зашумели сосны, словно от порыва ветра.
- Ты чего? - выбежал из-за дерева Сухов.
Такэда коротко рассказал, в чем дело, пытаясь разглядеть в кронах
деревьев стрелу, но ничего так и не увидел. Назад стрела не вернулась.
Вдвоем они осмотрели землю в месте, где она вылетела, но обнаружили лишь
круглое отверстие в кулак человека, уходящее на неизвестную глубину.
- Охотничья ловушка? - предположил Такэда.
- Не уверен, - помрачнел Никита. - Пока нас охраняют диморфанты,
такие ловушки не страшны, но расслабляться не стоит.
Уж быстрей бы вооружиться.
- Да уж, с голыми руками против здешних колдунов не долго выстоишь.
Друзья углубились в лес, сторожко приглядываясь, к любым
подозрительным теням, и вскоре действительно вышли к болоту, Праселк не
обманул. Повернули вдоль зелено-оранжевой кромки мхов налево, но не успели
пройти и километра, как наткнулись на огромный, величиной с вагон,
замшелый камень с выбитой на нем надписью. Буквы были крупные, неровные и
смахивали на китайские иероглифы, но кое-какие из них напоминали буквы
древнерусского алфавита. Никита очистил шершавый каменный бок от лилового
налета лишайника, вгляделся в строки.
- Кажется, это предупреждение или дорожный знак: направо поедешь -
коня потеряешь... ну и так далее.
- Надо же, как точны русские сказки! - восхитился Такэда" - А
поточней расшифровать можешь?
- Не уверен, а с каналом Вести связываться лишний раз не хочу,
энергии тратится слишком много.
- Может быть, я вам помогу, добрые люди? - раздался сзади, со стороны
болота, тонкий девичий голосок.
Приятели оглянулись, автоматически принимая стойки, каждый свою:
Такэда в стиле айкидо, Никита в стиле россдао.
На кочке, посреди зеленой от ряски болотной полянки, сидела
обнаженная девушка с распущенными по плечам зелеными волосами. Кожа,у нее
была не то, чтобы зеленая, но шафрановая, бархатистая на вид, как бы
светящаяся изнутри, волосы сверху охватывал венок из лилий и кувшинок,
точно такие же венки охватывали талию и тонкие запястья, ноги прятались в
воде, под ряской, и глаз невольно искал рыбий хвост. Лицо у девушки, по
сути, девочки, было прозрачно-салатное, с огромными темно-зелёными
глазами, как и полные губы, но Сухову не показалось это неприятным.
- Что уставились? - засмеялась девица, показав изумрудно светящиеся
зубы. - Лимнады не видели?
- Ага, - сказал Такэда хладнокровно. - Лимнады, кажется, - нимфы
болот?
Зеленоволосая снова засмеялась, уперлась в кочку рукой, заложила ногу
на ногу, показав вместо ступни лягушачью лапу с перепонками. У Никиты
мороз пошел по коже от этого открытия, хотя он, вроде, и был готов к
подобным вещам.
- Куда путь держите, молодцы? Меня с собой не возьмете?
Разговариваете вы чудно, на два голоса, но я вижу - добрые.
- Да мы сами не знаем, куда идем, - признался Никита. - Если бы ты
нам верную дорогу указала.
- На дороге стоит и дорогу спрашивает. - Колокольчики смеха
рассыпались по болоту. - Вот же Страж-камень перед вами, он путь и укажет.
- А ты разве не здешняя?
- Здешняя-то я здешняя, - девица слегка опечалилась, - да ведь я
только по болотам живу.
- Нам тут встретился дедушка один, суровый такой, с филином, назвался
Праселком...
Девица сиганула с кочки в воду, причем без брызг и плеска, потом
высунулась по плечи, сухая на вид, будто не из воды вынырнула.
- Беда, что вы встретили Праселка, витий он, злой и хитрый.
Лонись на моих сестер трясцу нагнал, много людей в болотах утопил...
Никита почесал затылок, посмотрел на Такэду.
- А он нам показался нормальным стариком, суровым только.
Подсказал, как найти дорогу, к своей родственнице послал.
- Какой? Уж не к Ягойой ли?
- Как-как? У нас в сказ... мы знаем бабу Ягу, костяную ногу.
Не она?
- Она самая, Ягойой! И ноги у нее костяные, разрыв-травы не боятся, и
голова сменная, то добрая, то равнодушная, то злая.
Если встретит злая, тогда вы пропали. А как он вам идти велел?
Там же торунь к ней, тропа есть.
- Посоветовал идти прямо, потом свернуть налево, вдоль болота.
- Как же, посоветовал. Там живут трясея и хрипуша, попали бы к ним -
уже не выбрались бы. Да и на поляне, где изба Ягойой стоит, трава растет -
разрыв-трава называется, у людей ноги отрывает.
- Так уж и отрывает, - усмехнулся Никита.
- А ты не смейся, красивый, лучше послушайся, не ходи туда.
Комоня не потеряешь, бо пешец ты, но полжизни оставишь. Стражкамень
не зря здесь стоит, витязей предупреждает.
- Что ж он в глухом лесу стоит?
- Так ведь по тракту этому уже, почитай, тыщу лет никто не ездит.
Старый Сол-разбойник и тот помер от скуки, детки остались, двое - Инф и
Ульт. Глядите, не наскочите на них, повадки-то у них старого остались. Но
если все-таки не послушаетесь, глядите в оба, не то братьями моими
станете... когда вас в болото кинут.
Лимнада нырнула, потом спустя несколько секунд вынырнула уже у
дальнего края трясины. Лицо у нее было совсем печально.
- Я бы поплакала по вас, у людей подсмотрела, да плакать не умею.
- Как звать-то тебя, кудрявая? - спросил Такэда.
- Глая. - Девушка сделала жест, как бы отталкивая кого-то, и тихо,
без всплеска, ушла под воду.
Путешественники переглянулись.
- Ох и умеешь ты производить впечатление на баб, - сказал Такэда
завистливо. - Если уж эта зеленокожая загляделась!
Сухов рассмеялся, но не слишком весело. Он не знал, кому верить,
старику с филином или зеленоволосой девчонке с ногами лягушки. А интуиция
молчала.
- Эх, забыл у нее спросить об этих подземных стрелах! - в сердцах
топнул ногой Такэда. Подошел к камню, потрогал надпись пальцем. - Жаль,
что наш лингвер не видит ничего, он бы перевел.
Никита очнулся, подумав: если бы Праселк был из группы обеспечения
Семерых, он говорил бы и действовал иначе. А главное, у зеленокожей
лимнады по имени Глая были очень бесхитростные глаза. Живые и испуганные.
- Слышишь, профессор, - сказал Сухов, направляясь в обход камня. - Я
плохо знаю фольклор. Кто такие хрипуша и трясея?
- Хрипуша, вероятно... э-э, хрипит, - любезно поделился знаниями
Такэда, - а трясея... э-э, значит, трясет.
- Не знаешь, - констатировал Никита. - А Сол-разбойник с сыновьями?
- Про сыновей ничего сказать не могу, а вот сам разбойник - это,
скорей всего, Соловей. Все-таки русские былины насчет всей здешней
колдовской камарильи говорили правду.
Они углубились в чащу леса, мрачного и темного, без единого птичьего
крика или стука дятла. И снова атмосфера чужого мира заставила их
почувствовать страх и застарелую боль этих мест, идти медленней и говорить
тише. Бывший тракт зарос лесом практически весь, ничто уже не напоминало о
его существовании. Лищь однажды путешественники набрели на скелет лошади,
да нашли черную стрелу без наконечника, протыкавшую метровый ствол сосны
на высоте человеческого роста.
Пройдя с километр, уперлись в другое болото, повернули вдоль него и
вскоре вышли на край поляны с высокой, до колен, травой.
Посреди поляны стояла не избушка на курьих ножках, как ожидали
друзья, невольно подгонявшие читанные в детстве сказки под реальность, а
могучая изба, сложенная из гигантских, не менее полутора метров в
диаметре, серых, замшелых бревен. Изба была покрыта двускатной крышей,
сбитой из половинок менее толстых бревен, и протыкала ее странная труба,
похожая на морщинистый пень.
Путники обошли роляну кругом, но ни в одной из стен избы не заметили
ни окна, ни двери, как впрочем, не увидели и тропинки, соединявшей избу с
миром вокруг. Строение казалось своеобразным памятником неолитической
архитектуры, реликтовым объектом поклонения, но никак не жилищем, и тем не
менее веяло от него живым духом, духом недобрым и угрюмым.
- Ох чую, съеденному быть! - поежился Такэда.
- Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом! - прокричал
вдруг Никита, напугав Толю.
- Дом-дом-дом, - ответило эхо и не успело смолкнуть, как с длинным
скрипом в стене, напротив которой стояли люди, появи лась дверь! Вернее,
дверной проем. Впечатление было такое, будт" часть бревен испарилась,
растаяла, причем неровно - вверху уже внизу шире.
- Гляди-ка, действует! - поразился Толя.
В глухой черноте образовавшегося входа что-то зашевелилось и на порог
выполз тщедушный некто. Старик не старик, но двигало; он по-стариковски
неловко, медленно, спотыкаясь, держась за сте ны. Сначала друзьям
показалось, что он пятится задом, однаю вглядевшись, они поняли, что у
старика ростом с карлика или гнома нет лица. То есть голова его заросла
волосами со всех сторон.
- Что за скоки да голки? - проскрипел он. - Никого нет дома. - Как и
чем он говорил - было загадкой.
- А ты разве не дома? - прищурился Никита.
- Ась? - Сунул старик руку к огромному острому уху, заросшему седым
пухом.
- Пень глухой, - проворчал Такэда. - Домовой, что ли?
Существо мелко закивало.
- Челядин есть, а тиуна нету. А вы кто будете? Почто шумите?
- Ты нас в дом пусти, да баньку истопи, да накорми, напои, а тогда и
спрашивай.
- Не хами, - тихонько одернул Сухова Такэда. - Кто ж пусти после
таких претензий?
- Это обычная формула сказки, - так же тихо отозвало Никита. - В
принципе, действовать надо только так, смело до нагло сти, сказители не
ошибались, передавая поведение фольклорны героев.
- Эт мы могем, - снова закивал старичок, блеснув вдруг внимательным
глазом под волосами на лице. - Проходите, люди добрые, если сможете.
- Разрыв-трава, - напомнил Толя слова болотной нимфы.
- Ничего она нам не сделает, прикажи только своему Сусаноо усилить
защиту ног. Хотя вряд ли в этом есть необходимость. - Никита имел в виду
приказ; диморфанты и сами знали, что им нужно делать.
Сухов первым направился к избе по высокой траве, которая
заволновалась, стала хватать человека за зеркально блестящие сапоги, в
которые превратилась нижняя часть существа-скафандра, но бессильно опала,
вырываемая с корнями. Такэда шагнул на поляну, с любопытством понаблюдал
за действиями травы, такой мягкой и нежной на вид, хотел высказать Сухову
свои соображения, и в это время с неба послышался шипящий свист.
Какая-то тень мелькнула над избой, метнулась вниз, к людям.
Никита разглядел раскаленную докрасна ступу, а в ней уже знакомую
фигуру в меховой дохе, с филином на плече и с посохом в руке.
- Праселк? - омрачился Толя.
Но это оказался не колдун Праселк, встретивший их на тропе.
Ступа с глухим стоном ударилась о землю, окуталась дымом и почти
сразу же остыла. На замерших людей смотрела суровая седая старуха с
мохнатыми бровями и хищным крючковатым носом.
Она так здорово походила на Праселка, что тот вполне мог быть ей если
и не братом, то родственником уж точно.
- Фу! - сказала старуха хриплым мужским голосом. - Никак витязским
духом запахло.
- А в книгах баба Яга говорит "русским" духом, - негромко ввернул
Такэда, поклонился. - Добрый день, бабушка Ягойой.
Никита сделал то же самое. У него вдруг сильно задергало плечо, до
боли, сердце дало сбой и вдобавок ко всему в голове зазвенело, как от
удара по уху. Показалось, будто у хозяйки ступы три головы.
Правда, наваждение тут же прошло, но было ясно, что старуха опыталась
его прощупать в пси-диапазоне! И ей это почти удалось, несмотря на
своевременную защиту диморфанта!
На коричнево-сером морщинистом лице Ягойой отразилось разочарование,
