Повернувшись, чтобы погасить лампу, фермер помедлил, ругая себя
за страх, притаившийся в закоулке мозга -- страх перед
протянувшейся через окно тенью, которую он успел заметить перед
тем, как в хижине погас свет. Несомненно, то была длинная рука
убийцы, тянущаяся к лампе, чтобы загасить ее. Что показалось
ему необычным, нечеловеческим в этой тени, возможно, искаженной
в тусклом свете лампы? Как человек, старающийся вспомнить
подробности кошмарного сна, Стив пытался четко пояснить себе,
почему при виде убегающей фигуры он испугался настолько, что
сходу врезался в дерево, и почему при одной мысли об этом, он
снова покрывается потом холодным потом. Укоряя себя для
храбрости, он зажег свой фонарь, задул лампу на грубом столе и
решительно отправился в путь. И все же, крепко стискивая в руке
кирку, он недоумевал, почему некоторые особенности этого
жестокого убийства так угнетали его? Подобные преступления
отвратительны, но достаточно заурядны, особенно среди
мексиканцев, лелеющих свои тайные распри.
Ступив в молчаливую, усеянную звездами ночь, он вдруг
замер на месте. За ручьем послышалось душераздирающее,
смертельно испуганное ржание лошади -- и безумный топот копыт,
вскоре исчезнувший вдали. Брилл яростно и с отвращением
выругался. Не прячется ли среди холмов пантера, и не убила ли
эта чудовищная кошка старого Лопеса? Но почему тогда на теле
жертвы не было следов свирепых кривых когтей? И кто погасил
свет в хижине?
Размышляя над этой загадкой, Брилл спешил к темному ручью.
Ковбоя всегда волнуют причины паники в собственном стаде.
Очутившись в тени окаймляющего сухой ручей кустарника, Брилл
вдруг обнаружил, что у него пересох язык. Он то и дело
сглатывал слюну и нес фонарь над головой. Тусклый свет фонаря
был едва виден во мраке и лишь подчеркивал кромешную тьму
сгустившихся теней. Почему-то среди хаоса досаждавших ему
мыслей вдруг появилась мысль о том, что земля эта, хотя и новая
для англосаксов, по сути, очень старая. Вскрытая и оскверненная
могила была немым свидетельством того, что человек был здесь в
глубокой древности -- и неожиданно ночь, холмы и обступившие
фермера тени показались ему пугающими реликтами темного
прошлого. Здесь жили и умирали долгие поколения людей еще до
того, как предки Брилла услышали об этой земле. Наверняка,
ночами, где-то здесь, у темного ручья, испускали дух в ужасных
мучениях жертвы. Обуреваемый такого рода мыслями, Брилл спешил
миновать затененный деревьями ручей.
Наконец он облегченно вздохнул, выйдя из зарослей на своей
стороне участка. Торопливо поднимаясь по пологому склону к
обнесенному оградой корралю, он всматривался по сторонам,
высоко поднимая фонарь. Корраль был пуст, поблизости не видно
было ни единого животного. Колья ограды лежали на земле, что
указывало на работу человека и события приобрели новый зловещий
смысл. Кому-то не хотелось, чтобы он поехал в Колодцы Койота
этой ночью, а значит, убийца намерен был сбежать и хотел
оставить за собой блюстителям закона как можно больше миль,
решил с усмешкой Брилл. Ему показалось, будто с дальнего конца
мескитовой прогалины все еще доносится еле слышный топот
лошадей. Что могло испугать их так сильно? Холодные пальцы
страха пробежали по спине Брилла.
Стив направился к дому. Он не вошел в него без оглядки, а
крадучись обошел хижину, с дрожью всматриваясь в темные окна и
мучительно прислушиваясь к малейшему шороху, способному выдать
присутствие затаившегося убийцы. Наконец, он осмелился открыть
дверь и войти внутрь. Вначале он ударил дверью о стену, чтобы
узнать, не прячется ли кто-нибудь за ней, затем поднял фонарь и
с колотящимся сердцем ступил в дом, свирепо сжимая в руке кирку
и охваченный мешаниной из страха и слепой ярости. Но на него не
напал прячущийся убийца и осторожный осмотр не дал результатов.
Со вздохом облегчения Брилл запер дверь, плотно закрыл
окна и зажег свою старую масляную лампу. Мысль об одиноко
лежащем в лачуге по ту сторону ручья старом Лопесе, вернее, его
трупе с остекленелыми глазами, заставила Стива вздрогнуть, но
он не собирался отправиться в поселок пешком этой ночью.
Он извлек из потайного места свой надежный старый кольт
45-го калибра, повращал сине-стальной барабан и невесело
ухмыльнулся. Возможно, убийца не собирался оставлять в живых
свидетеля своего преступления. Что ж, пусть приходит! Он -- или
они -- обнаружат в молодом ковбое с шестизарядной пушкой не
столь легкую добычу, какой оказался старый безоружный
мексиканец. Все это напомнило Бриллу о бумагах, принесенных им
из лачуги Лопеса. Убедившись, что он не находится на линии
окна, через которое могла влететь неожиданная пуля, Стив
уселся, чтобы прочесть их, не забывая прислушиваться к
подозрительным шорохам снаружи.
Читая корявые, с трудом нацарапанные строки, он
чувствовал, как в душе у него растет ледяной ужас. Старый
мексиканец поведал пугающую историю -- ту, что передаются от
поколения к поколению -- историю о незапамятных временах.
В бумагах Брилл прочел о странствиях кабальеро Эрнандо де
Эстрады и его копьеносцев, бросивших вызов ранее неизведанным
пустыням юго-запада. Рукопись гласила, что вначале отряд
состоял из сорока с небольшим солдат, слуг и господ. Среди них
были капитан де Эстрада, священник, молодой Хуан Завилла и дон
Сантьяго де Вальдес -- загадочный дворянин, снятый с беспомощно
дрейфующего в Карибском море корабля и рассказавший о том, что
остальные члены команды и пассажиры умерли от чумы и ему
пришлось выбросить их тела за борт. Поэтому де Эстрада взял его
на борт корабля, несущего экспедицию из Испании, и де Вальдес
присоединился к первопроходцам.
Далее старый Лопес описывал путешествие испанцев в своей
примитивной манере, как это передавалось от отца к сыну его
предками свыше трех сотен лет. Слова на бумаге едва ли отражали
ужасающие тяготы, с которыми столкнулись первопроходцы --
засуха, жажда, наводнения, песчаные бури и копья враждебных
краснокожих. Но старый Лопес поведал и о другом испытании,
постигшем одинокий караван, прокладывающий путь в дебрях дикой
природы. Неведомый таящийся ужас превратил отряд в свою добычу,
люди один за другим становились его жертвами и никто не знал
убийцу. Страх и черное подозрение грызло сердца людей подобно
язве и даже их предводитель пребывал в растерянности. Но все
знали: среди них был дьявол в обличье человека.
Люди начали отстраняться друг от друга, шли врассыпную
вдоль тропы и их взаимная подозрительность, побуждающая каждого
уединяться, лишь облегчала задачу дьяволу. Останки экспедиции
брели через пустыню потерянные, измученные и беспомощные, а
невидимый ужас продолжал преследовать их, повергая наземь
отставших, не щадя дремлющих часовых и уснувших путников. На
горле каждого из них находили раны от острых клыков,
выпускавших из жертвы кровь до капли -- поэтому живые знали, с
какого рода злом им придется иметь дело. Люди, шатаясь, шли
вперед; призывая на помощь святых или богохульствуя в слепом
страхе, они отчаянно боролись со сном до тех пор, пока не
падали в изнеможении, и подкравшийся сон нес им ужас и смерть.
Подозрение сосредоточилось на чернокожем великане,
рабе-людоеде из Калабара. Они сковали его цепями, но юный Хуан
Завилла погиб как все предыдущие, а затем та же участь постигла
священника. Но священник сопротивлялся дьявольскому убийце и
прожил достаточно долго, чтобы шепнуть имя дьявола де Эстраде.
Далее Брилл с дрожью и широкооткрытыми глазами прочел:
"... Теперь де Эстраде было ясно, что добрый священник
поведал истину и убийцей был дон Сантьяго де Вальдес,
оказавшийся вампиром и питающийся кровью живых. Тогда де
Эстрада вспомнил о некоем гнусном дворянине, прячущемся в горах
Кастилии со времен мавров и живущем кровью беспомощных жертв,
дарующих ему отвратительное бессмертие. Тот дворянин был изгнан
с гор и никто не знал, куда он бежал, но теперь очевидно, что
дон Сантьяго и был тем злодеем. Он покинул Испанию на корабле и
де Эстрада знал, что люди с этого корабля умерли не от чумы,
как представил этот дьявол, а от клыков вампира.
Де Эстрада, чернокожий великан и несколько оставшихся в
живых солдат отправились на поиски и нашли бестию безмятежно
спящей в зарослях чаппараля; вампир досыта напитался кровью
последней жертвы. Теперь уже хорошо известно, что вампир,
подобно удаву погружается, будучи сытым, в глубокий сон и его
можно пленить без опаски. Но де Эстрада задумался над тем, как
можно убить нежить? Ведь вампир -- давно умерший человек, ловко
приспособившийся к своему мерзкому промыслу.
Люди настояли, чтобы Кабальеро загнал в сердце дьяволу кол
и отрезал ему голову, произнося святые слова, обращающие давно
мертвое тело в прах, но священник умер и де Эстрада боялся, что
чудовище очнется во время ритуала.
Поэтому они осторожно подняли дона Себастьяна и отнесли
его к находящемуся неподалеку старому индейскому кургану.
Вскрыв холм, они выбросили найденные в нем кости, поместили
внутрь вампира и вновь закрыли курган -- да сохранит его так
Господь до Судного дня.
Сие место проклято и мне жаль, что я не умер где-либо с
голоду прежде, чем прийти сюда в поисках работы -- ибо я знал
это место, ручей и курган с его страшной тайной еще с детства;
так что, теперь вы понимаете, сеньор Брилл, почему вы не должны
вскрывать этот курган и будить дьявола..."
На этом месте рукопись обрывалась торопливым росчерком
карандаша, прорвавшего смятый лист.
Брилл поднялся с безумно колотящимся сердцем, бледный как
мел, и с прилипшим к небу языком. С трудом переведя дух, Стив
произнес:
-- Вот почему шпора оказалась в кургане -- один из
испанцев потерял ее во время раскопок, и мне следовало
смекнуть, что холм уже вскрывали, хотя бы по россыпям
древесного угля...
Его обступили темные видения и он в ужасе съежился,
представляя себе, как погребенное в могильном мраке чудовище
лихорадочно пытается сдвинуть каменную плиту, расшатанную
киркой невежи; затем темную фигуру, вприпрыжку огибающую холм,
спеша на свет, обещающий человеческую добычу.. и немыслимо
длинную руку в тусклоосвещенном окне лачуги.
-- Это безумие! -- задыхаясь пробормотал Брилл. -- Лопес
ей-Богу спятил. На свете нет вампиров! А если есть, то почему
чудовище не расправилось со мной вместо Лопеса -- если только
вампир не захотел прежде осмотреться, чтобы действовать
наверняка? Однако к чертям все эти бредни...
Слова замерли у него в горле. В окне появилось лицо и
уставилось на него, беззвучно шевеля губами. Ледяные глаза,
казалось, проникли до самых тайников его души. Из глотки Брилла
вырвался вопль и отвратительный призрак исчез. Но в хижине
появился гнилостный запах, висящий ранее над курганом. Дверь
хижины заскрежетала и начала медленно прогибаться внутрь. Брилл
встал спиной к стене, револьвер плясал у него в руке, а в вихре
мыслей выделялась только одна -- сейчас между ним и ужасным
порождением ночного мрака из тьмы веков была лишь тонкая
деревянная перегородка. Его глаза расширились при виде
подающейся двери и он услышал стон удерживающей засов скобы.
Дверь рухнула внутрь. Брилл не завопил. Его язык
превратился в ледышку, а остекленевшие глаза уставились на
высокую, похожую на хищную птицу фигуру -- ледяные глаза,
длинные черные когти, истлевшее платье старинного покроя,
высокие сапоги со шпорами, мягкая шляпа с поникшим пером,
