Но добраться до нее не представлялось возможным: в этом коридоре
не было ни окон, ни дверей, ни трещин. Надо было возвращаться. И тут
Иван поймал-таки мысль, не дающую ему покоя.
- Постой... - сказал он, останавливаясь, -
мы же спустились на этаж ниже...
Тая непонимающе посмотрела на него.
- Ну и что?
- А то, что мы не могли видеть дневной свет, так как
опустились "по мембране номер семь" ниже поверхности земли.
- Что же мы тогда видели?
- Проще вернуться и посмотреть еще раз.
Тая с гаснущей надеждой посмотрела вперед: коридор, непропорционально,
нечеловечески длинный, подавляющий своей загадочной необходимостью
тем, кто его строил, как и все в этом здании, уходил в сырую угрюмую
тьму, навевавшую уныние и страх.
Фонарь светил совсем тускло, пришлось выключить его и включать
периодически, чтобы не наткнуться на стены. В зал с лестницей они
вышли мокрые, как после дождя, и Тая вслух посетовала, что это не
тот зал, где можно было обсушиться, просто сидя на полу.
Иван еще раз попытался открыть упрямую дверь в сыром и длинном
зале с рядом слепых окон. Напрасно. Тогда он обошел зал кругом и нашел
проход в соседнее помещение, замаскированный свисающим покрывалом
серого цвета. Покрывалом оказалась паутина, мокрая и грязная. Иван
сбил ее стержнем на пол и, посвечивая под ноги, прошел в квадратную
комнату с бугристым скользким полом и сочащимися сыростью стенами.
- Б-р-р! - содрогнулась Тая, выглядывая из-за
его спины. - Все-таки это, наверное, подвал. Пошли наверх,
там хоть сухо и тепло.
Иван, не отвечая, подошел к серому пятну справа на стене,
с минуту разглядывал его и вдруг ударил по нему ногой. Раздался отчетливый
хруст, пятно распалось и осыпалось кусками, обнажая дыру в стене
с воротником из расплавленного материала стены. В комнату хлынул водопад
знакомого золотистого света. Иван сбил остатки паутины, потрогал гладкую
поверхность воротника и присвистнул.
Золотое зарево на горизонте не изменилось, как и рокот, идущий
оттуда. Но вместо снега и лиственного леса перед изумленными путешественниками
открылась болотистая низина, ограниченная слева опушкой дикого леса,
состоящего из знакомых деревьев - лиственницы, секвойи, бука
наряду с незнакомыми - не то пальмами, не то древовидными папоротниками.
Справа низина переходила в зеркало воды, отражающее огненно-желтый
световой шатер на горизонте.
- Ничего не понимаю! - пробормотала Тая. -
Выходит, мы не под землей?
- Выходит, что так.
Иван первый вылез на край полупрозрачного воротника, окружающего дыру,
осмотрел его и хмыкнул.
- Ну и силища! Представляешь мощь удара, способного пробить метровую
бетонную стену, да еще так аккуратно! Кому-то очень хотелось выйти
именно здесь, да и в первый раз тоже. Лезь осторожнее, не зацепись,
края очень острые.
Они ступили на густую траву, скрывающую кое-где камни и утонувшие
в земле стволы и ветви деревьев. Ветер донес из близкого леса волну
приятных запахов и гулкие отголоски необычного эха.
- Может, не будем заходить далеко? - нерешительно спросила
Тая. - Там кто-то ходит...
- Да я и не собираюсь, но вдруг там ходят люди?
Иван поднес руку рупором ко рту и крикнул:
- Эгей! Люди! Есть кто живой?
У опушки леса колыхнулись кусты, донесся удаляющийся топот и частый
треск, в высокой жесткой траве, напоминающей осоку, зашуршало, захрустело
и плюхнулось в воду. Возня в лесной чаще на минуту прекратилась, потом
снова все пошло своим чередом: этот мир жил своей сопящей, чавкающей,
шуршащей жизнью, и плевать ему было на пришельцев.
Они все же отважились на вылазку в глубь леса, по направлению к дымно-золотистому
факелу на горизонте. Пробираться по чаще было довольно трудно, лес
здесь стоял старый, полный умерших древесных исполинов, многие из
которых Иван никогда не видел - ни в жизни, ни на фотографиях
и рисунках. Все живое в радиусе двух десятков шагов пряталось от них,
и все же они пару раз успели заметить каких-то мелких зверьков, убегающих
в траву, а у расколотого надвое, почерневшего двухметрового пня увидели
неторопливо уползающего в чащу питона.
Вскоре вышли на край пустыря, заросшего жесткой травой и камышом,
уходящего километров на пять к светящемуся золотому столбу тумана.
За полосой камыша шла совершенно свободная от растительности черная
пустыня, над которой стлался странный сиреневый туман.
- Не пройти, пожалуй, - сказал Иван. - Торфяные
гари...
И они побрели назад, обуреваемые противоречивыми чувствами: любопытством
и жаждой определенности, желанием поскорей выбраться домой, к людям.
А уже неподалеку от циклопической стены здания наткнулись на группу...
первобытных охотников! Те вышли на поляну и замерли, глядя на так
же опешивших Ивана и Таю.
Трое. Один волосатый, запахнутый в шкуру, с копьем - впереди,
двое с палкой на плечах, на которой висела туша какого-то животного, -
сзади. Одинаковые лица с широкими приплюснутыми носами, низкими челюстями.
Неандертальцы? Кроманьонцы? Питекантропы?..
- Гы-у! - рявкнул вдруг вожак, опомнившись, повернулся
и кинулся наутек. Двое соплеменников бросили наземь свою поклажу и
сыпанули следом. Шум, скулящий вскрик - и тишина.
Иван дернул Таю за руку, и они побежали было своей дорогой, но Иван
тут же сообразил, что случай снова пришел им на помощь, и вернулся
к брошенной охотниками добыче. Тая отвернулась, когда он начал вырезать
мясо из рогатой туши, но дремучие инстинкты, напомнившие о бренности
человеческого тела, помогли преодолеть брезгливость и отвращение к
мясницкому ремеслу. Они оторвали от Ивановой куртки подкладку и завернули
в нее мясо. Через несколько минут выбежали к стене здания, отыскали
дыру, похожую издали на зрачок исполинского глаза, опушенного перламутровыми
ресницами, и залезли внутрь.
В кольцевом зале с выходом на лестничную площадку передохнули, поглядывая
друг на друга. Наконец Тая сказала:
- Кто это был? Синантропы?
- Что не обезьяны - точно, - сказал ей в тон Иван.-
Может, синантропы, может, питекантропы, не разбираюсь. Homo erectus [ Человек
прямостоящий (лат.). ] . Предки, одним словом.
- У меня голова идет кругом! Ведь это... это... Питекантропы
жили, по крайней мере, двести тысяч лет назад! И потом -
куда подевался зимний ландшафт с мамонтами?
Иван покачал головой и ничего не сказал. В памяти всплыли цифры,
что высветились над ними, когда они спускались по скобам в колодце
"мембраны номер семь": " -40 000"... Что это
за цифры? Кто их зажег и что они означают?
- Может, я сплю, Ваня? - вдруг всхлипнула Тая.
Иван погладил ее по руке, легонько прижал к себе.
- Тогда мы спим оба.
Пол под ними завибрировал, качнулись стены зала, где-то с грохотом
рухнуло что-то тяжелое, и вслед за этим далеко-далеко отозвался паук:
тоскливый, с переливами, переходящий в свист крик...
ГЛАВА 5
После часового отдыха решили все-таки отыскать дорогу к противоположной
стороне здания, выходящей, по идее, на "Большую землю".
Для начала тщательно обследовали другой коридор и анфиладу комнат
вдоль внутренней стены здания с выходами на двор, но обнаружили
только ржавые обломки каких-то машин, заросшие плесенью и паутиной
колодцы и кучи белых цилиндров - все это в грязи, мокрое,
сочащееся водой, зловонное и больное. Очевидно, весь этот горизонт
здания был сырым и нездоровым, никого живого, даже пауков, здесь не
встретилось. Проходов к внешней стене здания Иван с Таей не нашли.
- Придется, наверное, подниматься, - сказал Иван, с тревогой
посматривая на фонарь - тот уже еле светил. - К тому же
мы скоро лишимся света.
Тая виновато шмыгнула носом.
- Сама не знаю, как выпустила из рук свой фонарь.
Иван задумчиво похлопал по карманам, достал отвертку, повертел в пальцах.
Хмыкнул, достал из другого кармана плоскогубцы и перчатки и принялся
рыться в остальных карманах. Потом озадаченно посмотрел на девушку.
- Странно... Я, кажется, посеял второй комплект пилотского инвентаря.
Помню, что положил в правый карман...
Он снова начал обшаривать карманы, но Тая мягко остановила его.
- Ну зачем нам это, Ваня? Хватит и того, что осталось. Вот фонарь
действительно жаль. У меня предложение: давай рискнем и опустимся
еще ниже, в подвал.
- Мы уже опускались в подвал, а очутились... здесь.
- Ну и что, просто колодец "мембраны" попался такой -
вывел нас не вниз, а в другую сторону.
- Ну, положим, я этого не заметил, но, с другой стороны, подняться
мы всегда успеем. Ищи люк с крышкой.
Знакомый люк с полупрозрачной крышкой и надписью "ТФМ" удалось
отыскать через час в сухом металлическом бункере с сильным запахом
озона.
Они опять начали спуск по знакомым скобам, готовые к любым неожиданностям,
и двумя метрами ниже произошло то же, что и два часа назад: приятный
голос мягко предупредил, что это "мембрана сорок один, спуск в
пределах хроноперехода, рекомендуется инкриентная ориентация и псивеллинг",
потом было падение в черный колодец, волна тепла по телу, и в результате
оказалось, что они держатся за скобы в том же положении, в каком их
застала невесомость, а над ними медленно гаснут в темноте красные
цифры: " -220 000".
- Минус двести двадцать тысяч... - пробормотал Иван. -
С ума можно сойти! Или я на грани сумасшествия, или...
- В прошлый раз было минус сорок тысяч...
Тая судорожно вздохнула.
- Знаешь, Ваня...
Он подождал продолжения, но Тая молчала. Тогда он включил фонарь и
увидел слезы в расширенных глазах девушки.
- Ну что ты, маленькая, - пробормотал он, поднявшись на
две скобы выше, и погладил ее по волосам. - Что ты, не надо,
ведь я с тобой.
Она глубоко вздохнула несколько раз.
- Уже все прошло... Извини. - Она улыбнулась. - Я,
наверное, неженка, да?
- Ты молодец! Хорошо держишься! Не думал, что ты такая сильная.
Хочешь, я спою тебе хриплую песню?
Иван дребезжащим голосом запел: "Ты моя королева..."
Тая снова улыбнулась, благодарно прижала его руку к щеке и вытерла
слезы.
- Спасибо, Ваня. Вдвоем с тобой мне не страшно... вернее, страшно,
но не так...
Ваня засмеялся.
- Вот и прекрасно. Вдвоем мы выкрутимся, вот увидишь. Не может
быть, чтобы нам никто не встретился из людей... живых людей. Как сказал
бы Миша Рузаев: "Не может быть, чтобы Ванька помер, он нам еще
должен". - Иван осекся. Где в этот момент Рузаев, он не
знал.
Они спустились по скобам вниз и оказались в кабине открытого лифта,
ждущего их в стандартном круглом зале, похожем на те, что они уже
проходили. Иван задержался в коробке лифта, подождал, пока спустится
Тая, и успел увидеть, как пространство колодца над ним сжалось в линию
и исчезло. Дыра в потолке кабины подернулась чем-то вроде льда и спустя
несколько секунд заросла, будто ее и не было.
Этот зал был сух и покрыт холмиками тонкого оранжевого песка. В нем
тоже было три двери: одна смята ударом в складку, две другие завалены
холмами мусора.
Они обошли зал, но следов, указывающих на то, что этот зал посещали
до них, не обнаружили. За изувеченной дверью открылся треугольный
низкий тоннель, скорее даже лаз, потому что идти по нему можно было,
только согнувшись в три погибели. К тому же песка в нем было наметено
гораздо больше, чем в зале. Но выбирать не приходилось - остальные
двери были до половины засыпаны холмами странного разноцветного хлама,
обрывками проводов и каких-то пакетов.
Около полусотни метров прошли нормально, но дальше тоннель повернул
под прямым углом, песка в нем прибавилось, и пришлось встать на четвереньки.
В иной обстановке Иван, может быть, и повернул бы обратно, но, во-первых,
впереди забрезжил слабый свет, а во-вторых, возвращаться не хотелось:
какое-то внутреннее чутье подсказывало, что впереди их ждут интересные
находки.
Последние метры до выхода из тоннеля пришлось ползти на животе. Иван
добрался первым и высунул голову из узкой щели между потолком тоннеля
и слоем наметенного песка.
Он увидел круглую комнату с широкой трубой в центре, барханы песка,
