допустив их реализации.
На первый вопрос я наполовину уже ответил. Само собою
понятно, что с нынешней Германией в таком виде, как она есть,
никто в союз вступать не станет. Ни одно из государств не
решится связать свою судьбу с таким государством, правительства
которого делают все возможное, чтобы уничтожить какое бы то ни
было доверие к нему. Но если многие наши соплеменники пытаются
оправдать поведение наших правительств тем, что и сам народ наш
настроен теперь плохо, и если в этом хотят видеть извинение для
наших государственных деятелей, то против этого необходимо
протестовать самым резким образом.
Совершенно несомненно, конечно, что поведение нашего
народа в течение последних шести лет было крайне бесхарактерно
- что очень печально. То безразличие, с которым народ наш
относится ныне к самым важным вопросам, ложится прямо камнем на
сердце. Проявляемая народом трусость иногда прямо вопиет к
небу. И все-таки мы не должны забывать, что всего еще несколько
лет тому назад этот самый народ являл всему миру примеры
изумительных человеческих добродетелей. Начиная с августа 1914
г., и до самого конца великой борьбы народов ни один другой
народ не показал таких чудес мужества, стойкости и терпения,
как наш ныне столь опустившийся немецкий народ. Никто не
посмеет, я думаю, утверждать, что позорное положение,
переживаемое нами ныне, вообще заложено в характере нашей
нации. Нет, все то, что мы вынуждены переносить теперь, есть
только результат безумного преступления, совершенного 9 ноября
1918 г. Зло неизбежно порождает новое зло. Это утверждение
поэта самым наглядным образом оправдывается событиями последних
лет. Однако и в наше время не исчезли еще окончательно основные
положительные черты характера нашего народа. Эти силы находятся
только в дремлющем состоянии, их нужно пробудить. Уже сейчас
отдельные молнии прорезают темные тучи, и перед нами нередко
вспыхивают огоньки таких подвигов, которые впоследствии будут
рассматриваться всей Германией как предвестники начавшегося
выздоровления. Уже не раз видели мы в последнее время примеры
того, как тысячи и тысячи молодых немцев опять собираются в
ряды и твердо заявляют о своей готовности умереть за дорогое
отечество, как это делала наша молодежь в 1914 г. Уже опять
миллионы немцев со всем старанием и прилежанием занялись своим
творческим трудом, как будто разрушений революции никогда и не
было. Кузнец по-прежнему стоит за наковальней, крестьянин идет
за сохой, а ученый работает в своем кабинете, и каждый целиком
отдается своему делу, каждый добросовестно выполняет свою
обязанность.
По поводу притеснений со стороны наших врагов рядовой
немец теперь уже не смеется и не ищет оправдания противнику.
Нет, эти притеснения вызывают уже горечь и гнев. Без сомнения
перемены в настроениях произошли большие.
Если все это не привело еще к полному возрождению
инстинкта самосохранения нашего народа и не создало еще
настоящего стремления вернуть Германии ее былую мощь, то вину
за это несут наши правители, которые не столько посланы нам
небом, сколько сами захватили власть и пользуются ею с 1918 г.
на погибель нашего народа.
Да, людей, которые жалуются ныне на нашу нацию, необходимо
прежде всего спросить: а что сделали вы, чтобы улучшить дело,
чтобы вытравить эти слабости? Если наш народ оказывает
недостаточную поддержку мероприятиям наших правительств (а
мы-то знаем, что серьезных мероприятий со стороны последних,
пожалуй, и не было), то можно ли все это поставить в счет
нашему народу? Не объясняется ли это, напротив, в большей мере
тем, что сами правительства не умеют выполнять своего
элементарного долга? Мы спрашиваем: что сделали наши
правительства, чтобы опять заразить наш народ духом гордого
самоутверждения, мужественного упрямства и гневной
ненависти?
Когда в 1919 г. немецкому народу навязали грабительский
мирный договор, можно было надеяться, что именно этот рабский
договор вырвет из груди всей немецкой нации один сплошной крик
протеста и требования свободы. Нередко в истории бывало так,
что мирные договоры, как удары бича обрушивавшиеся на плечи
побежденного народа, служили сигналом к началу подъема.
Как много мы могли бы в этом отношении сделать из
Версальского грабительского договора!
Разве достойное своего звания немецкое правительство не
сумело бы из этого неслыханно позорного бесконечно
вымогательского договора сделать орудие борьбы против врага и
довести национальные страсти до точки кипения? Разве не сумела
бы подлинно гениальная пропаганда использовать садистскую
жесткость этого договора, чтобы вывести собственный народ из
равнодушия, вызвать в народе возмущение, а затем перевести это
всеобщее возмущение в настоящее бешенство против грабителей?
Мы должны были взять каждый отдельный пункт Версальского
договора и систематически разъяснять его самым широким слоям
народа. Мы должны были добиться того, чтобы 60 миллионов немцев
- мужчины и женщины, взрослые и дети - все до одного человека
почувствовали в сердцах своих стыд за этот договор. Мы должны
были добиться того, чтобы все эти 60 миллионов возненавидели
этот грабительский договор до глубины души, чтобы эта горячая
ненависть закалила волю народа и все это вылилось в один общий
клич: Дайте нам снова оружие!
Да, именно так должны были мы использовать подобный мирный
договор. Чем бесстыднее требования этого договора, чем
безмернее гнет, возлагаемый им на нас, тем в большей мере он
мог стать орудием лучшей пропаганды, средством пробуждения
уснувших в нашей нации национальных стремлений.
Но конечно такая пропаганда возможна лишь в том случае,
если бы мы сумели использовать все, начиная с улыбки ребенка и
продолжая всеми до единой газетами, всеми театрами, всеми кино,
всеми киосками и т. д. Если бы мы сумели поставить все и вся на
службу этой идее, тогда нынешняя мольба плаксивых маргариновых
патриотов "господи, пошли нам свободу!" вскоре сменилась бы
действительно смелыми лозунгами, и мы сумели бы добиться того,
что каждый немецкий мальчик стал бы обращаться к всевышнему с
горячей мольбой: "господь всевышний, благослови наше оружие,
окажи ту справедливость, которую ты всегда оказывал! Суди сам,
заслуживаем ли мы теперь свободы. Господь бог, ниспошли
благословение нашей борьбе!"
Но ничего подобного сделано не было. Мы ухитрились все это
прозевать.
И теперь еще удивляются, что наш народ не таков, каким он
мог и должен был бы быть. И теперь еще причитают по поводу
того, что весь мир видит в нас рабов, видит в нас покорных
собак, которые благодарно лижут руки тех, кто только что избил
их.
Мы признаем, конечно, что нынешнее поведение нашего народа
сильно мешает тому, чтобы в нас увидели ценных союзников. Но в
гораздо большей мере этому содействует позорное поведение наших
правительств. Если после 8 лет безмерного гнета народ наш все
еще обнаруживает так мало воли к свободе, то в этом виновата
прежде всего развращенность наших правительств.
Вести активную иностранную политику и найти себе ценных
союзников мы можем только тогда, когда за границей станут
по-иному оценивать качества нашего народа. Но еще в большей
мере для этого необходимо, чтобы у нас возникло наконец
правительство, которое будет смотреть на себя не как на
поденщика чужих государств, не как на сборщика податей с
собственного народа, а как на герольда национальной совести.
Когда народу нашему удастся создать себе правительство,
которое увидит свою миссию в этом, то не понадобится новых
шести лет, как смелая иностранная политика нашего государства
сможет опереться на столь же смелую волю народа, готового к
борьбе за свою свободу.
x x x
На второй вопрос - о трудностях, с которыми связано
превращение враждебных настроений народных масс Англии и Италии
в дружественные, - приходится ответить так:
Военная пропаганда вызвала в среде целого ряда народов,
стоявших в мировой войне против нас, настоящий немецкий психоз.
Для того, чтобы такое настроение изменилось, нужно, чтобы для
всех стало очевидным, что воля к самосохранению вновь
проснулась в германском народе. Только тогда германское
государство вновь обретет те черты, которые необходимы, чтобы
играть серьезную роль на шахматной доске европейской политики,
и только тогда найдутся партнеры, которые захотят и смогут с
ним играть. Лишь тогда, когда правительства соответствующих
держав убедятся, что наш собственный народ и наше собственное
правительство обрели наконец те качества, которые делают из нас
ценного союзника, они, исходя из своих собственных интересов,
начнут вести новую пропаганду, которая переделает общественное
мнение данных стран. Конечно, это требует многих лет
настойчивой и умелой работы. Но именно потому, что на такую
работу нужны годы, все высказывают тут большую осмотрительность
и осторожность. Ни одно правительство не приступит к этой
работе, если оно не имеет безусловной уверенности, что ею стоит
заняться и что в будущем можно будет пожать на этих путях
достаточно обильные плоды. Пустой болтовни более или менее
остроумных министров иностранных дел тут маловато. Ни одно
правительство не станет менять характера своей агитации и
переносить симпатии своего населения с одной нации на другую,
пока оно не убедится, что этот возможный новый союзник имеет за
собой действительно реальную силу. Иначе данное правительство
только распылило бы общественное мнение в своей стране.
Гарантию в том, что будущий союз с таким-то государством
действительно будет иметь серьезную ценность, ни одно
правительство не увидит в торжественных фразах отдельных членов
правительства данной страны. Для этого нужно, чтобы
соответствующая иностранная держава увидела, что у нас
существует действительно стабильное правительство, ведущее
действительно целесообразную политику. Для этого нужно, чтобы
соответствующая держава убедилась, что и общественное мнение
нашей страны целиком проникнуто теми же идеями. К нам отнесутся
с тем большим доверием, чем больше убедятся, что и наше
собственное правительство делает соответственные приготовления
в области пропаганды и что наше собственное общественное мнение
недвусмысленно поддерживает в этом свое правительство.
При нашем нынешнем положении это значит, что нас лишь
тогда сочтут ценными союзниками, когда и наше правительство и
наше общественное мнение сумеют показать, что они действительно
проникнуты фанатической волей к борьбе за свободу и
независимость. Только тогда и другие государства начнут
подготовлять перегруппировку в общественном мнении их
собственного населения - по крайней мере те государства,
которые, исходя из своих собственных интересов, могут пойти с
нами рука об руку, т. е. заключить с нами известный союз, если
мы станем достойным партнером.
Но тут надо иметь в виду еще следующее: переделать
общественное мнение целого народа в другом направлении - дело
очень нелегкое. Многие во всяком случае вначале не поймут
этого. Вот почему было бы глупостью и преступлением своими
собственными ошибками давать оружие в руки элементам, желающим
иного.
Мы должны отдать себе отчет в том, что пока целый народ до
конца поймет внутренний смысл новых намерений своего
правительства, пройдет большое время. Ведь слишком откровенно
