век вся земля поделена между несколькими государствами, каждое
из которых обнимает почти целые континенты. Кто же при таком
положении вещей назовет мировой державой страну как современная
Германия, территория которой (если иметь в виду ее основное
политическое ядро) не превышает каких-нибудь 500 тыс. кв.
километров.
Если взять только размер территорий, то германское
государство имеет до смешного малое значение по сравнению с так
называемыми мировыми державами. И пусть не говорят нам, что
Англия тоже представляет собою небольшую территорию! На деле
Англия является только столицей британской мировой империи, а
эта последняя обнимает почти четвертую часть всей земной
поверхности. Посмотрите далее на такие гигантские государства,
как Североамериканские соединенные штаты, затем Россия и Китай.
Каждое из этих государств владеет территорией по крайней мере в
10 раз большей, нежели современная Германия. К этим огромным
государствам приходится отнести теперь даже Францию. Все в
больших размерах черпает она новый человеческий материал для
своих армий из африканских колоний. В расовом отношении Франция
претерпевает теперь столь сильные негритянские влияния, что
скоро можно будет уже говорить о возникновении нового
африканского государства на европейской территории.
Колониальную политику современной Франции совершенно нельзя
сравнивать с той колониальной политикой, которую в свое время
вела Германия. Если Франция в продолжение еще каких-нибудь трех
веков будет развиваться в том же направлении, последние остатки
франкской крови исчезнут, растворившись в новом
европейско-африканском мулатском государстве. Франция
постепенно превращается в одно гигантское государство,
простирающееся от Рейна до Конго. И в государстве этом
постепенно распространяется более низкая раса, являющаяся
продуктом все усиливающегося смешения крови.
Этим и отличается французская колониальная политика от
старой немецкой колониальной политики.
Колониальная политика старой Германии была половинчата,
как и все остальное, что мы делали тогда. Германия не приняла
мер к тому, чтобы в серьезных размерах заселить свои колонии
людьми немецкой расы, а с другой стороны, не приняла мер и к
тому, чтобы обеспечить приток крови черных на наши собственные
территории (хотя это последнее было бы предприятием
преступным). Аскеры в восточно-африканской колонии Германии
представляли собою только робкий шаг в этом направлении. Их
роль на деле заключалась только в охране самой колонии. У нас
не возникало и мысли о том, чтобы подвезти черные войска на
европейские фронты войны, даже если бы мы имели такую
возможность. Но в действительности этой возможности мы не
имели. Французы же с самого начала видели одну из важнейших
своих задач именно в этом.
Так и получилось, что ряд государств теперь имеет не
только гораздо большее народонаселение, чем мы, но и гораздо
большую территорию, являющуюся основой их политической силы.
Две тысячи лет тому назад соотношение между количеством
народонаселения и количеством земли было для нас максимально
неблагоприятным. И вот теперь, спустя две тысячи лет, мы
находимся в этом отношении в столь же неблагоприятном
положении. Но тогда мы были молодым народом, а вокруг нас были
большие государства, переживавшие эпоху распада; и сами мы
могли еще принять участие в борьбе против последнего великана -
Рима. Совсем другое дело теперь. Ныне мы окружены кольцом все
растущих гигантских государств, по сравнению с которыми
значение нашего современного государства ничтожно.
Эту горькую правду никогда не следует забывать, сохраняя
при этом трезвость и хладнокровие. Проследим соотношение между
нашим государством и рядом других государств в течение
последних столетий - как в смысле количества народонаселения,
так и в смысле количества земли. Каждый, кто проделает эту
работу, с горестью должен будет констатировать то, о чем я
говорил уже в начале главы: Германия не является больше
мировой державой, независимо от того, сильна ли она в военном
отношении в данную минуту или слаба.
Мы попали теперь в такое положение, когда не выдерживаем
уже никакого сравнения с другими государствами. И все это
благодаря несчастной иностранной политике руководителей нашего
государства, т. е. благодаря тому, что у нас вообще не было
определенных, позволю себе сказать, заветных целей и стремлений
в области иностранной политики и благодаря тому наконец, что
потеряли здоровый инстинкт самосохранения.
Если национал-социалистическое движение действительно
хочет взять на себя великую историческую миссию, мы прежде
всего обязаны понять всю тяжесть нашего современного положения,
как бы горько оно ни было, а затем смело и планомерно повести
борьбу против той бездарной и бесплодной иностранной политики,
которую до сих пор наши государственные деятели навязывали
Германии. Мы должны освободиться от всяких традиций" и
предрассудков, должны найти в себе мужество объединить весь наш
народ и двинуться по той дороге, которая освободит нас от
нынешней тесноты, даст нам новые земли и тем самым избавит наш
народ от опасности либо вовсе погибнуть, либо попасть в рабство
к другим народам.
Национал-социалистическое движение во что бы то ни стало
обязано устранить существующую диспропорцию между количеством
нашего народонаселения и объемом наших территорий, имея при
этом в виду территорию не только как непосредственно
продовольственную базу, но и как фактор защиты границ. Только
тогда устраним мы безысходность нашего нынешнего положения и
займем то место, на которое мы вправе рассчитывать в силу той
роли, какую играли в истории.
Мы, национал-социалисты, являемся хранителями высших
арийских ценностей на земле. Вот почему на нас лежат высшие
обязательства. Чтобы суметь выполнить эти обязательства, мы
должны суметь убедить наш народ сделать все необходимое для
защиты чистоты расы. Мы должны добиться того, чтобы немцы
занимались не только совершенствованием породы собак, лошадей и
кошек, но пожалели бы, наконец и самих себя.
x x x
Что я прав, называя нашу немецкую внешнюю политику, какой
она была до сих пор, бесцельной и бесплодной, - это видно уже,
из одного того, к каким результатам она привела. Даже если бы
наш народ действительно принадлежал к числу самых бездарных и
трусливых народов, и то результаты не могли бы быть для нас
хуже, нежели они есть. Если в течение последних десятилетий
перед войной дело внешне обстояло лучше, то от этого вывод наш
не меняется. Ведь сила каждого государства измеряется только
сравнением его с другими государствами. Но стоит только
сравнить тогдашнюю Германию с другими государствами, и мы сразу
увидим, что эти последние росли равномернее и быстрее
развивались: Германия же несмотря на весь внешний успех в
действительности все больше и больше отставала от других
государств, так что дистанция между нами и ими все больше
изменялась в неблагоприятную для нас сторону. Даже с точки
зрения одного роста народонаселения мы со временем тоже стали
все больше отставать.
Мы допустили предположение, что немецкий народ уступает в
добродетелях другим народам. Но на деле ведь это не так. На
деле ни в смысле героизма, ни в смысле готовности проливать
свою кровь за дело своего государства Германия никак не
отставала от других народов. А раз это так, то нам остается
только один единственный вывод: наш неуспех может объясняться
только тем, что жертвы и кровь народа были использованы
неправильно.
Если в этой связи мы попытаемся оглянуться назад на всю
политическую историю нашего народа за тысячу лет и больше; если
мы постараемся припомнить бесчисленные войны и битвы, в которых
участвовал наш народ, и прикинем, каковы же в конце концов были
результаты всего этого развития, - мы должны будем признать,
что на фоне этих морей крови только три события получили в
жизни нашего народа действительно важное и прочное историческое
значение.
1. Колонизация восточной Германии.
2. Завоевание и колонизация областей на восток от Эльбы.
3. Организация Гогенцоллернами бранденбургско-прусского
государства как образца и кристаллизационного ядра новой
империи.
Вот урок и предостережение на будущее.
Именно первые два крупнейшие успеха нашей иностранной
политики и явились самыми прочными успехами. Не будь их, наш
народ не играл бы теперь никакой роли. Это и были первые, но, к
сожалению, и единственные успешные попытки создать более
благоприятную пропорцию между количеством растущего
народонаселения и размером наших территорий. Поистине
неисчислимый вред нашему народу приносят те историки, которые
не умеют воздать должное именно этим двум самым важным событиям
в истории Германии, не умеют показать новым поколениям нашего
народа, что именно эти два события сыграли решающую роль.
Вместо этого наши историки сосредоточивают внимание новых
поколений на бесчисленных аванюрах и войнах, на различных
эпизодах, где, правда, было проявлено много героизма, но и
много фантастики. Наши историки не умеют понять, что все эти
эпизоды в сущности не имеют никакого серьезного значения по
сравнению с этими двумя великими событиями в нашей истории.
Третий большой успех нашей политической деятельности
заключался в образовании прусского государства и в создании
немецкой армии. Идея всеобщей воинской повинности в ее
современном виде соответствует именно государственным идеям
этого нового образования. Значение этой идеи поистине огромно.
Немецкий народ, так сильно страдавший от расчлененности и
ультраиндивидуализма, именно благодаря созданию
дисциплинированной прусской армии вернул себе те
организационные способности, которых он надолго лишился. Другие
народы благодаря условиям своей жизни никогда не лишались
чувства самосохранения и здоровой стадности. Нам же эти чувства
могла вернуть только заново организованная прусская армия.
Этим-то и объясняется тот факт, что уничтожение всеобщей
воинской повинности привело к столь тяжким последствиям для
нас, в то время как для десятков других национальностей оно
могло бы пройти бесследно. Если бы теперь, скажем, еще десять
наших поколений вынуждено было жить в этой обстановке и если
при этом мы не вносили соответствующих поправок усилением
военного элемента в нашем школьном воспитании, то нет никакого
сомнения, что наш народ потерял бы последние остатки
самостоятельности на этой планете, особенно, если учесть при
этом неблагоприятные расовые влияния и вытекающий отсюда
идейный разброд. Немецкий дух мог бы жить тогда только в чужих
нациях и скоро дело дошло бы до того, что о немцах как творцах
культуры стали бы забывать. Немцы превратились бы в культурный
навоз. Последние остатки северноарийской крови скоро были бы
отравлены, и мы окончательно сошли бы со сцены.
Достойно быть отмеченным, что наши противники гораздо
лучше чем мы сами отдают себе отчет в том, что именно три
вышеуказанных события в германской истории имеют решающее
значение. Противники это отлично понимают, в то время как мы
сами больше восторгаемся героическими эпизодами прошлого,
совершенно бесплодными для нашего народа, хотя они и стоили
миллионов жизней самых благородных сынов Германии.
Нам надо во что бы то ни стало научиться различать в нашей
