мысленно они раздели друг друга еще раньше...
Два часа пролетели как одно мгновение, и запомнить их не было
никакой возможности. Любовь стара как мир, но ее переживания вечно
новы и неповторимы.
Кто-то звонил ему несколько раз, и "домовой" честно отвечал всем,
что хозяин спит. Впрочем, может быть, это и в самом деле был волшебный
сон, обнаживший не только тела, но и души? Раскрепостивший сознание,
перепутавший чувства, возведший наслаждение в ранг абсолюта,
сбросивший оковы обыденности и вознесший их на Олимп короткого, как
вздох, счастья обладания?
Не размыкая объятий, они пили клюквенный морс, потом дурманящий
напиток под названием "Старорусский", вкусный "Букет Молдовы",
травяной бальзам, березовый сок и не могли напиться. И лишь когда
"домовой" в который раз ответил кому-то, что хозяин отдыхает, Мальгин
понес женщину в душ.
Выйдя из душа, они завернулись в халаты и, поглядывая друг на
друга, с наслаждением выпили по пиале обжигающего горло душистого чая,
ароматизированного гавайскими цветами и плодами маракуйи и киви. Карой
вдруг смутилась, поймав его взгляд, порозовела, но глаз не отвела.
- Клим...
- Я знаю, - кивнул он с улыбкой. - Мы были вместе, но дороги наши
еще не слились. И сольются ли, ты не знаешь.
- Не осуждай меня, мастер. Мы нужны друг другу, ты не сможешь это
отрицать, и все же между нами иные судьбы. Впрочем, - взгляд женщины
стал твердым, - я лгу. Не знаю, люблю ли я тебя, Клим, но все теперь
зависит только от тебя. Стоит тебе позвать...
- И это я понял. - В голосе хирурга прозвучала вдруг глубокая
тоска. - Прости меня.
- За что? - Карой покачала в руке пиалу. - Не произноси случайных
слов. Я пришла сама, прекрасно понимая, что будет.
Кровь на мгновение прилила к щекам Мальгина. Карой заметила это,
улыбнулась.
- А ты изменился, мастер... не знаю, правда, кого благодарить за
это. "Черного человека", Шаламова? Но такой ты мне гораздо ближе, чем
прежний человек-да.
- Я давно уже не человек-да, - пробормотал Мальгин, успокаивая
дыхание. - Хотя еще не успел опуститься до человека-нет. - По-моему,
ты нашел-таки золотую середину между "да" и "нет". Так странно
наблюдать твои колебания... Что же за женщина твоя бывшая жена, что не
разглядела, какие запасы нежности в тебе похоронены?
- А ты не боишься меня? - спросил вдруг Мальгин, переводя разговор
в другую плоскость. - Во-первых, я интрасенс, а во-вторых, во мне
сидит "черный человек".
- И не один, - засмеялась Карой, повеселев. - Джума уже
предупредил меня и... нет, не боюсь. Но если ты будешь видеть во мне
только женщину, мне будет трудно уважать тебя, мастер... хотя, может
быть, я сама виновата. - Она встала, сбросила халат, грациозно
изогнулась и ушла в спальню одеваться.
Мальгин усмехнулся. Защемило сердце, снова пришло ощущение
чьего-то дальнего зова. Тоска навалилась тяжелым грузом, и он все еще
боролся с ней, когда Карой вышла из спальни, уверенная в себе,
красивая, сильная. Подошла к нему близко, поцеловала в подбородок,
погладила волосы на затылке.
- До связи, мастер.
Ушла.
И Клим почувствовал облегчение, не от того, что она ушла, а от
того, что отпала нужда оправдываться как перед ней, так и перед самим
собой. Угрызений совести он тоже не чувствовал, хотя и подумал о
Купаве, привычно сравнивая ее с другими. И как и прежде, она все еще
стояла выше всех, хотя тоска по ней немного притупилась. Удерживать ее
рядом он не имел права, а выбросить из сердца до сих пор не смог, хотя
оба изменились настолько, что стали другими людьми. Да и разве мог он
еще полгода назад, желая одну женщину, тосковать по другой?
Клим покачал головой, отвечая сам себе, и быстро оделся в голубой
полуспортивный осенний костюм. Он чувствовал себя не совсем хорошо,
наслаждаться жизнью мешал какой-то душевный дискомфорт, но разбираться
в себе абсолютно не хотелось.
Еще неизвестно, достоинства это или нет - душевная твердость,
суровый ригоризм и каменные основы пуританства, пришла трезвая мысль.
Обладая ими, человек вряд ли способен быть счастливым, в жизни одной
мудрости мало.
Успокоенный последним рассуждением, Мальгин шагнул за порог, точно
зная, что будет делать в последующие несколько часов.
Заремба спорил со Стобецким, одновременно успевая вести диалог с
Гиппократом, Мальгин услышал его последнюю фразу:
- ... потому что мы проблемщики, а не лекари вульгарно.
- Что за шум, а драки нет? - спросил Клим, подходя к директору
института и пожимая ему руку. Врачи дежурной смены ответили на его
жест приветствия поднятыми ладонями.
В реанимационной на этот момент находились два пациента: Майкл
Лондон и молодой парень, спортсмен, едва не погибший в горах и
доставленный в институт с травмой черепа.
- Как был твой Иван неслухом, так и остался, - проворчал Стобецкий
с неодобрением; с Мальгиным он всегда говорил на равных, бремя
директорской власти не успело наложить на него свой отпечаток.
- А что случилось? - Мальгин сел в свое кресло, нацепил на голову
эмкан и бегло ознакомился с накопившимися за сутки новостями.
- У Лондона была "фаза хозяина" ночью, так Иван меня даже не
поставил в известность! Не слишком ли большую свободу ты ему дал?
Корифей! Он, видите ли, проблемщик, а мы всего-навсего лекаришки!
Мальгин усмехнулся, покосившись на оскорбленную физиономию
Зарембы; остальные дежурные прятали улыбки, они знали, что молодой
нейрохирург действительно довольно низко оценивал способности
директора как нейроспециалиста.
- Иван, почему не соблюдаешь кодекс и субординацию?
- Я не обязан по каждому пустяковому поводу беспокоить
специалистов высокого ранга, не задействованных в ПР-группе, -
огрызнулся Заремба.
Стобецкий открыл было рот, но посмотрел на остальных врачей смены,
пожевал губами и ограничился коротким:
- Зайдете после сдачи, поговорим. - Повернулся к Мальгину: - Что у
тебя? Я имею в виду твое состояние.
- Нормально, - рассеянно ответил Клим. - Несколько повысился темп
метаболизма, в основном по кислороду, и как следствие - возросла
потребность в еде, причем в калорийной. Так что я теперь ем шесть-семь
раз в день. - Хирург улыбнулся, уловив общий фон эмоций Стобецкого. -
Ничего особенного, как видишь. Я практически здоров.
- Прочитал криптогнозу "черного"?
- Кое-что, не все, по большей части материал для ксенологов и
космологов.
- А почему тобой интересуется безопасность?
Мальгин оторвался от мысленного разговора с Гиппократом, взгляд
его стал острым.
- Что? Они были у тебя? Кто именно?
- Некто Столбов, розыскник. Выяснял, не отмечалось ли у тебя
негативных последствий операции. - Стобецкий метнул неприязненный
взгляд на Зарембу. Он был обижен тем, что Мальгин доверил такое дело
"мальчишке". - Кроме того, изучал твою родословную на предмет
выявления патологий.
- Не нашел?
Директор нахмурился, помолчал, глядя на ставшую прозрачной стену
куба реанимационной камеры, внутри которой находился Лондон.
- Веселого тут мало. Его надо или немедленно оперировать...
- Или что?
- Мы дождемся рождения второго "черного человека".
- Ты же знаешь, что оперировать мы не можем, слишком велик объем
чужой информации. Сложилась пограничная ситуация, причем трагическая,
высветившая пределы нашего знания, а в Запределье мы еще не работали.
Пакет внедренной чужой информации перестроил не только структуру мозга
Шаламова и Лондона, но и их мировоззрение, способы восприятия мира,
целесмысловые позывы, отношение к людям и к жизни. Возврат их к роду
хомо сапиенс вряд ли возможен, пора смириться с этой мыслью.
Стобецкий помрачнел еще больше.
- Раньше ты говорил иначе.
- Раньше я не знал того, что знаю сейчас.
Директор с неопределенной миной оглядел Мальгина, хотел что-то
сказать, но передумал. Мысль его была проста: не потому ли ты
отстаиваешь точку зрения невмешательства, что сам стал третьим
перестроенным "черным человеком"?
- И все же стоило бы попытаться.
- Да, наверное, - легко согласился Мальгин. - Но задай себе один
вопрос: станут ли они от этого, от попытки вернуть им стандартный
антропоцентризм, счастливее?
Стобецкий не нашелся что ответить и покинул реанимационную с
изрядной долей душевных колебаний.
- Он на тебя смотрел так, будто пятерых живьем проглотил, а шестым
поперхнулся, - развеселился Заремба.
- Хватит нести околесицу, проблемщик, - отрезал Мальгин. - Вы друг
друга стоите: голое фанфаронство плюс амбиции. Но Готард старше тебя
на четверть века, учитывай это обстоятельство в перепалках с ним. К
тому же он прав: Лондон сейчас по сути - "куколка", и что из него
вылупится, никто не знает, в том числе и ты. Корифей.
- Кроме "черного человека", ничего другого не вылупится. - Заремба
перестал улыбаться и опасливо посмотрел на хирурга, единственного из
всего персонала института, кого он побаивался и уважал.
- А если нет? Известно, что "черные люди" аккумулировали
информацию многих цивилизаций, и нет гарантий, что Майкл не подхватил
какую-нибудь "инфекцию", способную превратить его в монстра.
- Шаламов же не превратился!
- Еще неизвестно.
- А по-моему, Готард просто помнит историю с его предшественником,
Талановым, и не хочет рисковать креслом.
- Он болеет за реноме института, это больше, чем любой
эгоистический расчет. Конец разговорам, работаем в контроле.
Последующие три часа Мальгин разбирался с Лондоном, анализируя все
тончайшие нюансы его состояния, с растущим изумлением и суеверным
страхом осознав, что бывший начальник отдела безопасности, по сути,
превратился в существо, которое уже трудно было назвать человеком!
Находясь почти все время без сознания, Лондон тем не менее
умудрился перевести неосознаваемые потоки изменения организма в
целенаправленный процесс трансформации, и теперь он имел органы
чувств, которые эволюция никогда не предусматривала в человеке. Так, у
него выросли заслонки в ушах, а сами ушные раковины усложнились, и
Лондон теперь мог слышать ультразвуки и звуки сверхнизкой частоты.
Кроме того, он улучшил себе аппарат обоняния, "встроил" датчики
магнитного и гравитационного полей и увеличил втрое объем сердца и
легких, изменив последние таким образом, что мог дышать теперь почти
любой смесью газов. Но главное, Мальгин обнаружил еще несколько
специфических нейронных узлов, функции которых выяснить было
невозможно.
- Шайтан! - пробормотал Клим, закончив исследование, и поглядел на
не знающего усталости Зарембу. - Еще вчера этого не было!
- "Куколка" готова превратиться в "бабочку", - весело проговорил
молодой нейрохирург, блестя глазами; огонь любопытства и жажды знаний
сжигал его изнутри и не давал покоя. - Кстати, я вчера еще заметил
рост нейрообразований, а оформились они действительно за ночь. Больше
всего меня интересует вопрос: зачем он вырастил себе мостик между
корой, подкоркой и мозжечком? Зачем ему прямая связь между
генструктурами приматов, низших млекопитающих и пресмыкающихся?
Мальгин открыл рот, собираясь ответить, и вдруг услышал чей-то
странный, вибрирующий, металлический голос:
- Для того, коллеги, чтобы прогнозировать будущее.
- Что? - растерялся Заремба. - Что ты сказал?
- Это не я, - медленно проговорил Мальгин, прислушиваясь к реакции
остальных врачей смены, выглядевших не менее удивленными. - И не
они...
- Будем знакомы, - раздался тот же голос; теперь Клим сообразил,
