больше занимали мысли о еде, потому что желудок уже в который раз
напоминал о себе.
Дальше пробирались молча, утопая в снегу по щиколотку, реже по колено.
Набрели на рябину, сохранившую несколько кистей ярко-алых ягод. Съели
по пригоршне, хотя челюсти сводило от кислоты и горечи. Тая захватила
несколько гроздей с собой - все же какая-никакая, а еда. Иван
заел ягоды снегом, вспомнив, что давно хочет пить.
Через полчаса заметили впереди просвет между стволами берез, ускорили
шаг. Иван пролез под ветвями разлапистой ели, вышел на край поляны
и замер. Посреди поляны стоял... мамонт! Гигантское буро-коричневое
тело, крутой лоб с выпуклыми надбровьями, загнутые двухметровые бивни,
хобот, вытянутый в их сторону... Мамонт смотрел на застывших людей,
пошевеливая ушами и словно размышляя, что с ними делать. Мрачный вид
и неподвижность нежданных гостей, видно, успокоили его. Мамонт фыркнул,
повернулся к людям боком и стал рыться хоботом под снегом, извлекая
пожухлую траву и закидывая ее в пасть.
Совсем близко раздался короткий визгливый рев, мамонт вздернул хобот
и ответил лающим криком.
Тая потянула Ивана за рукав, и они обошли поляну порядочным крюком.
Остановились отдышаться под поваленным тополем.
- Мамонты, - сказал Иван, отогревая Таины пальцы в руках. -
Вымершие, насколько я знаю, около десяти тысяч лет назад. Это шерстистый
мамонт, живший в верхнем плейстоцене, около тридцати тысяч лет назад.
- Что будем делать дальше, капитан?
Тая с сомнением посмотрела на стержень в руке Ивана, и ее спутник
понял ее взгляд. "Против мамонта с этой палкой не пойдешь, -
говорили глаза девушки. - И кто еще встретится?"
- Пробежимся? - предложил Иван. - Хоть согреемся.
Они побежали, проваливаясь в снег.
Местность заметно понижалась - начался, очевидно, спуск в ту
котловину, которую они увидели из окна сверху. Бежать было все легче,
словно они теряли в весе. Заметив это, Иван замедлил бег. Деревья
становились ниже, тоньше и почти все, будто под напором ветра, наклонялись
вершинами в сторону центра котловины. Здесь было светло как днем,
но свет был какой-то странный - золотистый, не дающий теней.
Тая тоже заметила перемены в окружающем ландшафте и посматривала на
Ивана искоса, ожидая его решения. Наконец деревья пошли в рост человека,
поредели, и впереди показалась голая снежная равнина до горизонта.
Иван остановился, глядя на золотую сияющую пелену в половину небосклона.
Рокот исходил из этой пелены, иногда оттуда доносились более громкие
басовитые удары, вызывающие заметные колебания земли. После каждого
удара над золотым заревом вставал факел белого пламени и расплывался
сияющим зонтиком, из которого начинал идти золотой дождь, тускнеющий
до малинового свечения. Чтобы слышать друг друга, здесь приходилось
повышать голос.
- Мне кажется, туда идти опасно, - сказала Тая.
Иван и сам думал о том же. Он заметил, что по снежному полю метет
поземка - в безветрии! Причем она пульсирует - то усиливается,
то ослабевает, и в такт этим пульсациям из золотой бездны долетает
густое шипение, словно там на гигантскую раскаленную жаровню ритмично
льют воду.
- Ты, безусловно, права, - сказал Иван. - Туда мы не
пойдем. - И вдруг сжал руку Таи до боли. - Смотри!
В сотне метров от них катился из леса черный ручей. Он распался на
струи, осмысленно обтекающие кусты и деревья, и, не сбавляя скорости,
понесся по снежному полю. То были пауки!
Через несколько минут поток пауков иссяк и вскоре исчез в снежной
коловерти. Иван опомнился и отпустил руку девушки. Они молча посмотрели
друг на друга. У обоих мелькнула одна и та же мысль: это был мир
пауков или кто там они были на самом деле, и люди попали в него случайно.
"Но где этот мир? - подумал Иван. - Под землей Брянского
леса или?.. Впрочем, что значит "или"? Мы же трезвомыслящие
люди, надо просто найти правдоподобное объяснение всему этому безобразию!
Самое простое объяснение... самое простое... Сон? Бред? Господи, насколько
это тривиально! Я же уверен, что не сплю..."
- У меня замерзли ноги, - совсем тихо сказала Тая.
Иван очнулся, огляделся по сторонам и направился в глубь леса.
- Сейчас, Тая, потерпи чуток. Разведем костер и согреемся.
Костер дымил и стрелял искрами, но горел.
Сухостоя в этом лесу не было, лишь иногда встречались сухие ветки,
обломанные мамонтами, поэтому Иван нарезал ножом живых ветвей с берез
и тополей. Таю он усадил на лапник, благо сосны и ели росли рядом
с костром.
Вскоре они согрелись, и если бы не сосущее чувство голода, настроение
было бы значительно лучше.
С небес продолжал литься на землю приятный золотистый свет, почти
не дающий теней. Глухо клокотал неведомый вулкан, дрожала земля. Где-то
продолжали трубно перекликаться мамонты, а один раз донесся пронзительный
визг дикой свиньи и утробное уханье не то зверя, не то птицы.
Они молчали. Говорить было не о чем. То, что с ними случилось и что
происходило вокруг, пересекло горизонт восприятия необычного, душевных
сил на постоянное удивление не хватало, да и физические убывали с
каждым часом. Иван со страхом подумал, что может свалиться без сил
прежде, чем они найдут пищу. Приключение затягивалось, и надо было
беспокоиться о будущем, не надеясь на скорое возвращение из необычного
плена или на чью-нибудь помощь.
- Помыться бы, - сказала вдруг Тая грустно. - В бане.
Я грязная, как замарашка. А у теток такая прекрасная баня!
- Не мешало бы, - согласился Иван. - Кстати, слово
"баня" в переводе с тюркского означает: изгонять боль и грусть.
По лесу раскатилась частая дробь, словно кто-то стучал колотушкой
по стволам деревьев. Иван повернул голову, но не двинулся с места.
Снова деревянная дробь, затем вскрик, шум, возня, рычание...
Иван вскочил, настороженно прислушался к шуму борьбы.
- Наших бьют. Помочь, что ли?
Тая не улыбнулась шутке.
Глухие удары, топот, треск сучьев, снова рычание, и все стихло, доносилось
лишь ставшее привычным далекое громыхание.
- Посиди, я сейчас. - Иван подумал, взвесил в руке стержень
и отдал его Тае. - Держи на всякий случай. Пойду посмотрю, что
там за возню устроили.
Тая только кивнула, сил возражать у нее не было. Лицо девушки еще
больше побледнело, нос заострился, губы потрескались. У Ивана сжалось
сердце, он вернулся, поцеловал ее в щеку, отчего девушка виновато
улыбнулась, и быстро направился в сторону источника недавнего шума.
Через несколько минут он вышел на вытоптанную мамонтами тропу и увидел
необычного зверя, похожего на льва и на тигра одновременно. У него
была короткая желтоватая шерсть, мощные лапы и великолепные клыки,
которыми он разрывал плоть небольшой лошади. Зверь повернул к Ивану
окровавленную морду, прянул ушами и низко рыкнул, как бы предупреждая:
не мешай, прошу по-хорошему!
Несколько минут они смотрели друг другу в глаза, потом тигролев еще
раз рыкнул и принялся доедать добычу. Иван отступил за ствол березы
и вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб. У него был нож, но
считать его оружием против зверя было невозможно.
Через четверть часа тигролев насытился, оглянулся на человека, словно
приглашая к трапезе, и гордо удалился прочь, ступая тяжело, но бесшумно
и мягко. Вскоре в той стороне раздался тревожный вопль мамонта. "И все
же на тигра он не похож, - подумал Иван, выжидая. - Скорее
лев, пещерный лев, но без гривы. Где-то я читал, что у пещерных львов
не было гривы... и таких клыков... разновидность какая-то. Но откуда
он здесь? Впрочем, оттуда же и мамонты. Это их мир, и пришельцы в
нем мы, а не они..."
Подождав еще несколько минут, Иван подбежал к убитой лошади и торопливо
вырезал несколько кусков мяса из нетронутых лодыжек и крупа.
Тая ждала его стоя, судорожно сжимая в руке стержень и напряженно
прислушиваясь к новому звуку: повизгиванию и поскуливанию в десятке
шагов от костра. Иван успокаивающе погладил ее по спине, шагнул в
сторону звуков и рявкнул:
- Пшел вон!
Кто-то шарахнулся по кустам, потрещал ветками, и все стихло.
Иван невольно засмеялся, бросая мясо на снег.
- Выходит, мы не самые слабые в этих краях. Наверное, собака...
Они жарили ломтики конины, насаженные на прутья, и ели, обжигаясь.
К этому рациону не хватало хлеба и соли, но оба понимали, что им,
возможно, предстоит еще привыкать и к сырому мясу, чтобы остаться
в живых. На помощь рассчитывать пока было нечего...
ГЛАВА 4
Несмотря на то, что в этом страшном мире стоял вечный желтый день,
их потянуло ко сну: биологические часы организма были настроены на
привычный двадцатичетырехчасовой цикл. В лесу спать было холодно,
да и небезопасно - костер еле горел, а у них даже не было зимней
одежды.
- Придется идти спать в крепость, - сказал Иван, вскидывая
глаза на стену здания, нависшую над ними. - Там хоть тепло, а
повезет - так и уют найдем.
О том, что по зданию где-то, возможно, бродят "десантники",
убивающие людей, он старался не думать.
Тая согласилась. Она была сыта, сил заметно прибавилось, к тому же
на настроение благотворно влиял небольшой запас жареного мяса, завернутый
в бересту и отягощавший карманы куртки Ивана. На пути к зданию они
встретили мамонта, обгладывавшего кору березы. Мамонт был космат и
явно ниже первого. Один бивень у него был сломан, и мамонт дрожал
крупной дрожью, что было заметно даже сквозь густую бурую шерсть.
- Замерз, бедняга, - пожалела его Тая.
Иван отрицательно покачал головой.
- Они не боятся холода, тут что-то другое. Может, заболел.
Постояли, глядя на гиганта с явным сочувствием. Ветер донес издалека
долгий тоскливый вой. Мамонт вздернул голову, хлопнул ушами, прислушался
и молча подался в чащу, оставляя на кустах и ветках деревьев клочья
шерсти.
- Паук? - нерешительно спросила Тая.
- Непохоже, крикунов тут достаточно и без пауков. Пойдем, незачем
ждать приключений.
Они пробрались сквозь кустарник к стене здания - странно пятнистой,
ячеистой, с рядом слепых черных пятен. Никаких дверей видно не было,
а окна начинались метрах в двадцати от земли, и, насколько хватало
глаз, все были целые, без трещин и пробоин. Эти проемы Иван называл
окнами больше по привычке, на настоящие окна они походили мало.
- Наверное, мы уклонились от дыры, - пробормотал Иван. -
Поищем? Она должна быть недалеко.
Тая первой двинулась вдоль стены. Эксперт с невольной жалостью посмотрел
на ее короткие сапожки. Тая часто проваливалась в снег до колен, и
ноги, наверное, были совершенно мокрые. Как и у него, впрочем.
Они прошли около километра. Ячеи сменились выпуклостями, окна то пропадали
совсем, то шли длинными рядами, а входа все не было. Пока шли, было
тепло, но стоило остановиться, как холод возвращался под одежду...
Посмотрели друг на друга и повернули обратно. Не успели пройти несколько
десятков шагов, как впереди вдруг бесшумно отъехала в сторону часть
казавшейся монолитной стены, и на снег вылился черный ручей. Снова
пауки!
Тая подалась назад. Иван поспешил закрыть ее телом, поднимая вверх
руку с дубинкой. Но паукам было не до них: ни один не свернул в сторону
и не посмотрел на замерших людей. По снегу они передвигались так же
быстро и плавно, как и по твердой земле, словно скользили по нему
на невидимых лыжах, и, лишь приглядевшись, можно было заметить, как
работают их членистые ноги. Странные это были пауки. И не потому,
что размеры их превышали размеры любого паука на земле. Было в них
нечто от гибкости змей, и от механической равномерности и целеустремленности
машины, и что-то еще - неуловимое изящество геометрических форм,
запах мысли и опасности, что всегда отличало живое от неживого...
Ручей пауков исчез за деревьями, на снегу остался только странный
дырчатый след, не похожий на след живого существа. "Противоречие, -
подумал Иван. - В них много и от живого, и от неживого..."
Он вспомнил - дверь! И потянул Таю за собой.
- Бежим.
Через несколько секунд они оказались в здании, и тут же блок стены
