влажную пелену проглянули бездушные белые глаза звезд, туман
как-то вдруг рассеялся, распался на призрачные дымные клочья и
мы обнаружили себя уже за выходом из бухты. Над морем воцарился
полный штиль, на поверхности темно-зеленой воды серебряными
монетами сверкали отражения далеких светил. Холодно было так,
что зуб не попадал на зуб. Только я хотел предложить Джо
повернуть лодку обратно в залив, как вдруг услышал его истошный
крик и в тот же миг -- в первый раз за все время нашей погони
за миражами -- явственно услыхал скрип уключин. Я обернулся
через плечо туда, куда смотрел Джо, и кровь застыла у меня в
жилах -- прямо над нами громадным хищным клювом навис нос
корабля...
Ужас сковал мои члены при виде этой гротескно-жуткой тени
на фоне звездного неба, перехватило дыхание от страшного
свистящего звука, который издавал при движении этот корабль.
Джо заорал и стал бешено выгребать назад и мы каким-то чудом
успели ускользнуть с пути корабля на мгновенье раньше, чем
плавучая громада проутюжила то место, где только что была наша
лодка.
По обеим сторонам корабля мерно поднимались и опускались
длинные весла, толкая его вперед, и, хоть мне никогда прежде не
доводилось видеть подобных рукотворных монстров, я сразу
признал в нем галеру. Но что она делала у наших берегов?
Побывавшие в самых дальних уголках света морские волки,
случалось, рассказывали об этих судах, по сю пору используемых
варварамиязычниками. Но варварские страны от нас отделяли
тысячи долгих миль, да и не была эта галера похожа на те, что
описывали ходившие за три моря.
Мы пустились в погоню за кораблем и, как ни странно, хотя,
казалось, она вот-вот взлетит, вспоров очередную волну острым,
как жало, носом, довольно быстро нагнали ее -- хвала
Всевышнему, он создал галеру тихоходной. Привязав фалинь к
свисающей с кормы цепи вне пределов досягаемости огромных
весел, мы принялись громко кричать, приветствуя команду.
Подождав и не получив никакого ответа, мы побороли свои страхи
и, вскарабкавшись по цепи, очутились на палубе, самый вид
которой наводил на мысли о давно минувших днях и рисовал в
воображении яркие картины кровавых морских битв. Она была
совершенно пуста.
-- Вылитый пиратский рейдер, -- угрюмо пробурчал Джо, --
совсем древняя, гнилая калоша, -- того и гляди, развалится на
части!
Никого не было и у массивного рулевого весла, управляющего
движением судна. Мы подкрались к трапу, спускающемуся к скамьям
гребцов, и заглянули вниз... Если и случалось мне когдалибо
балансировать на грани безумия, так это в тот самый момент --
мы увидели гребцов, со скрипом опускающих весла в свинцовосерую
воду. И все они были... скелеты!
Истошно вопя, мы кинулись по палубе к корме, где оставили
лодку. На бегу я запнулся обо что-то и со всего маху грянулся
на обветренные доски. И то, что я увидел, лежа, было еще
ужасней кошмаров внизу: предметом, о который я споткнулся,
оказалось человеческое тело и в неясном призрачном свете
крадущегося с востока рассвета я заметил рукоять кинжала,
торчащего между его лопаток.
Джо, схватившись за планширь, торопил меня пронзительными
криками. Вместе мы мигом отвязали свой линь и отчалили от
злополучного судна. А потом медленно двинулись вслед за
галерой, которая, казалось, направлялась прямиком к берегу,
минуя причалы. Приблизившись к пристани, мы увидели, что она
полна народа. Люди, видимо, разыскивали нас, пропавших, а
теперь стояли, онемев при виде грозного призрака, возникшего из
ночи и грозно шумящего океана.
Галера на полной скорости шла к берегу, с неприятным
свистом рассекали воздух длинные весла и обрушивались в воду,
создавая пенистые бурунчики, бурлила позади кильватерная струя.
И вдруг, чуть-чуть не дойдя до мелководья -- громогласной
"кр-р-р-рах!", потрясшее залив и породившее зловещее гулкое эхо
-- корабль прямо на глазах начал растворяться в воздухе. Там,
где он только что был, теперь лишь волновалась темно-зеленая
вода. Впрочем, нет, что-то там плавало. Но в эти места никогда
раньше не заносило плавника или каких-нибудь дохлых рыб!
Мы сошли на берег под возбужденный гул голосов, который
внезапно смолк. Стало ясно, что за зловещий "плавник" носили
волны.
В свете нарождающегося солнца стояла возле своей хижины
Молл Фэррелл, ее тощая рука указывала в сторону моря. И, словно
повинуясь безмолвному приказу, серая приливная волна выбросила
на влажный песок к ее ногам нечто. И все мы, скопившиеся
кругом, увидели пару невидящих глаз на неподвижном белом лице.
Джон Калрек вернулся домой.
Волны слегка покачивали страшный подарок моря, и когда он,
целиком послушный их воле, внезапно перекатился на бок, люди
увидели торчавшую из спины ручку ножа -- кинжала, который
каждый из нас тысячу раз видел свисающим с пояса Лживых Губ --
Канула.
-- Да, черт возьми, это я убил его! -- не имея более сил
контролировать себя, закричал Канул, его трясло и корчило под
десятками обвиняющих глаз. -- Однажды в море -- стоял мертвый
штиль -- в пьяной заварухе я зарезал его и спихнул тело за
борт! А теперь он из далей морских пришел за мной, -- голос его
опустился до отвратительного дрожащего шепота, --
п-п-прок-клятие с-сбыв-вается: м-море н-не ж-желает х-хранить
ег-г-го тело...
И негодяй, сотрясаемой крупной дрожью, безвольно осел
наземь, в его глазах застыла тень грядущей виселицы.
-- Да, -- раздался голос Молл Фэррелл, глубокий и
ликующий, -- это сам Сатана послал древнюю галеру из ада
затонувших кораблей! Послал корабль, красный от крови, пролитой
на его палубе, полный воспоминаний о кошмарных злодеяниях! Ни
одно другое судно не вынесло бы груза этих гнусных останков,
этой мерзкой падали. Море творит свою месть и свое правосудие,
помогая и мне добиться своего!! А теперь смотрите все, как я
плюю в лицо Джону Калреку!
И с жутким победным смехом она наклонилась вперед, лицо
покраснело от прилившей к нему крови. Над беспокойно вздыхающим
морем всходило Солнце.
СЕРДЦЕ СТАРОГО ГАРФИЛДА
Я сидел на крыльце, когда дедушка, прихрамывая, вышел из
дома, опустился в свое любимое мягкое кресло и принялся
набивать табак в трубку из кочерыжки кукурузного початка.
-- Ты что, на танцы собрался? -- спросил он.
-- Жду дока Блейна, -- ответил я, -- мы с ним собирались
навестить старика Гарфилда.
Дед раскурил трубку и сделал пару затяжек прежде, чем
заговорил снова:
-- Что, плохи дела у старины Джима?
-- Док говорит, у него практически нет шансов.
-- Кто ухаживает за ним?
-- Джо Брэкстон, -- вопреки желанию самого Гарфилда. Но
кто-то ведь должен с ним оставаться.
Дедушка с шумом затянулся и долго смотрел на полыхающие
далеко в холмах зарницы, потом произнес:
-- А ведь ты думаешь, что старый Джим -- самый отъявленный
враль в нашем графстве, разве не так?
-- Ну... он рассказывает очень славные истории, -- признал
я. -- Но некоторые события, в которых он, по его словам,
принимал участие, должны были происходить задолго до его
рождения.
-- Я перебрался в Техас из Тенесси в 1870 году, -- голос
деда неожиданно стал резким, -- и видел, как этот городишко,
Лост Ноб, вырос на пустом месте. Паршивой дощатой бакалейной
лавки и той не было, когда я очутился здесь, но старый Джим
Гарфилд уже поселился там, где и сейчас живет, только тогда его
домом была немудрящая бревенчатая хибара. И сегодня он не
выглядит ни на день старше, чем в тот момент, когда я впервые
его увидел.
-- Ты никогда не упоминал об этом, -- признаться, я был
удивлен.
-- Да решил, что ты воспримешь это как старческий маразм,
-- ответил он. -- Старый Джим был первым белым человеком,
осевшим в этих местах. Он построил свою хижину в добрых
пятидесяти милях к западу от границы. Бог его знает, как он
решился на такое, в этих холмах, кишевших команчами.
В ту пору, когда мы с ним впервые встретились, его уже
называли старым Джимом. Помню, как он рассказывал мне те же
самые истории, которые потом довелось услышать и тебе: о том,
как он участвовал в битве у Сан-Хасинто еще совсем юнцом, и о
том, как он разъезжал по прерии с Ивеном Кэмероном и Джеком
Хэйесом... Только вот я верил ему, а ты -- нет.
-- Но это же было так давно!.. запротестовал я.
-- Последний рейд против индейцев в этих краях состоялся в
188-74 году, -- погрузился в воспоминания дедушка. -- Был бой,
я был там и был там старый Джим. Я лично видел, как он сшиб
старого вождя Желтую Косу с мустанга из ружья для охоты на
буйволов с расстояния в семь сотен ярдов.
Но еще до того мы вместе с ним побывали в переделке у
излучины Саранчовой реки. Банда команчей пришла из мескеталя
[Примечание: вид деревьев семейства бобовых, произрастающих на
юге США и в Мексике. Стручки мескета богаты сахаром и пригодны
в пищу.], убивая и грабя всех на своем пути, перевалила через
холмы. Когда они уже возвращались вдоль Саранчовой, наш кордон
встретил их и принялся преследовать, наступая на пятки. Мы
схватились на закате в низине, заросшей мескетом, убили семерых
из них, а остальные еле унесли ноги в зарослях кустарника. Но и
трое наших парней полегло в этом бою, а Джиму Гарфилду копье
пронзило грудь.
Рана его была ужасной. Джим мало чем отличался с виду от
мертвеца, и неудивительно, -- никто не смог бы выжить после
такого ранения, как это. Но тут из кустов, откуда ни возьмись,
вышел старый индеец. Мы навели на него ружья, а он знаками
показал, что пришел с миром, и заговорил по-испански. Не знаю,
почему мы не изрешетили его на месте, ведь кровь так и кипела
от желания драться и убивать; но было в нем что-то такое, что
удержало нас от стрельбы. Он сообщил, что родом не из команчей,
он-де старинный друг Гарфилда и хочет ему помочь. Он попросил
нас перенести Джима в рощицу мескета и оставить с ним наедине.
По сей день не пойму, почему мы послушали его, и все-таки мы
это сделали.
Ох, и ночка была: раненый стонет и молит о воде, вокруг
лагеря трупы разбросаны, темно хоть глаз выколи и один Бог
ведает, не подкрадутся ли во тьме вернувшиеся команчи... Мы
решили заночевать прямо там потому, что лошади совсем выбились
из сил; никто за всю ночь так и не сомкнул глаз, но команчи не
появились. Что происходило в это время в зарослях мескета, я не
знаю и индейца этого странного больше не видал, но только до
самого утра я слышал бросающие в дрожь завывания -- и испускал
их явно не умирающий, да еще в полночь принялась где-то кричать
и ухать сова.
А на рассвете в лагерь приковылял Джим Гарфилд,
изможденный и бледный, но живой, рана на его груди закрылась и
уже начала заживать. С тех самых пор он никогда не упоминал ни
об этом ранении, ни о самой стычке с краснокожими, ни об
индейце, что появился и исчез столь таинственно. И он перестал
стареть, -- сейчас Джим выглядит точно так же, каким был тогда:
мужчина чуть за пятьдесят.
Дедушка, закончив рассказ, умолк, и в тишине стало слышно,
как внизу на дороге урчит машина, а вскоре сумрак прорезали два
ярких луча света.
-- Это док Блейн, -- сказал я. -- Когда вернусь, расскажу,
как там Гарфилд.
Пока машина преодолевала три мили поросших дубами
холмистых склонов, отделяющие Лост Ноб от фермы Гарфилда, док
Блейн поделился со мной своим мнением насчет больного старика:
-- Буду весьма удивлен, если мы застанем его в живых, --
заявил он, -- на нем места живого нет. Вообще, у человека его
