"Ах, женушка! Чего ты еще захотела? Папой ты быть не можешь: папа один
на весь крещеный мир! Этого и рыбинка не может сделать". - "Муж! - ска-
зала она. - Я хочу быть папой! Сейчас ступай к морю! Сегодня же хочу
быть папой!" - "Нет, женушка, этого не смею я сказать рыбине! Это и не-
хорошо, да и слишком уж дерзко: папой не может тебя камбала сделать!" -
"Коли могла кайзером сделать, сможет и папой! - сказала жена. - Сейчас
пошел к морю! Я кайзер, а ты - мой муж! Пойдешь или нет?" Перепугался он
и пошел, и совсем упал духом; дрожал, как в лихорадке, и колени у него
сами подгибались.
Когда подошел он к морю, сильный ветер дул с моря, погоняя облака на
небе, и было сумрачно на западе: листья срывало с деревьев, а море плес-
калось и шумело, ударяясь о берег, и видны были на нем вдали корабли,
которые раскачивались и колыхались на волнах. Но все же на небе еще был
заметен клочок лазури, хоть и явно было, что с юга надвигается буря. Вы-
шел он на берег, совсем перепуганный, и сказал:
Рыба, рыбка, рыбинка,
Ты, морская камбала!
С просьбою к тебе жена
Против воли шлет меня!
"Ну, чего она еще хочет? - сказала камбала. "Ох, - проговорил рыбак,
- хочет она папою быть!" - "Ступай к ней; будет по ее воле", - сказала
камбала.
Пошел он обратно и, когда пришел, то увидел перед собою громадную
кирху, кругом обстроенную дворцами. Едва пробился он сквозь толпу наро-
да.
А внутри кирхи все было освещено тысячами и тысячами свечей, и жена
его в одежде из чистого золота сидела на высочайшем троне, а на голове у
ней были три большие золотые короны. Кругом ее толпилось много всякого
духовенства, а по обе стороны трона стояли в два ряда свечи - от самой
большой, толщиной с доброе бревно, до самой маленькой, грошовой свечу-
рочки. А кайзеры и короли стояли перед ней на коленях и целовали ее туф-
лю.
"Женушка, - сказал рыбак, посмотревши на жену, - да ты, видно, папа?"
- "Да, я теперь папа!"
Смотрел он, смотрел на нее, и казалось ему, что он смотрит на солныш-
ко красное. Немного спустя и говорит он ей: "Ах, женушка, небось хорошо
тебе папой быть?" А она сидела перед ним прямо и неподвижно, словно де-
ревянная, и не двигалась, не трогалась с места. И сказал он: "Женушка!
Ну, теперь, чай, довольна? Теперь ты папа и уж ничем больше не можешь
быть?" - "А вот еще подумаю", - сказала жена.
И затем они отправились спать; но она все еще не была довольна, и ее
алчность не давала ей уснуть, и все-то она думала, чем бы ей еще можно
быть.
Муж, набегавшись за день, спал отлично и крепко, а жена, напротив то-
го, совсем не могла заснуть и все ворочалась с боку на бок, и все приду-
мывала, чего бы ей еще пожелать, и ничего придумать не могла.
А между тем дело шло к восходу солнца, и когда она увидала зарю, то
пододвинулась к самому краю кровати и стала глядеть из окна на восходя-
щее солнце...
"А, - подумала она, - да разве же я не могу тоже повелевать и солнцу,
и луне, чтобы они восходили?"
"Муж, а муж! - сказала она и толкнула его локтем под ребра. - Прос-
нись! Ступай опять к рыбине и скажи, что я хочу быть самим Богом!"
Муж еще не совсем очнулся от сна, однако же так перепугался этих
слов, что с кровати свалился. Ему показалось, что он ослышался; он стал
протирать себе глаза и сказал: "Ах, женушка, что это ты такое сказала?"
- "Муженек, - сказала она, - я не могу повелеть ни солнцу, ни месяцу,
чтобы они восходили, да и видеть того не могу, как солнце и месяц восхо-
дят, и покойна ни на час не буду, пока не дано мне будет самой повеле-
вать и солнцем, и месяцем!"
И так на него посмотрела, что его мороз по коже продрал. "Сейчас же
ступай туда! Я хочу быть самим Богом!" - "Ах, женушка! - воскликнул ры-
бак и пал перед нею на колени. - Да ведь этого камбала не может сделать!
Кайзером и папой она еще могла тебя сделать; так вот и прошу я тебя, об-
разумься, останься папой!"
Тут она пришла в ярость, волосы у ней взъерошились на голове, и она
крикнула во все горло: "Не смей со мною так говорить! Не смей! Сейчас
проваливай!"
Тогда он мигом собрался и побежал к морю, словно помешанный. А на мо-
ре бушевала буря, да такая, что он еле на ногах держался: дома и деревья
падали, и горы тряслись, и осколки скал, обрываясь, скатывались в море,
и небо было черным-черно, и гром гремел, и молния блистала, и волны хо-
дили по морю, похожие на горы, увенчанные белою пеною. Выйдя на берег,
он закричал во весь голос, и все же не мог расслышать даже собственных
слов:
Рыба, рыбка, рыбинка,
Ты, морская камбала!
С просьбою к тебе жена
Против воли шлет меня!
"Ну, чего же еще она хочет?" - спросила камбала. "Ах, - пролепетал
он, - она хочет быть самим Господом Богом". - "Ступай же к ней - она
опять сидит в своей лачуге".
Там они еще и по сегодня сидят да посиживают, на море синее погляды-
вают.
Храбрый портняжка
Жарким летним днем сидел один портняжка, скрестив ноги, на своем сто-
ле у окошка; он был в очень хорошем настроении и работал иглою что было
мочи.
А тут как раз случилось, что шла баба по улице и выкрикивала: "Сливо-
вое варенье, сливовое варенье!" Этот крик портняге очень по нутру при-
шелся; он выставил свою головенку в окошко и тоже крикнул: "Сюда ступай,
тетка! Тут есть на твой товар покупатель".
Поднялась баба на три лестницы со своим тяжелым коробом к портняжке в
каморку и должна была перед ним все горшки с вареньем выставить. Он их
все осмотрел и все понюхал, и сказал наконец: "Кажись, хороша штука! А
нука, тетка, отвесь мне этого добра лота с четыре, а то, пожалуй, и всю
четверть фунта".
Торговка, которая, судя по его зазыву, надеялась порядочно сбыть ему
своего товара, отвесила ему потребное количество, однако же вышла от не-
го очень недовольная и с ворчанием.
"Ну, вот теперь мы это съедим во славу Божию, - весело воскликнул
портняжка, - а как съедим, так и силы подкрепим". Затем достал хлеб из
шкафа, откроил себе ломоть во весь каравай и намазал варенье на ломоть.
"Это будет на вкус недурно, - сказал он, - да вот я только дошью сначала
жилет, а потом уж и примусь за ломоть".
Положил он лакомый кусок поближе к себе, стал опять шить, но, желая
поскорее шитье окончить, спешил и делал стежки все больше и больше.
А между тем запах лакомого куска почуяли мухи, которых великое мно-
жество сидело по стенам; запах их приманил, и они слетелись на кусок ту-
ча-тучей. "Эге! Вас-то кто сюда звал?" - сказал портняжка, и стал отго-
нять непрошеных гостей. Но мухи его языка не понимали и уговоров не слу-
шали, и слетались к куску отовсюду. Тут уж портняжка не вытерпел, ухва-
тил он тряпицу, насторожился: вот я, мол, ужо задам вам, да как хватит
тряпицей по насевшим мухам!
Посмотрел, сосчитал и видит - семь мух насмерть убил: тут же и ноги
протянули, сердешные. "Вот каков я храбрец! - сказал он и сам подивился
своей удаче. - Об этом весь город должен узнать!" И тут же выкроил он
себе широкий пояс, сшил его и на нем большими буквами вышил: "Единым ма-
хом семерых побивахом!"
"Да что мне город! Пусть весь свет о моем подвиге знает!" - сказал
себе портняжка, и сердце забилось в нем от гордого сознания собственного
мужества.
И вот портной опоясался своим поясом и задумал пуститься по белу све-
ту, потому что его мастерская показалась ему уж слишком тесною для его
удали.
Но прежде чем пуститься странствовать, стал он шарить по всему дому,
не найдется ли там чего-нибудь такого, что он мог бы взять с собою в до-
рогу; однако же ничего не нашел, кроме творожного сыра, который и сунул
на всякий случай в карман. Около ворот увидел он птицу, запутавшуюся в
кустарнике, и ту сунул в карман.
А затем пустился в путь-дорогу и, так как был проворен и на ногу ле-
гок, то и не чувствовал никакой усталости от ходьбы. Дорога привела его
на гору, и когда он достиг ее вершины, то увидел там великана: сидит на
дороге, кругом посматривает. Портняжка прямо к нему подошел, заговорил с
ним и сказал: "Здорово, товарищ! Что это ты тут сидишь, на белый свет
посматриваешь? Вот я задумал по свету постранствовать, счастья попытать;
так не хочешь ли ты со мною в товарищах идти?"
Великан презрительно посмотрел на портного и проговорил: "Ах ты,
дрянь! Жалкая тварь!" - "А! Вот как! - ответил ему портняжка да и расс-
тегнул верхнее платье, и показал великану свой пояс: - Ну-ка, прочти,
каков я человек!" Великан прочел: "Единым махом семерых побивахом!" -
подумал, что портной сразу может побить семь человек и проникся некото-
рым уважением к этому малышу.
Однако же он захотел его испытать; взял в руки камень да так стиснул,
что из камня вода потекла. "А ну-ка, попробуй это сделать, коли ты си-
лен!" - сказал великан. "Только и всего? - сказал портной. - Помилуй, да
это у нас пустяками считается!" Выхватил из кармана творожный сыр и
стиснул его вместе с камнем так, что сок на землю закапал. "Что? Небось
это почище твоего будет?"
Великан и сам не знал, что ему сказать, и поверить не мог, что этот
человечишка обладал такою силою.
И вот поднял великан с земли камень и швырнул его вверх с такою си-
лою, что его едва видно стало, и сказал: "Ну-ка, ты, малявка, подкинь-ка
так!" - "Недурно брошено, - сказал портной, - однако же твой камень все
же на землю пал; а вот я тебе брошу камень так, что он никогда больше на
землю не падет!"
Сунул руку в карман, выхватил оттуда птицу и швырнул ее в воздух.
Птица, радешенька, что на свободу вырвалась, взвилась высоко-высоко и не
вернулась более. "Что? Каково, товарищ?" - спросил портной. "Бросаешь ты
недурно, - промолвил великан, - а вот посмотрим, можешь ли ты снести по-
рядочную тяжесть?"
Он подвел портняжку к мощному дубу, который был срублен и лежал на
земле, и сказал: "Коли ты силен, так помоги мне вытащить это дерево из
леса". - "Изволь, - сказал портной, - только ты ствол-то на плечи себе
взвали, а я понесу на себе сучья и ветви - ведь это, чай, потяжелее
ствола будет".
Великан взвалил себе ствол дуба на плечи, а портной сел верхом на од-
ну из ветвей, и великану, который никак не мог оглянуться назад, приш-
лось тащить на себе все дерево да сверх того еще и портного... А портной
ехал себе на ветке, насвистывая веселую песенку: "Вот как шли наши ребя-
та да направо из ворот", - стараясь этим выказать, что ему эта ноша -
сущие пустяки.
Великан, протащил страшную тяжесть на порядочное расстояние, выбился
из сил и сказал: "Слышь, я сейчас дерево сброшу!" Портной тотчас спрыг-
нул с ветки, ухватился за дерево обеими руками, словно бы нес его, и
сказал великану: "Дивлюсь я на тебя! Ты такой верзила, а не можешь эта-
кого дерева снести!"
Пошли они и дальше, дошли до вишневого дерева; великан ухватил его за
вершину, около которой были самые зрелые ягоды, нагнул, дал портному по-
держать ее в руках и стал угощать его ягодами. Но у портняжки не было
силенки удержать дерево за вершину, и когда великан его выпустил из рук,
дерево разогнулось, и портного подбросило вверх. Когда он, однако же,
без всякого вреда для себя соскочил опять с дерева на землю, великан
спросил его: "Что это? Ужели у тебя нет силы даже и этот хлыст в руках
удержать?" - "Не в силе тут дело! - смело отвечал портняжка. - Это сущий
пустяк для того, кто семерых побивает! А я захотел прыгнуть через дере-
во, потому видел, что охотники стреляли в кусты под деревом. Попробуй-ка
ты прыгнуть по-моему!" Великан попробовал прыгнуть, а все же через дере-
во перепрыгнуть не мог и повис на ветвях его, так что и тут портняжка
одержал над ним верх.
Великан сказал: "Коли ты уж такой храбрец, так ступай со мной в нашу
пещеру и переночуй у нас!" Портняжка согласился и последовал за ним.
Пришли они в пещеру и увидел портняжка там около огня еще и других
