пронизывало ледяной волной ужаса.
Однажды в одном из самых отдаленных парков на окраине
города некую целующуюся в кустах молодую парочку вспугнул
ужасающий вопль из черной рощи деревьев и молодые люди, не смея
шевельнуться, увидели, как из-за деревьев появилась сутулая
тень, несущая на спине не что иное, как человеческое тело. Ужас
исчез среди деревьев, а одержимая страхом пара поспешно уселась
в свой автомобиль и бешено помчалась в направлении городских
огней. Они, едва переводя дыхание, рассказали о случившемся
шефу полиции и вскоре кордон патрульных оцепил парк. Но было
слишком поздно: неизвестный убийца успел сбежать. В роще, из
которой он появился, была найдена старая убогая шляпа, мятая и
в пятнах крови; один из полицейских узнал в ней шляпу, которую
носил бродяга, задержанный им днем раньше и вскоре выпущенный.
Бедняга, по-видимому, спал в парке, когда ему выпал сей тяжкий
жребий.
Но ни единой дополнительной улики найдено не было. На
жесткой упругой почве и на густой траве не осталось отпечатков,
и тайна осталась неразгаданной. Теперь окутавшая город пелена
страха еще более сгустилась. Я нередко думал о Старке, этом
живущем в угрюмом старом доме калеке, практически изолированном
от людей, и всегда опасался за него. Я вменил себе в
обязанность заглядывать к нему почти ежедневно, чтобы убедиться
в его безопасности. Эти посещения были очень непродолжительны:
я чувствовал, что не следует навязывать себя старику и даже не
входил, зачастую, к нему в дом, потому что как правило находил
его ковыляющим по лужайке или отдыхающим в гамаке меж двух
огромных дубов. Вроде бы, собственная немощь беспокоила его
ныне больше обычного, либо на него как-то повлияла нависшая над
городом ужасная тайна. Старик почти постоянно казался усталым,
под глазами у него появились глубокие тени переживаний или
физической усталости.
Через несколько дней после исчезновения бродяги, городские
власти предупредили всех жителей о том, что, судя по недавним
событиям, неизвестный убийца вскоре нанесет новый удар и это
вполне может случиться нынешней ночью. Полицейские силы были
увеличены почти вдвое против обычного и десятки горожан были
приведены к присяге в качестве добровольных помощников. Хмурые,
до зубов вооруженные мужчины патрулировали улицы и с приходом
ночи на город опустилась атмосфера тяжелого, напряженного
ожидания.
Едва стемнело, как у меня зазвонил телефон. Это был Старк.
-- Не могли бы вы зайти? -- попросил он извиняющимся
голосом. -- Дверцу моего шкафчика заклинило и я не могу открыть
его. Я не побеспокоил бы вас, но сейчас слишком поздно, чтобы
вызвать слесаря -- все мастерские уже закрыты. В шкафчике
находятся мои снотворные порошки, и если я не добуду их, меня
ожидает мучительная ночь: я уже ощущаю все признаки приступа
бессонницы.
Я пообещал прийти немедленно, и вскоре он открыл мне дверь
своего дома, рассыпаясь в извинениях.
-- Мне ужасно неприятно, что я причинил вам столько
беспокойства, -- сказал Старк, -- но у меня нет сил, чтобы
взломать эту дверцу, а без моих снотворных препаратов я
проворочаюсь на постели всю ночь напролет.
В доме не было электропроводки, но несколько больших
свечей на столе обеспечивали достаточное освещение.
Наклонившись над лакированным шкафчиком, я занялся дверцей. Я
уже рассказывал о серебряной пластине, из которой, очевидно,
была сделана дверца. В процессе работы мой взгляд упал на эту
отполированную почти до зеркального блеска пластину и вдруг у
меня застыла в жилах кровь. Над моим плечом я заметил отражение
лица Джона Старка, показавшееся мне незнакомым и ужасно
искаженным. В руке у него был деревянный молоток и, держа его
над головой, он подкрадывался ко мне. Я внезапно выпрямился и
быстро повернулся к нему. Лицо старика казалось как обычно
непроницаемым, не считая слабого удивления моей поспешностью.
Он протянул мне молоток.
-- Возможно, это вам понадобится, -- предложил хозяин.
Я молча взял молоток, не спуская со старика глаз, и одним
сильнейшим ударом распахнул дверцу. Его глаза изумленно
расширились и мы с минуту смотрели друг на друга. Атмосфера
напряженности сгустилась, будто пронизывая комнату
электрическим током, затем над головой снова послышался стук
копыт. Меня вдруг охватил странный необъяснимый ужас -- ведь я
готов был поклясться, что наверху по комнатам бегает не что
иное, как взрослая лошадь!
Отбросив молоток, я повернулся и молча заспешил прочь из
дома. С трудом переводя дух я очутился в собственной
библиотеке, где, наконец, успокоился и попытался разобраться в
сумятице обуревающих мозг мыслей. Не обмануло ли меня
искаженное отражение, показав дьявольски хитрой физиономию
подкрадывающегося Старка? Может, я уже не владею своим
воображением? Или же (как шепнул темный страх в уголке моего
подсознания) отражение в серебряной пластине, напротив, спасло
мне жизнь? Я содрогнулся при этой мысли. Что если именно Старк
виновен в недавних отвратительных преступлениях? Эта теория
казалась несостоятельной -- какую цель мог преследовать
утонченный пожилой ученый, похищая детей и убивая бродяг? И
снова опасения шепнули мне, что поводом могла быть некая жуткая
лаборатория, где безумный ученый проделывает ужасные опыты над
людьми.
При этой мысли я едва не рассмеялся. Даже предполагая, что
Старк помешанный, ясно, что недавние преступления были ему явно
не по силам. Только мужчина почти сверхчеловеческих сил и
ловкости мог бесшумно похищать крепких детишек и унести на
плечах труп убитого человека. Само собой, ни один калека не
способен на это, а потому мне необходимо вернуться в дом Старка
и извиниться за свой глупый поступок -- тут меня, вдруг,
окатило ледяным душем сомнений, а из подсознания выплыл важный
факт, оставленный прежде без внимания: когда я отвернулся от
лакированного шкафчика, чтобы посмотреть на Джона Старка, он
стоял прямо, без своего костыля.
Ошеломленно тряхнув головой, я выбросил эту мысль из
головы и, взяв наугад одну из книг, устроился почитать.
Выбранный том вряд ли мог рассеять преследующие меня тени. Это
было чрезвычайно редкое дюссельдорфское издание работы фон
Юнтца "Безымянные секты", называемое также "Черной книгой" --
не по цвету его кожаного, с железными застежками переплета, а
благодаря его темному содержимому. Открыв книгу наугад, я начал
неторопливо читать главу о вызове демонов из Пустоты.
Невероятные утверждения автора более, чем когда-либо внушили
мне доверие к глубокой и зловещей мудрости, скрытой в теории
фон Юнтца; он говорил об оказывающих влияние на нашу вселенную
невидимых мирах из неких демонических измерений и о нечестивых
обитателях этих Внешних миров, прорывающих иногда, по мысли
автора, Вуаль по зову злых чародеев из тех, что спешат устроить
пир на крови людей...
Задремав над книгой, я очнулся с пеленой холодного страха
на душе. Сквозь прерывистый сон до меня смутно донесся голос
зовущей меня Марджори, как бы находящейся по ту сторону ужасной
бездны, и в голосе ее слышался леденящий кровь страх, как будто
девушке угрожали неподвластные человеческому разуму силы ада. Я
очнулся, дрожа как в лихорадке, в холодном поту кошмара.
Подняв трубку телефона, я позвонил в дом Эша. Мне ответила
миссис Эш и я попросил позвать Марджори.
-- Марджори ушла из дому больше часа назад! -- с волнением
произнесла хозяйка. -- Как же так, Майкл -- ведь я слышала, как
она разговаривала по телефону, затем сказала мне, что ты хотел
встретить ее на углу имения Старка, чтобы прокатиться. Мне еще
показалось странным, что ты не заехал за ней домой, как обычно,
и мне не понравилось, что она пошла одна, но я решила, что тебе
виднее -- ты знаешь, как я тебе доверяю, Майкл -- поэтому я
отпустила ее. Ведь ты не думаешь, что...
-- Вовсе нет! -- рассмеялся я, но мой смех прозвучал
невесело, а в горле пересохло. -- Ничего не случилось, миссис
Эш. Я сейчас же приведу ее домой.
Повесив трубку и повернувшись, я услышал за дверью
царапанье и скулеж. Подобная нелепица иногда способна внушить
неведомый страх -- мои волосы зашевелились, а язык прилип к
гортани. Ожидая увидеть неизвестно что, я распахнул дверь. У
меня вырвался невольный вопль при виде пыльного окровавленного
существа, которое хромая вошло в дом и, пошатываясь, прижалось
к моим ногам. Это был Бозо, пес Марджори. Очевидно, он был
жестоко избит: одно ухо у него было рассечено, а шкура носила
следы побоев и была порвана в полудюжине мест.
Пес ухватил меня за брючину и с утробным рычанием потянул
к двери. Сам не свой от волнения, я приготовился следовать за
ним. Мне пришла в голову мысль об оружии, но я тут же вспомнил,
что одолжил свой револьвер приятелю, боящемуся ходить ночью по
улице невооруженным. Мой взор упал на висящий на стене огромный
меч. Это оружие было в нашей семье уже восемь веков и отворяло
кровь во многих битвах, потому что изначально оно висело на
поясе моего предка-крестоносца.
Я вырвал его из ножен, где он покоился последнюю сотню лет
и холодная сталь блеснула на свету безупречной синевой. Потом я
последовал за рычащим псом в ночь. Он бежал пошатываясь, но
быстро, и я с трудом успевал за ним. Он направился туда, куда
мне уже подсказало мое сердце -- к дому Джона Старка.
Очутившись на углу имения Старка, я схватил Бозо за
ошейник и оттащил от крошащейся стены, через которую он
попытался было перебраться. Я уже знал достаточно. Джон Старк
был воплощением дьявола, опустившим на город завесу страха. Я
понял и "механизм" -- телефонный звонок, заманивающий жертву в
ловушку. Я тоже попался в нее, но меня спас случай. Итак, он
выбрал девушку -- а подделать мой голос было не сложно. Кем бы
ни был Старк -- сумасшедшим экспериментатором или
маньяком-убийцей, я знал: где-то в чреве этого темного особняка
лежит Марджори -- пленницей или трупом. Но я не собирался
дарить Старку возможность подстрелить меня в открытом поединке.
Меня охватила черная ярость с присущей сильной страсти
хитроумной изворотливостью. Я собирался войти в этот темный дом
и отделить Джону Старку голову от тела этим лезвием, рубившим в
старые времена головы сарацинам, пиратам и предателям.
Наказав Бозо держаться позади меня, я повернул с улицы и
поспешно, но осторожно шел вдоль стены до тех пор, пока не
поравнялся с тыльной стороной дома. Поднимавшееся на востоке
над деревьями зарево говорило о восходе луны и мне хотелось
попасть в особняк прежде, чем лунный свет выдаст мое
присутствие случайному наблюдателю. Перебравшись через
осыпающуюся стену, я пересек вместе со следующим за мной Бозо
лужайку, держась в тени деревьев.
Я крадучись поднялся на заднее крыльцо безмолвного дома,
держа меч наготове. Бозо обнюхал дверь и тихо зарычал. Я
притаился у двери, ожидая любой неприятности. Неизвестно, что
за опасности таились в этом мрачном неосвещенном жилище --
вдруг меня поджидает не одинокий маньяк, а шайка убийц? Я не
считаю себя храбрецом, но поселившаяся в моем мозгу черная
ярость отмела прочь любые мысли о персональной безопасности. Я
осторожно попробовал открыть дверь. Не слишком хорошо зная дом,
я все же полагал, что эта дверь вела в кладовую. Но она
оказалась заперта изнутри. Просунув кончик меча между дверью и
косяком, я осторожно, но с усилием нажал. Затем, не опасаясь
сломать выкованное по древним, забытым рецептам лезвие, я нажал
сильнее, а поскольку не был обижен силой, результат не заставил
