разбавленное каплей уважения.
- Вижу, гости вы непростые. Что ж, заходите в избу, покалякаем.
Ступа со старухой метнулась в дверь, сшибла заросшего сторожа и
исчезла.
- Не верю я, что Она нам поможет, - ровным голосом проговорил Такэда.
- Кстати, заметил? - она горбатая.
Никита молча подтолкнул его ко входу.
Они сидели за огромным деревянным столом и глядели, как старуха
Ягойой колдовала у гигантской русской печи, доставая оттуда
разнокалиберную снедь. Домовой с заросшим лицом, которого старуха называла
Жива, относясь к нему безлично, как к предмету обихода, постанывая, носил
блюда и расставлял по столу.
Перед тем, как сесть трапезничать, гости умылись над лоханью, сливая
на руки друг другу из красивого ковша с ручкой в форме Медвежьей лапы, и
вытерлись полотенцем, которое хозяйка назвала "убрус". Глянув на их модные
костюмы, она проворчала:
- Переоделись бы в домашнее, а то за версту чужаками несет.
"Домашнего" ничего, однако, не дала, хотя в углу громадной
горницы-комнаты, сочетавшей приметы прихожей и гостиной, несмотря на
имевшиеся в избе сени, стоял такой же великанский разверстый сундук с
одеждой.
Горница казалась такой огромной, что в ней можно было играть в
хоккей. Кроме сундука, стола и печи, занимавшей треть пространства, в ней
стояла кровать-лежанка величиной в две земных двухспальных, с горой
подушек, еще один сундук поменьше, окованный железными полосами,
деревянный шкаф без дверок, с посудой, бадья с водой и лохань, две скамьи
и столец - большое деревянное кресло с резной спинкой и ручками в форме
все тех же медвежьих лап.
В горнице было светло, как днем, хотя ни свечей, ни лучин, ни тем
более электрических ламп гости не заметили. Казалось, светился сам воздух,
причем избирательно: в углах и у сундука с металлическими полосами стыла
темнота.
Потолок, сколоченный из грубо обработанных досок, нависал над головой
метрах в четырех, и Никита подумал, что изба изнутри гораздо больше, чем
кажется снаружи, хотя и внешне впечатляет.
Точно такое же ощущение внушал и дома Зу-л-Кифла, что говорило о
некоем родстве строений, магическом родстве. Ягойой была если и не магом в
полном смысле этого слова, то ведьмой, колдуньей с высоким уровнем
воздействия.
- Мовницу истопи, - приказала старуха слуге, подразумевая баню, но
гости твердо отказались мыться, не желая рисковать.
Ягойой их поняла, насмешливо сверкнув глазами, и настаивать не стала,
но увидев у Никиты перстень, изменилась в лице.
- Я так и чуяла, что у вас оберега! Спаси и помилуй! Кто дал-то? Уж
не Яросвет ли?
- А кто такой Яросвет? - простодушно спросил Такэда.
- Будто не знаете. - Настроение у бабы Яги, не слишком схожей с
образом из русских сказок, упало, и она принялась яростно орудовать у
печи, то и дело пихая бедного Живу то в бок, то в спину.
Смотрелась она, во-первых, вовсе не дряхлой старухой, жаждущей
сожрать любого, кто попадется. Высокая, статная, одетая в длинную
цветастую поневу и пушистую кофту, с аккуратно уложенными седыми волосами,
она выглядела бы даже привлекательной, если бы не горб и не крючковатый
нос, а также слишком глубоко посаженные глаза, в которых иногда вспыхивал
мрачный черный огонь.
Никита было подумают, уж не наложено и на нее заклятие, как на Тааль,
бывшую жену Вуккуба, из-за ее участия в Битве на стороне сил Люцифера, но
спросить у самой Ягойой не решился.
Перед едой Жива налил гостям в деревянные кубки белого кваса,
сваренного на меду, и оба, отведав напитка после сигнала эрцхаора "все в
порядке", едва не окосели. Хотя алкоголя в напитке не чувствовалось,
голова от него закружилась, как от стакана шампанского.
- Ощущение такое, будто голова - прямое продолжение желудка! -
тихонько пожаловался Никита Такэде.
- Алкоголик ты, Сухов, - заявил Толя. - Те тоже от запаха балдеют.
Однако, признаться, и я поплыл. Может быть, она специально в квас чего-то
подмешала?
- Индикатор дал бы знать.
- Тогда давай быстренько заедать.
На первое оказалась ботвинья, единственным недостатком которой было
отсутствие соли. На второе ели пироги с вязигой - жилами из хребта если и
не осетра, то какой-то другой подобной ему рыбы, разваренными в
студенистую прозрачную массу и придающими пирогам сочность и изумительный
вкус, а также блины с вареньем. Варенье было подано разных сортов: из
морошки, ежевики, черники, земляники и брусники, и глядя, как гости
уплетают блины, Ягойой заметно подобрела.
Сидела она на своем "княжеском" кресле-стольце прямо и неподвижно,
разглядывая едоков по очереди, и не произнесла ни слова, пока те не
насытились. Лишь когда они запили обед калиновым морсом, Ягойой наконец
перестала сверлить их взглядом.
Небрежно махнув посохом-клюкой, она длинной чередой отправила всю
посуду со стола прямо в печь, очистив таким образом стол, а Живу той же
клюкой пихнула в угол, где он забился в лежавшие грудой овчины.
- А теперь, гости незваные, рассказывайте свою байку, что вас сюда
занесло.
И столько было силы в ее голосе, что Никита, сам того не ожидая,
выложил почти всю свою историю, не отвечая на пинки встревоженного такой
откровенностью Такэды.
Ягойой реагировала на рассказ сдержанно, только однажды прервав
собеседника, да и то для того лишь, чтобы сбить со стола громадного - с
палец - таракана. Затем кликнула слугу:
- Сходи-ка в медушу.
Жива исчез и вскоре принес из сеней сулею - сосуд с горлышком, в
котором оказался вареный мед. Выпив литровую кружку напитка и не предложив
гостям, старуха прогундосила:
- До чего же бесхитростный вы народ, витязи. Подставил меня братец,
нечего сказать. А я хотела полакомить вами Горынчиша.
Друзья переглянулись. Старуха усмехнулась.
- Не пужайтесь, я токмо с виду страшная. Гайда за мной в бретьяницу,
братие.
Бретьяница оказалась кладовой позади печи, причем таких же размеров,
что и горница. Такэда, увидев ее, покачал головой, подумав, как и Никита,
о неравенстве измерении внешнего и внутреннего объемов избы. Забита была
кладовая всякой всячиной от мехов, одежды и мягкой рухляди до деревянных
бадей, бочек, скамеек и отрезков серых труб, в которых с трудом
угадывались ступы в рост человека.
- Выбирайте и надевайте. - Старуха вытащила из кучи серый плащ с
муаровым зеленоватым рисунком, похожий на змеиную шкуру, второй плащ - с
застежкой на плече и нечто вроде стеганого ватного тулупа без воротника. -
Вот корзно, коц и ферязь можете забирать все.
- Нам не надо, спасибо, - "- покачал головой Никита.
- Даю - бери! - осердилась Ягойой. - Не простая, одёжа-то, в ней по
болотам ходить можно, а земля здесь - сплошные болотины да ямы.
Из груды всяческой домашней утвари она вытащила короткое, блестящее,
как тусклое серебро, копье, протянула Такэде:
- Держи оскеп, меченоша, с ним на любого волкодлака идти можно.
Старуха повернулась к груде ступ, ударила по ним клюкой.
Длинная змеистая фиолетово-розовая молния оплела серые стволы.
запахло озоном. Ступы рассыпались, одна из них покрылась светящимися
пятнами, словно изморозью, зашевелилась, встала на торец, но тут внутри
нее проскочила малиновая искра, и ступа, задымив, упала назад.
- КЗ, - прокомментировал Такэда с тихим ехидством.
- Замерзли, - проворчала Ягойой. - Давно я их не кормила.
Ладно, я вам свою уступлю, доберетесь - отпустите, сама дорогу
найдет.
- Да не надо, мы и так доберемся, - попытался запротестовать Никита,
не слишком обрадованный перспективой полета в ступе, но его не послушали.
На воле царил вечер.
Выйдя из избы, старуха безмолвно позвала кого-то - Сухов почуял
пси-импульс, - и с шипением и треском из трубы над крышей избы вылетела
ступа, спикировала к ногам хозяйки. Диаметр ее был не менее полуметра, а
высота по грудь даже высокому Никите.
- Влезайте.
- Но я же не... - Сухов беспомощно оглянулся на Толю.
- Чего зря ноги бить, - рассудил тот, - если можно использовать
бесплатный транспорт. А управлять ею, наверное, просто: сказал, куда тебе
надо, и отдыхай. Не так ли, бабушка?
- Так, разумник, - отрезала Ягойой.
Сухов, сраженный доводом, повиновался. За ним в ступу влез и
посмеивающийся Такэда.
- Скоро ночь, - сказала старуха, - и ориентироваться будете на
Прикол-звезду. Вот вам снедь на дорогу - Она подала принесенный Живой
узелок. - За Огнь-рекой будет городок Переяславец, там не
останавливайтесь, гоните лытарь дальше, по-над болотом вправоручь, да на
оберегу поглядывайте. - Ягойой кинула вспыхнувший взгляд на перстень
эрцхаора. - Домчитесь до Древлянска - по Детинцу узнаете, маковки
светятся, - оставите лытарь в дубраве; а дальше уж сами. Ищите Яросвета.,
только он вам и поможет с мечом. Правда, есть тут одно место, где оружия
много, выбрать можно любое.
- Что за место?
- Дикое поле. На Чертовом Кладбище были, небось? Вот за ним и
простирается Дикое поле, почитай-до Огнь-реки. Но я бы не советовала вам
завертать туда. Стерегут то поле в шесть глаз.
- Посмотрим, - сказал Никита. Замялся, не решаясь выскаказать
какую-то мысль. Потом все же осмелился. - А ведь вы хаббардианка, Ягойой.
Глаза старухи мрачно вспыхнули, челюсть ушла назад, отчего она стала
похожа на жуткую птицу, но тут же лицо успокоилось, приобрело суровое и
строгое выражение.
- А ты, вопреки наговорам братца, настоящий Посланник, витязь. Не
побоялся рассказать мне всю правду. Если бы не доверился - гореть бы тебе
в ложнице... али в Огчь-реке! Ну отправляйтесь.
- Простите, - заторопился Такэда, - а кто братец-то ваш?
Не Праселк, случайно?
- Какой еще Праселк? Мних али орд? Я многих Праселков знаю, а брат
мой - Хуббат. Встречали такого?
- Встречали, - глухо ответил Сухов.
- Берегитесь его, он не токмо тысяцкий из свиты таксиархон, но и
хлад.
- Бесчувственный, - неуверенно перевел слово лингвер.
- Вперед! - скомандовал Никита, и ступа, испустив днищем сноп
оранжевых искр, рванулась вверх.
- Помоги вам Тригла! - донеслось с поляны.
Летели уже час, в полной темноте.
Лес внизу, без единого огонька и проблеска света, затаился и молчал,
провожая полет колдовского аппарата сотней враждебных или равнодушных
глаз. Облака разошлись, и взору открылось угольно-черное звездное небо, на
котором нельзя было отыскать ни одного знакомого созвездия. Низко над
горизонтом сияла яркая красная звезда, заменявшая Полярную -
Прикол-звезда, - и азгляд ее был мрачен и угрожающ. Впрочем,
путешественники уже поняли, почему край этот неуютен, дик и зловещ,
источает ненависть и угрозу: на них продолжало действовать пси-поле
близкого Чергова Кладбища с могилами демонов.
Кладбище они облетели стороной, невольно прижимаясь друг к Другу
спинами. Стоять в ступе было неудобно, к тому же края ее стали горячими,
задымили; запахло окалиной.
- Аппарат явно перегружен, - заметил Такэда. - Зря не попросили
парашюты.
Никита мысленно приказал ступе увеличить скорость, но летающая
диковина не отозвалась, она действительно работала на пределе. Если бы не
диморфанты, закрывшие головы людей прозрачными колпаками, путешественники
давно замерзли бы.
Мрачные башни - могильники Чертова Кладбища - ушли вправо и назад,
ступа снова повернула на траверс Прикол-звезды.
Под ней развернулась смутно угадываемая холмистая равнина с
