Она не умрет, пока на ее теле ниже шеи не останется ни единого
дюйма кожи! Полюбуйся, как я освежую твою любимую племянницу,
Ричард Брент!
Не думаю, чтобы Брент понимал происходящее. Он был уже по
ту сторону рассудка. Он бормотал чепуху, качая головой со
стороны на сторону и брызгая пеной с лиловых трясущихся губ. Я
начал было поднимать револьвер, но в этот миг Адам Гримм резко
повернулся и при виде его лица меня сковало ледяным страхом. Я
не смею даже помыслить о том, что за таинственные мастера
неведомых наук обитают в черных башнях Ялгана, но в создании
этого лица, несомненно, воплотилась магия адских бездн.
Уши, лоб и глаза были органами обычного человека, но губы,
челюсти и нос такими, что их немыслимо представить даже в
кошмаре. Я бессилен подобрать соответствующее описание. Эти
органы были ужасно вытянутыми, из-за чего лицо напоминало морду
животного. Подбородка не было; верхняя и нижняя челюсти
выдавались, как у собаки или волка, а оскаленные под звериными
губами зубы были блестящими клыками. Поразительно, как эти
челюсти ухитрялись произносить человеческие слова.
Но перемена была глубже этих поверхностных признаков. В
его горящих как адские угли глазах блестел огонек, которого
никогда не увидишь в человеческих глазах, здоровых или
безумных. Изменив лицо Адама Гримма, черные дьяволы-монахи
Ялгана внесли соответствующие изменения в его душу. Теперь он
не был человеком, он был подлинным оборотнем, ужасным
воплощением средневековой легенды.
Существо, бывшее некогда Адамом Гриммом бросилось на
девушку и блестящим изогнутым ножом в руке в тот миг, когда я
усилием воли вывел себя из оцепенения страха и выстрелил через
дыру в ставне. Моя рука не дрогнула; я увидел, как плащ
дернулся от удара пули и вместе с выстрелом чудовище
зашаталось, выронив нож из руки. Но Гримм быстро повернулся и
кинулся через комнату к Ричарду Бренту. Молниеносно постигнув
суть происходящего, он сообразил, что сумеет прихватить с собой
только одну жертву, и сделал свой выбор мгновенно.
По-моему, меня нельзя упрекнуть в случившемся с точки
зрения логики. Я мог бы разбить этот ставень, прыгнуть в
комнату и сразиться с существом, которое создали из Адама
Гримма монахи Внутренней Монголии. Но оборотень двигался так
быстро, что Ричард Брент так или иначе умер бы раньше, чем я
смог бы ворваться в комнату. Я сделал единственно возможную
вещь -- нашпиговал скачущую тварь свинцом, пока она пересекала
комнату.
Это должно было остановить Гримма, уложить его мертвым на
пол, но он продолжал двигаться, несмотря на вонзающиеся в него
пули. Его жизненная сила превосходила силу человека и даже
зверя; в нем было нечто демоническое, порожденное черной
магией, превратившей его в то, чем он стал. Ни одно живое
создание не могло пересечь ту комнату под градом выпущенного с
близкого расстояния свинца. Я не мог промахнуться, но он
шатался и не падал до тех пор, пока я не припечатал его шестой
пулей. Тогда он пополз как зверь на локтях и коленях, и с его
ухмыляющихся губ капали пена и кровь. Меня обуяла паника. Я
лихорадочно схватил второй револьвер и опустошил его в тяжело
ползущее по полу тело, извергающее кровь при каждом движении.
Но все силы ада не могли удержать Адама Гримма от его добычи, и
сама смерть смирилась перед ужасной решимостью этой некогда
человеческой души.
Нашпигованный двенадцатью пулями, буквально разорванный на
куски, с сочащимися из огромной дыры в виске мозгами, Адам
Гримм все же достиг человека на диване. Уродливая голова
дернулась вниз, и на исторгшей придушенный вопль глотке Ричарда
Брента сомкнулись ужасные челюсти. На один кошмарный миг обе
страшные фигуры слились на моих глазах воедино -- безумный
человек и безумный нечеловек. Затем со звериным проворством
Гримм откинул голову с истекающими кровью клыками и
окровавленной мордой и оскалился в последнем приступе ужасного
смеха. Но смех вдруг захлебнулся в потоке хлынувшей из его
пасти крови -- тогда он рухнул на пол и остался лежать
недвижным.
