быстро, точно
провалившись в яму, скрылось за горизонтом. И сразу наступила непроглядная
тьма, которая наравне с усталостью вынудила молодого человека вновь
замедлить ход. Ног он уже не ощущал. Только жгучая, горькая невыносимая
жажда вздувала горло и превращала язык, распухший и непослушный, в нечто
похожее на язык колокола...
Вдруг до его слуха донесся один, а затем и второй гудок. А потом еще
и еще! Он затрепетал от ужаса. Его выследили роботы. Ясное дело, патриции
задумали его прикончить вдали от людских глаз.
Он повернулся и побежал. Остановил его человеческий голос:
- Не бойся! Это же я, твой брат...
Изгнанник стал как вкопанный, не способный уже ни к размышлению, ни к
сопротивлению. Темнота рассеялась и в лучах яркого прожектора... Чьи-то
руки подхватили его, повернули и свежесть влаги ощутилась кожей его лица и
горящими губами. Через несколько минут он уже несколько пришел в себя.
- Вот уже битый час я ищу тебя, бросив патрульную службу. Медлить я
не могу - в центре, чего доброго начнут беспокоиться, и мне уж не миновать
твоей участи...
Искатель кочевников смотрел на него в полной растерянности.
- Этот поступок едва ли уместен для человека из куполов... Никогда бы
не поверил, что ты отважишься на такое!
И это говорил профессионал-детектив! Изгнанник мучительно смотрел на
него. Тот засуетился:
- Я приготовил тебе мешок с припасами и водой. Тебе скорее всего все
это понадобится, прежде чем ты сможешь отыскать кочевников!
- Спасибо, братишка!
- Ну, а скажи-ка все же, так ли уж она была прелестна?
- Красива, конечно... Но, пойми, разве в этом все дело!
- То-то и оно! Впрочем, я не в упрек тебе... О чем теперь можно
сожалеть, в чем сомневаться!? А ну, братишка, с богом! Я сделал все, что
было возможно, а больше этого не смогу. На, бери еще этот плащ. В пустыне
ночи холодные!
Охотник и его роботы скрылись за косогором, и вновь воцарилась тьма и
ветер. Немного погодя молодой изгнанник услышал шум машины, которая
двигалась по направлению к куполам...
Когда Игал, Марко и Ло, приблизились с пленной горожанкой, Цила
вздохнула с облегчением. Она была все же сильно напугана тем, что участие
этих троих в ее рискованном предприятии могло кончиться их гибелью, и,
увидев их живыми и здоровыми, она могла наконец успокоиться. Никто не
произнес имени Ксуана. Что толку говорить о нем, если и так ясно, что
больше его не увидеть никому. Осталось только почтить его память - что еще
можно было сделать для него?
Измученная трехдневной скачкой пленница едва стояла на ногах.
Спустившись на землю, она легла, вытянулась обессилено, и кочевники,
столпившись вокруг, смотрели на женщину.
- Приходилось ее время от времени класть поперек седла, а не сажать
верхом, - с усмешкой сказал Ло.
А Марко добавил:
- Наверняка на кой каких местах у нее и кожи-то не осталось!
Но он не подыгрывал: просто страдания наездника сближали ее с ними.
- Отведи ее в мою кибитку, будь добр, Марко. Я присмотрю за ней. Как
только поправится. Мы с Зорги решим, что с ней делать...
Хан нахмурилась:
- Жизнь и так тяжела, а тут еще один лишний рот.
- Как только она выздоровеет, мы отправим ее домой. Я должна
позаботиться о ней - один человек из города сделал для меня очень много. И
в конце концов, - здесь она оказалась по моей вине.
Закутавшись в плащ, он провел ночь в защищенном от ветра скалистом
ущелье. Мог наконец поесть, напиться и снова быть готовым к путешествию.
По прошествии нескольких дней он несколько привык и мужество вернулось к
нему. По крайней мере он уже не боялся умереть на половине дороги.
Единственное, чего приходилось опасаться, так это нападения какой-нибудь
стаи одичавших собак.
Но все же силы постепенно оставляли его, и как ни берег он припасы,
однажды ночью он опять оказался без еды и питья... И тогда стало ясно, что
если он в ближайшее время не повстречает номадов, то едва ли протянет
долго...
Прошло еще несколько дней и порожденное жаждой безумие овладело его
разумом. Какой-то животный рефлекс заставлял его идти и идти. Он падал,
поднимался и снова падал, чувствуя, что прошел несколько километров между
двумя падениями.
Он еще раз попытался встать, но опрокинулся навзничь. Пустыня бешено
завертелась в его глазах горизонт наклонился, и сознание покинуло его.
Племя пробыло еще некоторое время на том же самом месте. Так решил
Зорги. Все знали, что причиной тому - абсурдная надежда на то, что Ксуан
отыщется. Но в одно ненастное утро могучие кони разорвали круг кибиток, и
следом за повозками стада потянулись к зеленым болотам.
Снова сидя на коне, безымянная держала руку Цилы и улыбалась. В
номадах она открыла нечто, что вызвало у нее смущение и растерянность. Она
узнала некую новую для себя человеческую добродетель: душевное тепло.
Весь комфорт города не давал ей прежде того ощущения счастья, что она
черпала в присутствии людей, под грубостью который скрывалась огромная
доброжелательно. Она перебирала в памяти этих мужчин и женщин, более
гордых, в сущности, чем сами патриции, часто недоедавших и бедных, но
умеющих смеяться. Никогда не забыть ей горячие споры у костра, дивные
протяжные песни, в которых говорилось о ветре, девушках прекрасных, точно
дикие кобылицы, о вечной дружбе и свободе...
- Цила, когда вырастет моя дочь, мы придем к вам, быть может... Мы
научим вас некоторым вещам, а вы научите нас жить...
- С радостью примем вас. Ну, хорошо! Ты, надеюсь, все запомнила? Тебе
нужно держаться все время на северо-восток. В сумке компас... Когда
доберешься до места, где тебя остановили, накормишь и напоишь коня в
последний раз и отпустишь его. Он сам нас отыщет, не беспокойся.
Молодая женщина кивнула головой утвердительно, махнула на прощание
рукой и оторвалась от каравана.
Игал решил проводить ее. Он испытывал к ней определенную симпатию и
хотел удостовериться, что будет в порядке.
Он вернулся в племя только на закате.
- Что-нибудь не так? - спросила Цила.
- Нет-нет! Мы добрались нормально. А знаешь, мне кажется, что она
однажды вернется.
- Мне тоже, и думаю, совсем скоро!
- Ну... А все же было нечто странное: несколько часов спустя после
расставания с той женщиной я слегка задремал от однообразной качки в
седле, как вдруг мне почудилось, что я вижу в пустыне какого-то человека.
Он шел пешком и одет был как-то странно. Но покуда я протирал глаза и
искал бинокль, он исчез непонятно куда.
- Что? И ты даже не попытался приблизиться к тому месту, чтобы
выяснить правда это или только показалось, - удивилась Цила.
- Ну что ты, я просмотрел все вокруг, но ничего не обнаружил...
- Проспал! - поддразнила его Цила.
- Может быть, стоит поискать еще? Я все-таки торопился вернуться?
Любопытство заставило Цилу принять решение:
- Я и Суками несколько застоялись, и нам не помешает небольшая
встряска... Целый день ползти вместе со стадом - это расслабляет. Я поеду
туда и посмотрю...
- Прямо на северо-восток, два часа езды отсюда, - напутствовал ее
Игал, когда она уже вскочила на Сукаму.
Прибыв на указанное место, девушка направила коня по широкому кругу,
постепенно сужая его радиус. И вдруг за небольшой скалистой грядой
заметила какое-то распростертое тело. Человек лежал на спине, глаза его
были закрыты. В его изможденном, искаженном страданием лице она узнала
черты своего спасителя-безымянного. Сердце его еще билось. Она быстренько
извлекла фляжку, приподняла одной рукой его голову и положила горлышко
фляги на его губы. С первых же капель воды жизнь вернулась к нему, и он
начал жадно глотать. Скоро глаза его открылись, лицо искривила усмешка, и
он опять потерял сознание. Тогда Цила снова сделала нечто невозможное для
женщин из купола: взяла мужчину на руки и понесла его к рослому коню.
Посадила найденного на седло перед собой, так, чтобы он опирался ей на
грудь, свободной рукой подобрала поводья и поскакала во весь опор в
лагерь.
ЕЩЕ ОДИН КОЧЕВНИК
Караван двигался совсем медленно под лучами палящего солнца.
Разведчики растворились в голубизне дали, счастливые представившейся
возможности пуститься в галоп. Ничего удивительного: изнуренные голодом и
жарой, они все же гораздо сильнее страдали от скуки, готовы были пуститься
в сумасшедшую скачку, лишь бы не тянулось так мучительно время! Огромный
черный баран вел стадо, а собаки подгоняли отстающих резким, хриплым лаем.
Четкий строй всадников и повозок охраняли караван. Сукама знал свое дело
хорошо: тяжкий груз, казалось, совсем не причинял ему неудобство. Не
нуждаясь ни в каких приказах седока, он послушно следовал за караваном.
Сидя в головах у спасенного, Хан переделывала для него одежду
пропавшего Ксуана. Время от времени ее взгляд отрывался от рукоделия и
останавливался на лице спящего мужчины. С тех пор, как вчера вечером Цила
привела его, он вряд ли пару раз открывал глаза хотя бы на самый короткий
миг.
С большим трудом удалось несколько раз накормить и напоить его - но
сон его теперь был сном здоровым, настоящим отдыхом...
- История повторяется. Ты нашла этого мужчину, как я некогда нашла
твоего отца умирающим посреди пустыни. И когда вы соединитесь - одним
номадом на свете станет больше...
Цила счастливо усмехнулась.
- Эге! Послушать тебя, так брак уже дело решенное!
- Да, так и будет. Ты - красивая, здоровая и сильная. Это такие
качества, которые мужчина ценит...
Цила смущенно возразила:
- Боюсь, его вкус несколько отличается от нашего... Что скажешь на
то, чтобы дать ему имя Надир, как у отца твоего отца, который так любил
крупных женщин, что даже женился на такой, которая была на целую голову
выше его самого!
- Цила! Напрасно ты стараешься все осмеять, ведь...
- Смотри, он проснулся!
Молодой человек только что открыл глаза и недоверчиво оглядывался по
сторонам:
- Кажется, успел... Но как же это случилось... Ничего не помню.
- Мертвые ничего не помнят, а ты был почти мертв, когда Цила нашла
тебя...
- Тебе нужно поесть и попить, разговоры отложим на потом, тоном
приказа сказала девушка.
Помогая ему поудобнее устроиться в постели для принятия пищи, Цила
рассказала ему как нашла его.
