эрго, мы имеем Кей-Си стандарт, килокалорию.
Круглолицая женщина в ярком цветастом платье нервно
захихикала: - Я предпочитаю думать, что мы тратим кусочки жира. Я
могла бы быть богатой. - Фромкин подтвердил ее попытку юмора
уклончивой улыбкой и она расплылась от счастья.
Мужчина рядом с ней спросил: - Почем фунт мяса сегодня?
- Э-э, посчитаем, фунт - это два-точка-два килограмм...
- Это должно быть три кейси, - сказал я. - В фунте мяса три
тысячи калорий. - Я смотрел на Фромкина.
Он игнорировал мое замечание. Сделал последний глоток и
поставил бокал. Кто-то немедленно двинулся наполнить его, тонкая,
костлявая женщина с глазами спаниеля.
Фромкин вернул внимание брюнетке, задавшей первоначальный
вопрос. - Вы еще здесь? Хорошо. Окей, именно этому кейси учат нас
- закону спроса и предложения. Закупочная цена объекта
определяется тем, как много вашего труда вы должны были затратить
на него. Разница между закупочной ценой и его действительным
значением называется доходом. Перестаньте морщить нос, дорогая,
доход - это не бранное слово. Доход является ресурсом. Это
необходимая часть экономического процесса, это то, что мы
называем энергией, которую организм использует для реинвестиций,
если он продолжает преуспевать и производить. Вот это яблоко,
например, доход яблони - его мясо используется для питания
внутренних семян, и так одна яблоня производит другую яблоню.
Поэтому вы не можете назначить цену предмету меньшую, чем она
стоит в энергии, но можете назначить большую, на самом деле, даже
должны назначить.
- Тогда почему кило белуги дороже, чем кило сои?, - спросил
кто-то. - В сое больше протеинов.
Фромкин улыбнулся: - Не очевидно? Как только число предметов
меньше числа желающих покупателей, начинается аукцион. Цена будет
расти, пока не отпадет достаточно людей и не останется столько
покупателей, сколько предметов на продажу, это называется "все,
что вынесет рынок".
Он встал, подошел к ближайшему буфетному столу и начал
накладовать тарелку. Продолжая говорить. Невероятный человек: -
При рабочем стандарте богатство нации определяется ее
способностью производить - ее совокупным национальным продуктом.
Сократите популяцию и вы сократите богатство страны.
Автоматически. Но количество расчетных единиц в обращении
останется большим. И не существует легкого пути сократить объем
монеты, не поможет ничего, кроме инфляции - и даже если вы могли
бы изъять всю лишнюю наличность из обращения, этого было бы
недостаточно. Система оставалась бы привязанной к колышку своей
истории. Боны, например, правительство продавало боны за обещание
выплачивать дивиденды на них. Дивиденды могут выплачиваться
только, когда система находится в стадии роста. Если нет роста,
то дивиденды являются всего лишь обещанием правительства
продолжать инфляцию в экономике и далее сокращать значение
счетных единиц - денег. Поэтому я противник позволения
правительству занимать деньги - при любых обстоятельствах. Это
приводит к плохому прецеденту. Если оно не может выплатить их,
оно занимает еще больше, а инфляционная спираль бесконечна.
Позволим правительству залезать в долги - и мы омертвим будущие
доходы. Эта страна, а в действительности весь мир, находится в
экстремальной ситуации отсутствия роста, однако дивиденды все еще
выплачиваются по всем непогашеным бонам. Так должно быть: это
закон. Но... чем больше наличности в обращении, тем меньше стоит
каждая банкнота. Слава богу, у нас еще есть доллар - который по
меньшей мере поддержан бумагой, и не может при этих
обстоятельствах обесцениваться так же быстро, как кейси - и так
будет продолжаться долго. Он был продуктом, когда-нибудь вскоре
он снова станет деньгами. Мы в начале длительного падения...
- В начале?..., - сказала брюнетка. - Я думала...
- Нет. - Фромкин снова сидел, жуя. Приостановился, чтобы
проглотить: - Вы ошибаетесь. Произошел крах популяции. Когда
четыре с половиной миллиарда человек умирают за два года, это
крах. В ООН падением называют, когда оно достигает семи или более
процентов за восьмимесячный период, но когда семьдесят процентов
- это крах. Мы сейчас только-только выходим из краха, кривая,
наконец, начала уплощаться. Теперь мы вступаем в падение.
Настоящее падение. Это последствие краха. Но так же и гораздо
больше. Верите вы или нет, но человеческая раса может быть сбита
ниже порога воспроизводства. Нас может оказаться недостаточно,
чтобы выжить.
- Как?, - сказал вновь подошедший в гражданском пиджаке, но с
военной выправкой. Он стоял с тарелкой в одной руке и с бокалом в
другой: - Вы серьезно? Фромкин, мне кажется, вы игнорируете факт,
что человеческая раса выживала длительное время, и лишь столетие
назад на Земле было менее одного миллиарда индивидуумов.
Фромкин поднял глаза, узнал человека и улыбнулся: - Вам лучше
держаться за ваш космический корабль, полковник Феррис.
Кто-нибудь, уступите место полковнику - благодарю вас. Вы правы в
вашей оценке, конечно, я читал тот отчет, но одна оценка еще не
рассказывает всю историю. Надо знать о демографических
пересечениях. Сегодня мы не функционируем как стабильная
популяция семей или родовых групп. Человеческая сеть в основном
разобщена - мы все теперь индивидуальные атомы, кружащиеся в
хаосе. Мы еще не превратились в молекулы - хотя процесс начался:
появились отдельные кристаллы и решетки. Нам предстоит еще очень
долгий путь от создания до функционирования необходимых
социальных организмов, в которых нуждается самоподдерживающееся
общество для выживания - и я говорю пока только о выживании, я
даже не затронул ничего иного.
Фромкин казался опечаленным. Некотрые их слушателей смотрели
озадаченно.
- Окей, я скажу то же самое человеческим языком. Мы еще не
являемся популяцией. Мы просто мешанина людей, которые были
достаточно счастливы или, наверное, лучше сказать достаточно
несчастны, чтобы выжить. - Говоря это, он смотрел на Ферриса. - У
каждого из нас собственная ужасная история.
Теперь я узнал его. Чарльз Феррис по прозвищу "Свободное
Падение". Лунная колония. Один из семнадцати, кто вернулся. Мы не
узнали, как они выбрали тех, кто остается, а кто возвращается. Не
удивлюсь, если никогда не узнаем.
Фромкин говорил: - Фактом является, что все еще действуют
постэффекты чумы. Мы будем страдать от них еше год или три - но
мы отнюдь не лучше подготовлены справиться с ними в небольшой,
рассеянной, дезорганизованной популяции, чем мы были подготовлены
в большой, плотной и организованной. Сегодня хуже всего ни что
иное, как шансы индивидуума на выживание. Рябь от чумы все еще
расходится. Медленно, но верно, мы потеряем еще полмиллиарда
людей - таковы оценки "мыслящих танков" из "РЭНД-корпорйшн".
Потом, среди выживших, мы потеряем еще десять процентов тех, кто
утратил желание жить. Аномия. Шок. Ходячие раненные - и если вы
не видите их, бродящих вокруг толпами, это не значит, что их
больше нет. Еще мы потеряем очень старых и очень молодых, кто не
способен позаботиться о себе. А также очень больных. Каждый, кто
от чего-нибудь зависит, находится в опасности, даже если это
нечто легко излечимое, вроде диабета. Они просто не смогут найти
медицинской помощи или лекарств. Мы потеряли около восьмидесяти
процентов мирового персонала врачей, сиделок и специалистов. Мы
потеряем массу детей, потому что их некому воспитывать. Некоторые
умрут, некоторые одичают. Уровень рождаемости упадет на
длительное время. Мы потеряем всех детей, которые не родятся,
потому что те, кто мог бы стать их родителями, более не способны
или не желают этого. Детей мы потеряем даже больше - рожденных
людьми, которые не могут или не хотят содержать их. Надо ли
продолжать? Нет? Окей - но мы в самом деле близки к краю. Это
похоже на положительную обратную связь на культурном уровне:
психозы создают еще больше психозов, недоверие и подозрение
приводят к еще большему недоверию и подозрению. И если достаточно
людей начнет понимать, что не хватает чего-нибудь вокруг - еды,
топлива, чего угодно - они начнут драться за то, что осталось. А
после этого у нас будут серьезные проблемы с плотностью
популяции: выжившие - сбродный конгломерат неудачников по любому
определению - могут оказаться слишком рассеяны, чтобы встретиться
и спариться. Немногие оставшиеся, кто способны и желают стать
ответственными родителями, могут оказаться не в состоянии найти
друг друга. Я ожидаю, что падение приведет нас прямо на тот
уровень, где возникнет вопрос, сможем ли мы вернуться назад. Что
означает, кстати, что кейси являются благородным экспериментом,
но боюсь, они будут чересчур обесценеы в наступающем долгом
периоде падения. Я хотел бы ошибиться, но сам уже перевел большую
часть моих акций в собственность или в доллары. Советую и вам
сделать то же самое. На базе сокращающихся налогов правительство
вскоре предпримет решительные шаги, и либо вы защитете ваше
состояние, либо в один прекрасный день окажитесь нищими из-за
переоценки бумаг. Такое случалось пару раз за последние два
десятилетия, но на этот раз такое может быть нестерпимо более
болезненным.
Он прервался, чтобы откусить кусочек и запить его.
Наверное, рефлекс студента - у меня было что сказать. Он
говорил, что вымирание еще не кончилось, что мы потеряем одну
треть, може быть даже половину из человеческих существ,
оставшихся на планете. Он не говорил о том, как спасти их, он
бессртастно толковал, как избежать экономического дискомфорта.
Нет, он говорил, как извлечь из этого выгоду. Я не смог
удержаться: - Сэр...
Он поднял глаза. Мрачные: - Да?
- Как же с людьми?
- Еще раз, пожалуйста.
- Люди. Не надо ли попытаться спасти их?
- Спасти кому? От чего?
- Вы сказали, что по меньшей мере еще полмиллиарда людей
умрут. Могли бы мы сделать что-нибудь?
- Сделать что?
- Хорошо, - спасти их!
- Как?
- Ну...
- Извините, правильнее спросить "с помощью чего?".
Большинство из нас тратят большую часть своей энергии просто
чтобы остаться в живых. У большинства правительств слишком много
хлопот даже при поддержании внутреннего порядка в усилиях
спасения собственной популяции, оставив в стороне другие. И как
вы спасете людей от пересекающихся волновых фронтов пяти
различных видов чумы, если ширина каждого фронта более тысячи
километров? Мы уже можем идентифицировать каждую чуму, но мы еще
не закончили идентификацию мутаций. Кстати, вы вакцинированы?
- Конечно, разве не все вакцинированы?
Он фыркнул: - Вас вакцинировали потому, что вы в армии, или в
Гражданском Корпусе, или в чем-нибудь похожем: кто-то нашел вас
достаточно ценным, чтобы оставить в живых, однако вакцина стоит
времени, денег и - наиболее ценного из всего - человеческих
усилий. А вокруг не хватает как раз последнего. Не все
вакцинированы - только те, в ком правительство нуждается для
выживания. У нас нет специалистов, чтобы программировать даже
автоматизированные лаборатории. У нас нет персонала, даже для
обучения новых специалистов. У нас нет людей, чтобы содержать
оборудование. У нас нет...
- Я понял вашу точку зрения - но все же, нет ли
чего-нибудь?...
- Молодой человек, если бы было чего-нибудь, мы уже делали бы
это. Мы делаем это. Все, что можем. Дело в том, что даже с нашими
максимальными усилиями мы все равно потеряем около полумиллиарда
