Тед сказал, что таковы армейские порядки. Если они объявят, мы
будем только беспокоиться. А так нам беспокоиться не о чем.
Я тем не менее тревожился - и старался получше использовать
время.
Я снял видеокамеру со шлема и установил ее перед клеткой
тысяченожек. Оцифровал картинку и скормил одному из компьютеров и
получил монитор активности. Программа считала число пикселов,
изменившихся за секунду, записывала величину изменений, время и
температуру. Когда она собрала информацию, то вычислила тренды
корреляций, превратила их в кривые и сделала доступными на
дисплее в постоянно обновляемых графиках.
Жукам не нравилась жара. Температура выше двадцати пяти
градусов Цельсия вводила их в летаргию, а при более чем тридцать
пять градусов они совсем отказывались двигаться. Вообще, они,
похоже, предпочитали окрестности десяти градусов, хотя оставались
активными даже при температуре замерзания. Ниже нее они
сворачивались.
Я повторял опыты в различных условиях освещения. Баня была
оснащена двумя голыми платами по 1200 люмен; когда я заменил их
на внешние лампы для гидро- и аэропоники, круглосуточно
работающие на разных температурах, тысяченожки свернулись,
защищая себя. Ясно, что им не нравился яркий свет.
Но я желал измерить их уровень активности в полном диапазоне
условий освещения, начертив кривые для всего интервала от
кромешной тьмы до яркого солнечного света - и также для полного
диапазона температур.
Мы заимствовали кондиционер из кабинета доктора Обама - даже
не попытались взять один из большого холла - а Ларри где-то нашел
нам запасной нагреватель. С ними я был способен получить большую
часть нужных тестовых температур. Я переписал программу,
подключив свет к реостату с фотодиодом для измерения
освещенности, и связал все с компьютером.
В результате получилась двумерная база данных,
демонстрирующая реакции тысяченожек на разнообразное окружение.
Но это было неубедительно. Жукам нравились низкие температуры
и тусклый свет. Они выдерживали высокие температуры. Им не
нравился яркий свет при любой температуре. В этом не было смысла.
Это было слишком просто. Они происходили с темной планеты? Данных
было недостаточно.
Поэтому я повторил всю серию тестов еще дюжину раз, но теперь
со светом, каждый раз другого цвета.
Это дало мне трехмерный график - и теперь я был в девять раз
увереннее, что не должен верить результатам. На нижнем конце
спектра было странная аномалия. Я знал, что она о чем-то говорит,
но оказался в еще большем замешательстве.
Я сидел перед терминалом, развалясь в кресле, с руками на
груди, уставившись в экран и ожидая, когда вдохновение снизойдет
на меня, когда ввалился Тед: - Окей, Джимми-бой! Складывай свои
комиксы! Время отправляться.
Я даже не повернулся: - Потом. Не сейчас...
Он схватился за спинку кресла и отвернул меня от терминала: -
Пошли, Оби хочет видеть нас.
- Зачем?
- Эй? Ты забыл? Денвер, помнишь? Такой большой город в
Колорадо, рядом с горой.
- А, да, - сказал я. - Я не могу ехать.
- Что?
- Я не доделал. - Я наклонился к терминалу и тронул клавишу.
Экран начал перелистывать страницы моего отчета и сотни разных
трехмерных графиков. Были и перекрестные ссылки. Я показал: -
Взгляни на эту кривую активности, Тед! В ней нет смысла. Жуки,
похоже, должны быть ночными - но рисунок их поведения при
вариациях света и температуры говорит, что нет. И посмотри, как
график заостряется на спектральных тестах - что это значит?
Тед поставил меня на ноги: - Это значит - прими мои
поздравления. - Он с усердием потряс мою руку. - Ты просто
заслужил билет в Денвер!
- Но работа не кончена!
- И так достаточно хороша! Ты не сможешь объяснить все! В
Денвере есть настоящие мозги. Они только раз глянут на то, что ты
сделал, и у них уже сразу готов ответ. Наверное, ты будешь
приятной сноской в чьем-нибудь отчете. - Он положил руку в центр
моей спины и толкнул. - А теперь, пошли! Чоппер уже в пути - да,
на день раньше. Ларри принес паковочные сетки. Кстати, ты записал
данные на дискеты? Вот, возьми их. Теперь, пошли! - Мы оказались
за дверью прежде, чем у меня появился шанс отпихнуть его.
Мы ввалилсь в кабинет доктора Обама, словно после панического
бегства. Оба пылали и тяжело дышали. Доктор Обама едва глянула,
когда Тед выполнил четкое приветствие. Я осознал это и торопливо
последовал за ним, только не так четко.
Доктор Обама почти улыбнулась. Она сказала: - Я вижу, вы
знаете. - Она передала нам два конверта. - Что ж, перейдем к
официальной части - здесь ваши приказы.
Мы прочли их вместе. Я кончил первым и поднял глаза: -
Спасибо, мэм. - А потом добавил: - Мне кажется...
Она кивнула: - Вы правы. Я не делаю вам одолжения. Денвер не
будет для вас более приятным, но вы поймете это сами. Вам обоим
следует быть по-настоящему бдительными.
- Мэм?, - пробормотал я.
- Я имею в виду - не надо расслабляться, вы станете
участвовать в гораздо большей игре. Есть нечто похуже, чем быть
съеденным. - Она казалась печальной. - Предполагается, что я
должна пожелать вам удачи и сказать, что горжусь вами. Но не
стану. Я не горда вами, и вы нуждаетесь в гораздо большем, чем
просто удача. Не стройте иллюзий. Я не хотела, чтобы вы прибыли
сюда, ни один из вас, и я рада, что вы уходите. Здесь не место
для необученного ополчения. Но я отдаю вам должное. Вы выполняли
свою работу - и были оценены. Вы оба умны. Где бы вы не
оказались, вам должно быть хорошо, - она поглядела на Теда, потом
на меня, - каждому в собственном неповторимом стиле. - Она
поглядела на часы. - Чоппер уже в пути. Вам осталось меньше часа.
Упакуйте свои образцы и будьте перед главным холлом в двенадцать
тридцать. Дюк отвезет вас на вертолетную площадку. Металлические
клетки для жуков и изолированный ящик для яиц стоят прямо
снаружи. Не добивайтесь, чтобы вас прислали назад.
- Да, мэм. Благодарю вас. - Я начал уходить.
- Не так быстро - есть еще одна вещь. Джексон, извините,
оставьте нас на минутку. Подождите снаружи. И, э-э, на этот раз,
будьте добры не подслушивать.
- Э-э? Кто, я? - Тед выглядел озадаченным. - Я не знаю, о чем
вы говорите, мэм.
- Да, я уверена, что не знаете, - сказала доктор Обама, когда
дверь за ним закрылась. Она открыла ящик стола и вынула небольшую
плоскую закрытую коробочку размером с карманную книжку. - У
меня... личная просьба. - Она понизила голос. - Подполковник Айра
Валлачстейн присоединен к проекту "Джефферсон". Будьте добры
передать ему это.
- Конечно, мэм...
- Я хочу, чтобы вы вручили ему это лично в руки.
- Да, мэм.
- Если по каким-либо причинам это невозможно, отнесите ее в
открытое место и нажмите вот на эту кнопку. Потом быстро уходите.
Через тридцать секунд она самоуничтожится. Есть вопросы?
- Нет, мэм.
- Повторите.
Я повторил и она кивнула с удовлетворением. - Хорошо, -
сказала она. - Благодарю вас. Это все.
Вертолетная площадка была в километре от горы. Доехать туда
заняло пять минут. Дюк всю дорогу плотно сжимал губы. Что же
такое было в Специальных Силах, что они не принимают тебя, пока
ты не станешь окончательно гнусным?
Тед развалился на заднем сиденье Я сидел впереди, вполоборота
к Дюку: - Э-э, Дюк?
- Помалкивай, - сказал он очень твердо.
Я заткнулся. И удивился, что же ест его теперь...
Внезапно Дюк сказал: - Слушайте, оба: вы принесли присягу и
вам разрешено носить знак Специальных Сил. Я предпочел бы, чтобы
этого не было.
- Сэр?
Выглядел ли Дюк раздраженным? Выражение менялось так быстро,
что я не был уверен. Он сказал: - Вам надо знать, если вы носите
эти знаки, то будете привлекать внимание людей, которые станут
задавать вам вопросы, на которые вы не готовы отвечать. Для вас
это может быть затруднительным. Или хуже. Поняли?
Я начал говорить: - Я не пони..., - но Тед ткнул меня в
ребра. Сильно. - Понятно, - сказал он.
Я глянул на него. Он поглядел в ответ. Я вспомнил, о чем мы
говорили днем раньше. - О, - сказал я.
Мы остановились на вертолетной площадке - на самом деле
просто большом пустыре рядом с дорогой, выровненном бульдозером и
снабженном автоматическими огнями и пластиковыми маркерами.
Чоппера еще не было видно. Дюк посмотрел на часы: - Похоже, мы
немного рано.
- Или они немного поздно, - сказал Тед. Он выпрыгнул из джипа
и отошел повосхищаться видом.
- Дюк, - сказал я, - хочу поблагодарить тебя.
Он скептически посмотрел на меня. - За что?
- За то, что ты солгал мне.
- Что?
- Я нашел и перечел контракт. Я отношусь к "научному
персоналу, присоединенному к армии, кроме военных обязанностей и
функций." Я вообще не в армии.
- Я не говорил тебе, что ты в ней. Я не лгал тебе, Маккарти.
Ты сказал, что твой контракт требует повиноваться
непосредственным начальникам, и я согласился с тобой. - Он
улыбнулся. - Я просто не сказал тебе, что ни доктор Обама, ни я
не входили в цепочку командиров. Исключительно из вежливости. По
закону ты - независимый агент.
- Хм, - сказал я. - Что ж, спасибо, что обманули меня.
- Я тебя не обманывал. Ты обманул сам себя. Я сказал только:
"если миссия военная - каждый является солдатом." Это вообще не
связано с твоим контрактом. Ты мог бы стоять на том, что ты
"ученый", и я не смог бы ничего с эти поделать - за исключением,
что ты никогда бы не увидел червя. Это все. В любом случае тебя
бы отослали в Денвер - а сейчас: я хочу пожать твою руку. - Он
протянул мне свою.
Пожатие было крепким. Я взглянул на него, его глаза блестели.
Почти смеялись? Нет, возможно это был эффект солнца. Я смущенно
отвернулся.
Потом чоппер появился вдали и Дюк привстал на сидении, чтобы
видеть его лучше. - Кстати, - спросил я, - если ни ты, ни доктор
Обама не имели права давать мне приказы, кто же имел?
Вглядываясь вдаль, он сказал: - Это тоже в твоем контракте.
- Этого нет, - сказал я. - Там ни слова, что я вхожу в цепь
командиров.
Тогда он посмотрел на меня и улыбнулся. - Именно это я имел в
виду. Ты сам по себе - и так весь присоединенный гражданский
персонал. Но мы пытаемся удержать вас от понимания этого, иначе с
вами трудно общаться. Я не мог давать тебе приказы, только
рекомендации. То же и доктор Обама, и любой другой офицер.
Взгляни на свои документы по дороге отсюда. На них надпечатка
розовая, а не желтая, ты свободный агент, ответственный только за
команду или задачу данную тебе. Но не петушись. Ты еще заслужишь
право говорить с человеком из Специальных Сил.
Теперь мы уже слышали чоппер, далекое размытое пятно в
воздухе. Дюк уже вылезал из джипа: - Пошли, я помогу вам с
вещами.
К тому времени, когда мы выгрузили последнее, чоппер был уже
над головой, двигатели визжали и подымали тучи густой пыли при
снижении. Это был один из новых "Хью-Валькирия-111", с
приспособлением для реактивного полета, его радиус был более двух
тысяч миль - по меньшей мере, как специально отмечали все в
армии. В частном порядке говорилось, что гораздо больше.
Посадочное устройство освободилось и отошло, когда коптер
поставил свой вес на землю, но его винты продолжали рубить
воздух. Громоподобный рев реактивных моторов временно стих до
нетерпеливого хныканья. Мы подобрали наши мешки и побежали к
нему.
Тед оказался у трапа первым. Я врезался в него, когда он
внезапно остановился у двери. Пилотом была безупречно выглядевшая
