островками леса и болотными марями, кое-где отсвечивающими в свете звезд
зеркалами воды. Никита заметил внизу по ходу движения какие-то странные
образования - скалы не скалы, сооружения не сооружения, - снизился, чтобы
разглядеть их получше, и в этот момент ступа содрогнулась от сильнейшего
удара снизу.
Седоки едва не повылетали за борт, хватаясь за края ступы и обжигая
руки. Что-то затрещало, с боков аппарата посыпались искры, эн накренился и
с визгом и воем понесся вниз, к земле.
Их спасло то, что летели они достаточно низко, на высоте ле более
тридцати метров, и упали прямо на моховую подушку небольшого болотца.
Кубарем выкатившись из ступы на берег болотца, они разом оглянулись назад
и, прежде чем ступа затонула в прорванной ею трясине, увидели в
раскаленном докрасна днище аппарата длинную черную стрелу толщиной с руку.
Зашипев, ступа ушла под воду, увлекая за собой стрелу.
- М-да! - задумчиво сказал Такэда. - Стрелок был отменно меткий.
Попасть ночью в летящий и почти невидимый на фоне неба предмет диаметром в
полметра - все равно, что плевком поразить летящую стрекозу. Далеко мы
успели улететь?
- Километров сорок, не больше. До Огнь-реки еще столько же, а упали
мы, наверное, на край Дикого поля, о котором говорила Ягойой.
- Ты хорошо видишь в темноте?
- Почти как днем.
- Тогда пошли пешком.
- Не спеши. - Никита встал, поправил плащ, огляделся, прислушиваясь
больше к себе, чем к звукам вокруг, и махнул рукой. - Давай в ту сторону.
- Там же болото!
- Вот и проверим свойства плащей. Баба Яга говорила, что в них можно
ходить по болотам. Потом вылезем на холм и заночуем. Есть у меня одна
мысль...
- Вооружиться на Диком поле?
- Угадал, телепат...
Они осторожно двинулись по упругой поверхности мхов, покрывающих
болотце, к его центру, затянутому ряской и водорослями, и вскоре
убедились, что их держит не только мох, но и грязевая трясина! Плащи
Ягойой не то уменьшали вес владельцев, не то увеличивали поверхностное
натяжение воды - по прикидкам Такэды, привыкшего все анализировать и.
объяснять хотя бы для себя.
Но, главное, плащи действовали.
Выбравшись из болота и взойдя на ближайший холм, путники залегли в
кустах, на сухих подушках все того же пушистого мха, и стали дожидаться
утра. Обоим хотелось спать, но память продолжала прокручивать события
прошедшего дня, и призывала к осторожности, хотя в "скафандрах"
диморфантов им был не страшен никакой зверь.
- Если Яга хаббардианка и сестра Хуббата, - завел разговор Толя о
том, что его мучило, - то она сестра и Вуккубу.
- Логично, - согласился Сухов, думавший о своем.
- Но если Хуббат - триглав, то и Вуккуб тоже?
- Логично.
- Жаль. Мне он нравится с одной головой. Но тогда и Ягойой, то есть
Баба Яга, триглав? Горб ее помнишь? Там, наверное, она и прячет остальные
головы.
- К чему ты клонишь?
- Да так, рассуждаю. Прослеживается интересная схема злых сил: и баба
Яга, и ее братья, и Змей Горыныч - олицетворение зла в русском фольклоре,
все они трехголовые монстры. Понимаешь?
- Не понимаю. Ну и что?.
- Я и сам пока толком не понимаю. Только уж очень подозрительно, что
зло - трехлико. Кстати, и Соловей-разбойник здесь не одинок, с сыновьями
своими тоже троицу образует.
- Не вижу связи. Троица бывает и добрая, положительная.
Спи, утро вечера мудренее, я пока покараулю.
Такэда затих.
Оба уснули почти тотчас же и не заметили, как из-под пня неподалеку
вылез маленький человечек, заросший шерстью по глаза, величиной с два
кулака, и утащил их узелок с едой.
Наутро первым, что у них исчезла снедь бабы Яги, спохватился Такэда.
Причина пропажи выяснилась тут же: из-под пня, в небольшой норе торчал
край платка, в который были завернуты пироги.
Никита вытащил платок, нагнулся и проговорил в нору:
- Вылезай, не то заколдую.
С минуту было тихо, потом послышался шорох, и перед глазами
удивленных путников предстала маленькая, лысая, опушенная сероседым пухом,
головка с глазами-бусинками, широким - до ушей - носом, с бородой и усами,
скрывающими рот.
- Лопни мои глаза - гном! - тихонько, прошептал Такэда.
- Вылезай, вылезай, - отступил на шаг Сухов.
- А колдовать не будешь? - неожиданно хриплым басом спросила кроха.
- Не буду, - засмеялся Никита. Сел на мох напротив пня, поджав ноги.
- К-то будешь-то?
- Лесовик я, Жива. - Гном выполз наружу, похожий на постаревшего и
поседевшего мохнатого Чебурашку.
Путешественники переглянулись.
- Жива, говоришь? А тот Жива, что у Ягойой ютится, не родственник
тебе?
- Брательник старшой.
Такэда фыркнул.
- По-моему, они все тут в родстве, хаббардианцы замаскированные.
- Не-е, - застеснялся лесовик, - не хабдерьянцы мы, лес бережем,
чистим, расколдовываем.
- Как это?
Человечек наставил ручонку на мухомор, выглядывавший из-под мха на
краю поляны, и тот вдруг лопнул бурым облачком дыма.
Запахло горелым.
- Нежить-ухо, - пояснил лесовик. - Землю ест и рямит.
- Заболачивает, - шепнул Лингвер. - От слова рям - болото с-порослью.
- Не наше оно, - продолжал Жива, - гиблое, все время пищит и струнит,
и бухает, жить не дает.
- Струнит? - Такэда посмотрел на Сухова. - Не слишком вразумительно.
- Эта "нежить-ухо" связана с Чертовым Кладбищем, - нахмурился Никита.
- Видимо, рождена демонической радиацией. По сути, подслушивающее
устройство демонов и одновременно эффектор, разъедающий трехмерность. Вот
почему здесь так много болот.
А лесовики с ними борются, в меру своих сил, конечно. Интересно, кто
их оставил и как давно? И много вас. Жив-то? - обратился танцор к
лесовику.
- Не-е, - сожалеюще ответил старичок, - совсем мало осталось, дюжины
две на Порубежье. Померли все, старые, а юноты нету.
- Кто же вы, откуда взялись?
Лесовик вздохнул совсем по-человечески, провел ладошкой по лысине.
- Забытые мы, никому не нужны...
- "Мы - забытые следы чьей-то глубины", - негромко продекламировал
Такэда. - Есть у Блока такие строки: "Зачумленный сон воды. Ржавчина
волны. Мы - забытые следы чьей-то глубины".
Да-а, повеселилась здесь свита Люцифера, много зла оставила в
наследство Руси. Видно, и маг, к которому нас направили, не справляется.
Вовремя ты здесь появился, Посланник.
- Ас? - подался вперед лесовичок, подставив к уху ладошку. - Не
ослышался я, часом? Ты Посланник будешь?
- Он самый, - подтвердил Толя.
- Ой, радость-то какая! - Старичок вдруг заплакал и засмеялся
одновременно, клубком прокатился по земле, не шевельнув ни одной травинки,
и скрылся в своей норе.
- Вот не чаял дожить, - донеслось оттуда, и все стихло.
- Псих, - сказал Такэда, встретив взгляд Сухова. - И ворюга.
- Не обижай маленьких, - покачал головой тот. - Они слишком долго
ждали перемен, не в силах совладать с деструкцией пространства
собственноручно.
- Все равно он не воспитан. Хотя лично мне симпатичен.
Что теперь есть будем?
Из норы донеслись скрипы, шуршание и пыхтение, и на свет появился
Жива задом наперед. Он тащил какую-то белую, с зеленой полосой и черным
клеймом "НЗ" коробку. Глянул снизу вверх на застывших в столбняке землян.
- Вот, возьмите, пригодится, небось.
- Лопни мои глаза! - просипел Такэда. - Это же блок НЗ!
Точно такой же, что дал нам Истуутука. Где ты его взял, воришка?
- Нашел, - хихикнул старичок. - До вас тут гости шастали, что-то
искали, голые, как моя лысина, тальке кожа голубая. Но добрые, сами вот
дали. - Жива взмахнул ручками и исчез, добавив из норы на прощание: - Вот
обрадуется... е-ет.
- Что еще за "еет"?
- Яросвет, - догадался Никита. - И Ягойой послала нас к нему. Что ж,
будем искать Яросвета. А пока неплохо бы все-таки вооружиться. Это хорошо,
что у нас есть помощники, но не дремлют и враги. Чувствую их приближение,
но где они, кто и сколько - разобрать не могу.
- Так колдани, чтобы мы оказались в столице, или свяжись с этим
Яросветом телепатически.
- Ты мне это уже предлагал, а я уже пробовал. Не выходит.
Весть не включается, канал закрыт. Поэтому и надо вооружаться, пока
Путь Меча не закончится.
Выбрав направление, они зашагали с холма вниз, чтобы взобраться на
более высокий холм в километре от них. И застыли, глядя на развернувшийся
ландшафт.
Перед ними простиралось вспаханное давними катаклизмами поле-шрам на
шраме, заросшее серо-зеленой травой и лишайником, уродливыми кустиками
краснотала без листвы и карликовыми, в рост ребенка, деревцами с плоскими
черно-зелеными кронами.
Но главным, что приковывало взгляд, было каменное войско, застывшее в
поле. Войско, огромный отряд из тысяч всадников и пеших воинов, стояло
здесь давно, воины успели погрузиться в землю, кто по грудь, кто по шею,
но все они не были людьми, в том числе и всадники, чьи "лошади" лишь
отдаленно напоминали земных лошадей.
Рост их говорил сам за себя: даже торчащие из земли и скал головы
превосходили по высоте человека.
- Мать честная! - сказал Никита. - Кто же это их так?!
- Василиск, - предположил Такэда, не зная, как близок к истине в
своих предположениях. - По земным поверьям люди под его взглядом каменели.
- Но не армия же целиком! А может быть, этот полк воевал на стороне
Люцифера? Уж больно несимпатичны бойцы. Давай посмотрим на них поближе.
- Может, не стоит? Да и оружия здесь не добудешь, оно, наверное, тоже
окаменело. Зря баба Яга намекала.
Никита двинулся с холма, не дослушав. Если уж он решал, то не
передумывал, в чем Толя уже, успел убедиться, не очень радуясь растущей
самостоятельности и твердости решений друга.
Они достигли первого всадника и остановились, впечатленные его
размерами и формой.
Больше всего тот походил на гигантскую десятиметровую крысу,
закованную в броню, разве что с более тупой мордой. А "конь" его
напоминал, скорее, огромную сколопендру, застрявшую в скале по брюхо. И
оба они казались мертвыми и живыми одновременно!
- Ох и не нравится мне здесь, - с отвращением сказал Такэда. - Если
на них и лежит заклятие, то вот-вот утеряет силу, и они оживут.
- Дай копье. - Никита отобрал у Толи копье Ягойой, примерился и
метнул его прямо в грудь исполину.
И случилось чудо!
Копье вошло в тело "крысочеловека" легко, как в трухлявый пень,
вспыхнув при этом желтым накалом, исчезло. С резким металлическим лязгом
монстр схватился лапой за грудь, глянул на двух козявок, осмелившихся
уколоть его иглой, и... начал рассыпаться в пыль, потек, задымился. Миг -
и он рухнул, осел горой текучего серо-зеленого праха, язык которого
дотянулся до людей и заставил их закашляться от горечи.
Пока Такэда отплевывался и счищал пыль с лица и головы, Никита забрел
в курившуюся дымком кучу, поискал в ней что-то и вытащил копье, целое и
невредимое, только горячее. Потом снова нагнулся и с натугой вытащил за
рукоять трехметровое, зазубренное специально лезвие меча, зло и хищно
отбросившее зеркальный зайчик.
- Мне маловат будет, - с насмешливым сожалением протянул Толя.
Никита попробовал взять меч обеими руками, но перехватить рукоять не
смог. Отпустил, и меч канул в пыль, подняв серые дымные облачка.
- Что ж, поищем по своим размерам.
Они обошли войско, растянувшееся на несколько километров, и нашли то,
что искали: всадника высотой всего в два человеческих роста, сидевшего на
странном животном, помеси жирафа и верблюда. Судя по всему, этот "малыш"
