- Полоз ведь змей, да? Хорош экземпляр! Километров двадцать
наберется! Не тот ли Горынчищ, которому нас хотела скормить Ягойой?
- Нет, этот змей одноглавый, - сказал Никита. - И очень похож на
того, что-стерег замок в нашем сне. Но размеры действительно впечатляют.
Видать, хорошенькие здесь игрушки спрятаны, если такого зверя сторожить
Городище оставили. Но жругров тут нет.
- Ты говоришь об этом с сожалением.
- Если бы на этой свалке нашелся жругр, мы не искали бы его в других
местах.
- Значит, мечту свою оседлать жругра ты не оставил?
Сухов не ответил, и Такэда обратился к Рогдаю:
- А зачем Городище стеречь? Это же кладбище, кладбище машин... э-э,
самобегающих и самолетающих повозок.
- Некоторые из них оживают, - вставил свое слово Добрагаст, похожий
на первого проводника, как две капли воды: такой же русый, бородатый и
усатый, голубоглазый и широкоплечий. Разве что чуть моложе и веселей. -
Лонись ожило чудовище с огненным глазом, выползло отсюда и на сельцо
Моськва налетело, все пожгло да подавило. Хорошо, Мстиша с дружиной
подоспел. Вот и стерегут.
- Да, страшненькое наследие войны, - тихо сказал Никита. - Мины да
снаряды, бомбы да патроны, разве что магического происхождения. Я тоже
чувствую кое-что, источники энергии, например. Значит, не все механизмы
тут мертвы.
- Наверное, такие свалки есть на всех Мирах, где происходили Битва,
так сказать, в Мирах Армагеддона.
- Поехали, друга, - напомнил Рогдай, не понимавший, о чем говорят
гости. - Места здесь небезопасные, часто бродят кочевники или орды
звероловов, да и нечисть проникает через Огнь-реку.
- Да, а почему ее назвали Огнь-рекой? - полюбопытствовал Такэда. -
Вода, как вода, не горит.
- А вы не заметили, что вода в реке течет в противоположные стороны?
Стоит кому-нибудь перейти - не переплыть, плыть в той воде невозможно -
границу водораздела, как сразу человек, зверь или рыба вспыхивают,
загораются. И сгорают!
- Интересно! - Познавательная страсть Такэды получила новую порцию
информации. - Вероятно, воды реки имеют примеси, загорающиеся при
смешении. Но почему тогда не горит, сама середина, граница водораздела?
Рогдай не ответил, тронул поводья, и его конь легко сбежал с холма на
равнину. Добрагаст последовал за ним, только копыта простучали по земле:
ничто не звякнуло, не громыхнуло в снаряжении воинов, хотя оба несли на
себе множество доспехов и оружие.
- Толя, - сказал Никита необычным тоном, извиняющимся и одновременно
решительным и мрачным, - похоже, нам пора расстаться. Дальшб тебе ходу
нет.
Такэда сначала подумал, что Сухов шутит, но, глянув на его лицо,
понял: заявление серьезно.
- Неужели я так надоел?
Никита поморщился.
- Я пойду в такие края, где сам могу не уцелеть, несмотря на
паранормальные способности.
- Ах, вот оно что. - Такэда слегка опечалился. - Грешным делом я
думаю о тебе плохо, извини. Но я пойду с тобой, пока смогу идти, а там
посмотрим.
- Но это же глупо - идти на верную гибель! Зачем тебе такой риск?
- Я понимаю, - сказал Толя совсем грустно, - выглядит это
действительно не очень умно, однако ты плохо знаешь японцев вообще, а меня
в частности. Если ддя европейского сознания важен результат, то для
японского менталитета - процесс. То есть, прежде, всего, процесс
постижения, приближения к истине. В принципе, идеал не столь интересен,
как путь к нему.
Никита покачал головой, задумался. Потом улыбнулся, тронул коня.
- Ты неисправим самурай. Может быть, поэтому я и терплю тебя?
Легкая усмешка тронула губы Такэды, в слове "терплю" он легко угадал
другое слово - "люблю", но танцор вряд ли произнес бы его вслух. Как и он
сам. В сущности, не главное - что мы говорим, главное - как мы это
говорим. Не говоря уже - что думаем при этом. Надо лишь научиться видеть.
Они догнали провожатых на равнине, представляющей собой лесостепную
зону умеренных широт. Пахло травами так, как нигде на Земле, что впрочем
было неудивительно: видовой состав трав здесь был иным, да и намного
богаче.
Истекали вторые сутки скачки от Огнь-реки вглубь Свентаны - Святой
Руции - Руси, и только специальные усилия диморфантов позволили
новоявленным всадникам выдержать темп и сохранить их седалища от мозолей,
потертостей и прочих прелестей, ждущих неопытных кавалеристов на марше.
В первый же день пути, им пришлось сражаться с отрядом самых
натуральных кентавров, вооруженных пиками и дротиками, а потом отражать
наскок Диких Воев - по терминологии Рогдая, которые в общем-то были просто
разбойниками, ищущими легкую добычу. Но четверо всадников оказались им не
по зубам, и банда смылась, потеряв троих вояк, одетых в кожаные латы, не
спасающие от мечей. В этой стычке Никита продемонстрировал свое умение
драться без оружия, восхитив дружинников Мстиши, и в свою очередь впервые
не в тренировочном зале, а в боевых условиях, что такое "сеча Радогора",
хотя, вероятнее всего, система боя на мечах здесь называлась иначе.
Рогдай зарубил троих Диких одним мгновенным, сложным и красивым,
движением меча, выхватив его из ножен в самый последний момент, когда его
окружили. И остановился, подняв его над собой в знак того, что не желает
проливать чужую кровь. Его поняли прекрасно, отстали от Никиты и Толи,
миновали Добрагаста, держащего в обеих руках по сулице, и умчались в поле,
бросив трупы товарищей.
- Восхищен! - коротко сказал Никита, подъезжая к Рогдаю. - Хотел бы и
я так владеть мечом.
- Да и ты драться горазд, - ответил воин, явно польщенный похвалой. -
Приедем, поучимся: я у тебя, ты у меня.
Больше к ним никто не приставал, хотя Сухов чувствовал, что за ними
наблюдают, причем со многих сторон. Но лишь один наблюдатель не боялся
обнаружить себя - птица высоко в небе, ходившая и ходившая без устали
кругами над степью.
К обеду второго дня пути они добрались до предместий какого-то
селения, проехали его, провожаемые взглядами редких прохожих, и
остановились на отдых на берегу глубокого ручья с водой чистой, как:
слеза, и холодной до ломоты в зубах. - Спешились на пригорке с густой и
короткой травой, с которого были видны леса и перелески, холмы и долины, и
зеленая скатерть степи.
- Заметил, какая здесь трава? - спросил Такэда с удовольствием
растянувшись во весь рост. - Чудо! Ни одного сорняка.
Сухов сел рядом, глянув машинально на эрцхаор. Перстень был теплым, а
в побелевшем его камне светился зелеными линиями знак - пятиконечная
звезда, такая же, что и звезда Вести на плече - знак живущего в этом мире
мага. Но кроме звезды светился и знак присутствия на планете - и в хроне -
сил Люцифера: багровый чертик над полумесяцем. Правда, это присутствие
Никита чувствовал и без индикатора, как холодное и злобное перешептывание
за спиной, плюс тягостное ощущение нависшей над головой черной могильной
плиты.
Дружинники достали из седельных сумок снедь: лепешки, на удивление
мягкие и свежие, печеные в золе яйца, баранину в капустных листьях, пироги
с ягодами и квас. Поделились с гостями. Те в свою очередь угостили воинов
продуктами из НЗ, немало удивившими последних видом и вкусом.
Через прлчаса тронулись в путь.
Птица над ними продолжала кружить, и Никита подумал, уж не сам ли
Яросвет "пасет" их во избежание ненужных инцидентов?
Но проверить мысль не удавалось: пси-призывы Сухова, направленные
вверх, остались без ответа. Зато отозвался кто-то чужой, тяжелый
грозно-равнодушный и невыносимо далекий от всего человеческого. Его
прощупывающий пси-удар был так силен, что не будь диморфантов, земляне
вряд ли устояли бы под натиском чужой воли, но и того, что просочилось
сквозь защиту, оказалось достаточно цля "нокдауна".
Никита сопротивлялся дольше своих спутников, успев ощутить удивление
и любопытство неведомого исполина, вместе с тысячью невыразимых словами
эмоций, но и он впал в полуобморочное состояние, длившееся не более
минуты. Чужой выяснил все, что хотел, и "выключил" свой пси-прожектор,
освобождая сознание людей. Самое удивительное, что дружинники ничего не
запомнили, хотя находились в шоке не менее нескольких минут.
После этого Никита решил без особой надобности в эйдосферу не
выходить. До тех пор, пока не научится защищаться от более мощных
мыслителей, постоянно подключенных к общему полю информации Веера.
На исходе дня всадники влились в поток повозок, других всадников и
пешеходов, заполонивших "шоссе" - каменистую дорогу, ровную и утоптанную,
скорее всего - специально спланированную. Это был, как сказал Рогдай,
Суздальский тракт, соединявший столицу Свентаны Древлянск и города Больших
Равнин: Суздаль, Полоцк, Переяславль, Старгород и Новгород. А еще через
час на горизонте показались белокаменные башни и стены Детинца -
Древлянского Кремля. Кремль стоял на холме и был виден отовсюду издалека,
в том числе из любой точки города. Башни его по форме отличались от башен
московского Кремля, но все же сходство было, сходство прежде всего в
исходных концепциях русского зодчества и в общих принципах
градрстроительства, тем более, что Кремль строился как крепость. Теперь же
это был не только функциональный комплекс защитных сооружений, устоявший
от сотен набегов кочевников и армий южных и западных завоевателей, но и
Прекрасный архитектурный ансамбль, образец русского искусства, не
потерявшего своего значения ни в одном из миров Веера.
Однако провожатые не поехали к Кремлю. Они оставили гостей в Слободе,
в предместье Древлянска с его деревянными избами, лабазами, амбарами и
бараками хлебозавода и фабрик: суконной, мукомольнрй, ковровой, платяной,
металлических изделий и скобяных товаров.
- Мы задание сполнили, - сказал, прощаясь, Рогдай, смущенный
двусмысленным приказом своего начальства. - Нам ведено вернуться в
дружину. А вы поищите пристанища на ночь, здесь вас любой примет. Коней мы
тоже заберем.
Никита и Толя переглянулись, спешились.
- Страяное тут отношение к гостеприимству, - проворчал инженер. -
Если только это не новое испытание. - Повернулся к воинам. - А про
Яросвета не слышали? Где он живет?
- Везде, - улыбнулся в усы Рогдай. - Он сам вас найдет в нужное
время. Извиняйте, други, нам пора.
Дружинники уехали, забрав коней. Земляне остались стоять посреди
широкой улицы, мощенной громадными деревянными плахами. Слева и справа
тянулись все те же бревенчатые амбары без окон, склады и бараки,
светящиеся медвяной желтизной, будто недавно срубленные. Но смолой и щепой
от них не пахло, здания были возведены давно. Видимо, строители знали
какой-то секрет консервации бревен, и улица не выглядела угрюмой и унылой.
Друзья не торопясь направились к центру Слободы, видимому по куполу
церкви. Их обгоняли всадники, пешеходы, повозки с поклажей, по которой
можно было судить о богатстве здешнего рынка. Но на перекрестке радиальной
и кольцевой улиц гости узрели и нечто необычное: на гигантском возу,
который тянула упряжка в шесть лошадей, мимо провезли отрубленную
колоссальную, мохнатую лапу длиной метров в десять! Сопровождавшие воз
стражники в кирасах и латах были хмуры и молчаливы.
Друзья долго смотрели вслед процессии, вдруг обнаружив, что никто из
прохожих и проезжих почти не обращает на нее внимания.
- Значит, привыкли, - резюмировал Такэда. - Тролль или циклоп?
- Не суть важно. Главное, дружине Мстиши... или Яросвета спать не
