- Я знаю свои шансы. Если ты думаешь, что я боюсь умереть, то ты
ошибаешься.
- Тогда что же?
- Как ты думаешь, какой я человек? - спросил Вадим без всякого
выражения. - Не хочешь сказать, да? Ты думаешь, если скажешь правду, то я
обижусь. Да, я плохой человек, но это не главное. Я человек со змеиным
языком - этим сказано все. Мой язык - это моя жизнь. Без него я
обыкновенный человек. Я могу убить словом или воскресить. Я могу
рассказывать самую дикую ложь и мне будут верить. Я могу вскружить голову
любой женщине, я могу заставить скрягу расстаться с деньгами, над которыми
он дрожал всю жизнь. Я могу рассказать даже о том, что будет; могу
говорить о том, чего не знаю и не могу знать, но все равно попадать в
точку.
- Так не бывает, - сказал доктор с извинением в голосе, - нельзя
рассказать о том, чего не знаешь.
- Ты вчера был на даче, - сказал Вадим. - Ты встал рано утром, вышел
во двор и выпил флягу крепкого кофе, приготовленного с вечера. Было пять
утра и ты хотел поработать пока все спят. Это правда? Откуда я это знаю?
- Я часто работаю на даче по утрам.
- Тогда я расскажу иначе. Сойдя с крыльца, ты подумал о том, как
умирают деревья.
- Что? - удивился Юра.
- Ты увидел старый вяз, с которого ободрали кору по кругу еще в
прошлом году, но несколько волокон коры сохранилось и в предчувствии весны
эти волокна вздулись как жилы. Дерево умирало, но хотело жить. Тебе стало
его жаль как человека. Было очень тихо и ты отвинтил крышку фляги - тебе
казалось, что этот звук слышен на километры вокруг. Потом ты увидел дятла
на коре; дятел смотрел удивленно и чуть повыше твоей головы; ты задумался
и решил, что дятлы всегда так смотрят, потому что в их глазах не видно
зрачков. Ты остался доволен своим умом и все утро у тебя было хорошее
настроение. Такое хорошее, что ты сел на высокий стул боком и болтал
ногами как ребенок. Когда вошла жена, ты сел как обычно. Я что-то сказал
неправильно?
- Да, ты очень необычный человек, - сказал доктор. - Но ты еще и
опасный человек. Зачем ты сделал это с Кристиной?
- Мне нужно не твое мнение, а твой совет.
- Ты когда-нибудь был обыкновенным? - спросил доктор.
- Нет.
- Тогда почему ты думаешь, что быть обыкновенным плохо?
- Значит, ты советуешь операцию?
- Да.
Вадим колебался еще два дня. За это время он трижды встретил на улице
знакомых по "шахматному клубу". В этом клубе играли люди, которым был
нужен не выигрыш, а риск; и конечно, они играли не в шахматы. Иногда
играли на деньги, но обычно ставки были больше чем деньги. Три встречи за
два дня могли означать только одно: охота начинается. Они дадут ему
погулять еще немного, а потом развернутся в полную силу. Вот еще одна
причина, чтобы навестить больницу.
Было не очень холодно, приближалась весна. Вадим надел плащ
ярко-серого цвета почти до пяток и шляпу с полями. Люди оборачивались и
смотрели ему вслед. У метро он купил гвоздику и подарил случайной девочке.
Девочка не поняла, но улыбнулась и смутилось. Всегда приятно сделать
кого-то счастливым, подумал Вадим.
- Его зовут Саша, - сказал он, - за второй партой в среднем ряду. Это
от него.
Всегда приятно сделать кого-то счастливым. Пройдя шагов двадцать, он
обернулся: девочка разговаривала с усатым мужчиной, на ее лице было еще
большее непонимание. Усатого мужчину Вадим не знал, но было совершенно
ясно, что тот из "шахматного клуба".
Третья больница стояла за городом, в лесу.
Вадим оформил пропуск, надел халат и поднялся на шестой этаж.
Интуиция не подвела его, здесь и в самом деле люди ждали операций или
выздоравливали после них. По коридорам изредка проходили небритые больные.
Один был особенно интересен: он шел, весь туго обвязанный ремнями, и
извивался как червь; он шел опираясь сразу на два костыля, потому что
извивающиеся ноги не хотели его держать. Вадим сравнил больного с собой и
решил, что человек со змеиным языком, висящим изо рта, выглядит не менее
отвратительно.
У окна стоял человек с бегающими глазками и трехдневной щетиной. От
него несно алкоголиком, но не алкоголем - бедняга, он не пил несколько
дней. Такому совсем не обязательно жить на свете, подумал Вадим. Сейчас
эта плесень назовет его другом, а потом попросит купить бутылку водки. Как
будто, назвав другом, он доставляет тебе наивысшее блаженство.
- Послушай, друг, - сказал больной.
- Послушай ты, - ответил Вадим, - сейчас я дам тебе халат, мой плащ и
шляпу, а ты сам сбегаешь и купишь. Мне дашь свою пижаму, я здесь похожу
вместо тебя. Можешь не спешить. Но с одним условием - ты должен побриться
сначала.
Дорога к магазину шла через дыру в ограде, снег был хорошо утоптан,
значит, дорогой пользовались часто. Забор был закрыт довольбно густыми
зарослями кустов. Вадим смотрел сквозь окно шестого этажа как его плащ и
шляпа пробираются по узкой тропинке. Сзади шли еще двое, неумолимо
сокращая дистанцию. Друзья из "шахматного клуба". Один из них был тот
усатый человек, который распрашивал девочку с подаренной гвоздикой. К
кустам все трое подошли вместе. Довольно долго ничего не происходило,
потом двое вышли и пошли в обратном направлении. Может быть, на этом
шахматный клуб успокоится, хотя, скорее всего, их не удалось обмануть.
Вадим вошел в палату.
- Будем знакомиться, я ваш новенький.
- А где Петро? - спросил кто-то, прикрытый одеялом.
- Он подарил мне свой халат, потому что у нас одинаковые размеры, а
сам ушел. Боюсь, что с ним несчастный случай. Он не скоро вернется.
Кроме Вадима, в палате было еще четверо. В ближайшие дни Вадим
познакомился с ними ближе. Первый был самодовольным евреем с толстым лицом
и худым телом - и с полным безразличием к собственной жизни. Ему
предстояла операция на сердце, довольно тяжелая, но он вспоминал об этом
как о неудавшейся загородной прогулке - всего лишь с легким
неудовольствием. Вторым был умирающий бегун: два года назад он был большим
спортсменом. но умудрился сломать ногу на дистанции очень длинного забега
по пересеченной местноости. Сам он подняться не мог, а пробегающие мимо
его не поднимали, дорожа каждой секундой. Когда пробег закончился, кто-то
вспомнил о нем, но к тому времени он уже был без сознания. Его привезли в
больницу и поручили негру-практиканту как не очень тяжелый случай. Но
негр-практикант не умел ничего и окончательно угробил ногу. Потом началось
заражение и два года жизнь держалась на волоске, точнее, на отсасывающей
трубочке. Всем было понятно, что рано или поздно бегун умрет.
Третим был любитель прыгать с мостов. Однажды прыгнув головой вниз в
незнакомом месте, он ударился головой о трубу и сломал шею и основание
черепа. После этого он вылез на берег и позагорал немного. Люди как-то
странно смотрели на него. Он натянул брюки и отправился к трамвайной
остановке. В трамвае ему стало плохо из-за тряски и тогда он потерял
сознание. Потом он понял, почему люди так смотрели - его шея и часть спины
вздулись большим кровяным мешком. Как ни странно, обошлось почти без
последствий, только вставили стальную пластинку в голову и теперь голова
не поворачивалась на шее.
Четвертым был шахматист грузин, который ни с кем не разговаривал, а
только лежал, глядя на пустую шахматную доску, что-то вычисляя. Иногда он
просил записать и диктовал шахматные значки. Ради шутки значки всегда
записывали неправильно. Сам он писать не мог, потому что имел две
сломанные ключицы - попытка полетать на дельтоплане.
Все четверо самые обыкновенные люди. Вадим пришел сюда чтобы стать
таким же обыкновенным.
- Ты был обыкновенным?
- Нет.
- Тогда почему ты думаешь, что быть обыкновенным плохо?
Жизнь в палате была довольно однообразна. В столовую никто не ходил,
потому что столовая была занята больными, которые приходили в себя после
особенно сильных попоек. Полежав в столовой два-три дня привязанными к
койкам, они отдыхали, возврашались в свои палаты и снова начинали пить.
Водка была единственным развлечением, потому что телевизор не работал. Ее
пили в невероятных количествах за завтраком, обедом и ужином. Просыпались
среди ночи и тоже пили. Эти люди были добры и делились своей водкой без
сожаления. Они никогда не бывали трезвыми, но Вадим вскоре привык к этому
и перестал замечать - так через время перестаешь замечать если человек
картавит или заикается.
Еще были два санитара: Сашка и жирный Гришка. Они составляли такую
тесную и дружную пару, что, кажется, не существовали один без другого. Это
были не два человека, а одно существо по имени СашкаижирныйГришка. Может
быть, их отношения были интимными, потому что женщинами это существо не
интересовалось. Существо СашкаижирныйГришка всегда ходило с электродрелью
в руках. Этой дрелью оно просверливало коленки тем больным, которых клали
на вытяжку. О наркозе оно не заботилось, просто двумя руками держало
больного, а двумя другими сверлило кость. Коридоры были гулкими, и эхо
охотно разносило крики. Крики начинались обычно после обеда.
- СашкаижирныйГришка, - говорил кто-нибудь, слыша крики, и на этом
обсуждение темы заканчивалось.
Это существо тоже не бывало трезвым, но в отличие от мирных больных,
чем больше оно пило, тем больше возбуждалось. Иногда оно входило в палату
по вечерам, включало дрель (розетки были над каждой кроватью) и начинало
свои запугивания. Запугивания были очень однообразны и состояли в
размахивании дрелью. Иногда сверло вкручивали в какую-нибудь
подвернувшуюся руку или ногу, но всегда не глубоко. СашкаижирныйГришка
всегда дрались между собой, побеждая с переменным успехом, поэтому обе его
части ходили с синими лицами.
Была еще негритянка Эста, работавшая санитаркой. Она была совершенно
бессловесна и очень трудолюбива. Когда не было работы, она садилась на
жесткий табурет, сдвинув колени, и могла просидеть так несколько часов. Ее
волосы не вились как у настоящей негритянки и были довольно редкими и
длинными, зачесанными назад. Впереди была большая прозрачная челка. На все
вокруг она смотрела с грустью и страхом в глазах. Сидя на табуретике она
скромно осматривалась: вначале двигались глаза, убеждались, что ничего
страшного, и только после этого поворачивалась голова. Ее верхняя губа
была вполне европейской, зато нижняя - по-негритянски большой. Казалось,
она взяла в рот огрызок карандаша и спрятала за нижней губой.
Все эти люди были обыкновенны.
- Ты был обыкновенным?
- Нет.
- Тогда почему ты думаешь, что быть обыкновенным плохо?
Первые два дня прошли совершенно спокойно. Вадим привык к ночной
жизни, потому что спали все обычно днем. а ночью занимались Бог знает чем:
рассказывали одни и те же анекдоты, среднешколького уровня, пили,
хвастались своими любовными подвигами, пили опять, играли в карты и снова
пили. Иногда Вадим играл в карты тоже и всегда выигрывал. Обыкновенные
люди не имели представления о том, что такое настоящая игра.
На третий день случилось мелкое происшествие: еврей-сердечник
изнасиловал женщину из соседнего отделения. СашкаижирныйГришка пришло,
просверлило еврею кость ноги и, просунув в отверстие цепочку, привязало
его к кровати. Еврей кричал громко, но с тем же вялым безразличием в
глазах, с которым он говорил о своей возможной смерти. Изнасилованная
женщина сражу же пришла навестить своего обидчика и после этого заходила
каждую удобную минуту. Так как обидчик сам умываться не мог, она мыла его,
