вблизи он был не менее страшен, чем любой из тех солдат, с которыми она
сталкивалась. Но страх перед ним был каким-то отстраненным - словно смотришь
представление и знаешь, что злодей, какой бы ужас он ни наводил, со сцены не
соскочит. В нем тоже чувствовалась власть, только угрозы в ней не было. - Ты
правильно сделала, что спряталась, - сказал он.
- Ты следил за нами?
- Нет. Я прочел это по следам. Час назад мы сами прятались от того же
отряда. Это наемники, они не настоящие Псы.
- Не настоящие? Что же еще надо сотворить, чтобы заслужить почетное
звание настоящих?
- Эти простаки оставили вас в живых. От Псов вы так легко не ушли бы.
- Как это случилось, что такой, как ты, путешествует вместе со
священником Истока?
- Такой, как я? Быстро же ты судишь, женщина. Вероятно, мне следовало бы
побриться.
Она отвернулась от него к Дардалиону.
- Поищем место для лагеря, - сказал священник. - Детям нужно поспать.
- Теперь всего три часа пополудни, - заметил Нездешний.
- Им нужен особый сон, поверь мне. Давай сделаем привал.
- Пойдем-ка со мной. - Нездешний отошел с ним футов на тридцать от
дороги. - Что это тебе взбрело в голову? Мы не можем посадить их к себе на
шею. У нас только две лошади, а Псы рыщут повсюду. Псы либо наемники.
- Я не могу их бросить - но ты поезжай.
- Что ты сделал со мной, священник? - взревел Нездешний.
- Я? Ничего.
- Околдовал ты меня, что ли? Отвечай.
- Я не умею колдовать. Ты волен делать что хочешь, исполнять любые свои
причуды.
- Я не люблю детей. И женщин, которым не могу заплатить, тоже.
- Нам нужно найти тихое место, где я мог бы облегчить их страдания.
Сделаешь ты это для нас перед отъездом?
- О каком отъезде ты толкуешь?
- Я думал, ты хочешь уехать, избавиться от нас.
- Как же, избавишься тут. Боги - будь я уверен, что ты меня околдовал, я
убил бы тебя, клянусь!
- Не делал я этого. И не стал бы, даже если бы умел.
Бормоча вполголоса проклятия, Нездешний вернулся к Даниаль и детям. При
виде его девчушки уцепились за юбку Даниаль, вытаращив глазенки от страха.
Он подошел к своей лошади и дождался Дардалиона.
- Ну, кто хочет проехаться со мной? - Не получив ответа, Нездешний
хмыкнул. - Я так и знал. Пошли вон к тем деревьям - там и устроимся.
Немного времени спустя Дардалион уже рассказывал детям старинные
волшебные сказки, убаюкивая их своим мягким голосом, а Нездешний лежал у
костра, глядя на женщину.
- Хочешь меня? - внезапно спросила она.
- Сколько это стоит?
- С тебя я ничего не возьму.
- Так я не хочу. Глазами ты лжешь не столь успешно, как ртом.
- Что это значит?
- Это значит, что я тебе противен. Я не обижаюсь - я не раз спал с
женщинами, которым был противен.
- Не сомневаюсь.
- Вот это по крайней мере честно.
- Я не хочу, чтобы с детьми приключилось что-то худое.
- Ты думаешь, я способен причинить им зло?
- Да, думаю.
- Ты ошибаешься, женщина.
- Не считай меня глупее, чем я есть. Разве ты не уговаривал священника
бросить нас? Ну, что скажешь?
- Это так, но...
- Никаких "но". Без помощи нам не выжить. По-твоему, бросить нас в беде
не значит причинить зло?
- Женщина, у тебя язык как бритва. Я ничего тебе не должен, а у тебя нет
права придираться ко мне.
- Я к тебе не придираюсь. Это означало бы, что я надеюсь тебя исправить.
Я же презираю тебя и тебе подобных. Оставь меня в покое, проклятый!
***
Дардалион сидел с детьми, пока они не уснули, а после возложил руку на
лоб каждому поочередно и произнес шепотом молитву Мира. Девочки лежали,
обнявшись, под одним одеялом, а Кулас вытянулся рядом, положив голову на
руки. Священник завершил молитву и откинулся назад, обессиленный. Одежда
Нездешнего, которую он носил, почему-то мешала ему сосредоточиться. Неясные
картины боли, вызываемые ею, теперь смягчились, но все-таки затрудняли ему
путь к Истоку.
Отдаленный крик вернул его к настоящему. Где-то там, во мраке, страдала
еще чья-то душа.
Священник содрогнулся и подошел к костру, где в одиночестве сидела
Даниаль. Нездешний ушел.
- Я оскорбила его, - сказала Даниаль. - Но он такой холодный, такой
жестокий - как раз по нынешним временам.
- Да, он таков, - согласился Дардалион, - зато он способен доставить нас
в безопасное место.
- Я знаю. Как ты думаешь, он вернется?
- Думаю, что да. Ты сама-то откуда?
- Трудно сказать, - пожала плечами она. - Родилась я в Дренане.
- Славный город. Там много библиотек.
- Да.
- Расскажи, как играла на сцене.
- Откуда ты... ах да, от Истока ведь ничего не скроешь.
- Все намного проще, Даниаль. Мне об этом рассказали дети - ты говорила
им, что представляла "Дух Цирцеи" перед королем Ниалладом.
- Я играла шестую дочь, и моя роль состояла из трех строчек, - улыбнулась
она. - Но впечатление у меня осталось незабываемое. Говорят, что король
мертв - изменники убили его.
- Я тоже слышал. Но не будем думать о печальном. Ночь ясна, звезды сияют,
и дети видят сладкие сны. Смерть и отчаяние никуда не денутся до завтра.
- Я не могу не думать об этом. Судьба так жестока. Того и гляди из-за
деревьев появятся всадники, и весь этот ужас начнется снова. Знаешь ли ты,
что до Дельнохских гор, где стоит с армией Эгель, двести миль пути?
- Знаю.
- Ты будешь драться за нас? Или отойдешь в сторону и дашь нас убить?
- Я не воин, Даниаль, - но в сторону не уйду и останусь с вами.
- Ну а твой друг будет драться?
- Да. Это все, что он умеет.
- Он убийца, - сказала Даниаль, кутаясь в одеяло. - Он ничем не
отличается от наемников или вагрийцев. И все-таки я надеюсь, что он
вернется, - странно, правда?
- Попытайся уснуть - а я позабочусь о том, чтобы тебе не приснилось
ничего дурного.
- Хорошо бы - мне так хочется забвения и покоя.
Она легла у костра и закрыла глаза. Дардалион сделал глубокий вдох и
снова сосредоточился, произнося молитву Мира и обволакивая ею Даниаль.
Дыхание женщины сделалось глубоким и ровным. Дардалион освободил свой дух от
цепей и воспарил в ночное небо, кружа в ярком лунном свете. Его обмякшее
тело осталось у костра.
Свободен!
Один в Пустоте.
Усилием воли он перестал подниматься ввысь и начал оглядывать землю в
поисках Нездешнего.
Далеко на юго-востоке дрожало багровое зарево горящих городов, на севере
и западе светились огни - судя по правильным промежуткам, сторожевые костры
вагрийцев. На юге мерцал в лесу одинокий огонек, и Дардалион устремился к
нему.
У костра в лесу спали шестеро. Седьмой сидел на камне и хлебал что-то из
медного котелка. Слетев к нему, Дардалион почувствовал прикосновение страха.
В этом человеке присутствовало зло.
Он хотел улететь, но человек у костра поднял голову и усмехнулся.
- Мы еще разыщем тебя, священник, - прошептал он.
Дардалион замер на месте. Человек поставил свой котелок, закрыл глаза...
и уединение Дардалиона нарушилось. Рядом с ним возник воин с черным мечом и
щитом. Священник рванулся в небеса, но призрачный воин оказался проворнее и
успел коснуться мечом его спины. Боль пронзила Дардалиона, и он закричал.
Воин с усмешкой парил перед ним.
- Я не стану пока убивать тебя, священник. Мне нужен Нездешний. Отдай его
мне, и будешь жить.
- Кто ты? - прошептал Дардалион, стараясь выиграть время.
- Мое имя не скажет тебе ничего. Но я принадлежу к Братству и обязан
исполнить то, что мне поручено. Нездешний должен умереть.
- Братство, говоришь ты? Ты тоже священник?
- Если хочешь - да, только тебе, жалкий святоша, не понять, чему я служу.
Сила, хитрость, коварство, страх - вот чему я поклоняюсь, ибо они дают
власть. Истинную власть.
- Значит, ты служишь Тьме?
- Тьма, Свет... Эти пустые слова только сбивают с толку. Я служу Князю
Лжи, Создателю Хаоса.
- Почему ты преследуешь Нездешнего? Он не мистик.
- Он убил того, кого убивать не следовало, хотя тот человек, без
сомнения, вполне заслужил свою смерть. Теперь Нездешний должен умереть сам.
Ты приведешь его ко мне?
- Я не могу.
- Ползи же своей дорогой, червь. Мне омерзительна твоя кротость. Я убью
тебя завтра, когда стемнеет. Я найду твой дух, куда бы он ни скрылся, и
уничтожу его.
- Зачем? Что тебе это даст?
- Удовольствие, больше ничего, - но этого мне достаточно.
- Тогда я буду ждать тебя.
- Конечно, будешь - а как же иначе? Такие, как ты, любят страдать - это
прибавляет вам святости.
***
Нездешний сам дивился своему гневу, чувствуя себя растерянным и до
смешного обиженным. Въехав на поросший лесом холм, он спешился. "Чего это
ты?" - спросил он себя. Можно ли обижаться на правду?
И все же его задело за живое сравнение с наемниками, насилующими и
убивающими невинных: несмотря на грозную славу, которую он снискал, он ни
разу не убил ни женщины, ни ребенка. И никогда никого не насиловал и не
унизил. Почему же после слов этой девчонки он чувствует себя таким грязным?
Почему видит себя в черном свете?
Это все священник!
Проклятый священник!
Последние двадцать лет Нездешний прожил во мраке, но Дардалион словно
фонарем осветил темные закоулки его души.
Он сел на траву. Ночь была прохладна и ясна, а воздух сладок.
Двадцать лет - а вспомнить нечего. Двадцать лет он, как пиявка, покорно
цепляется за неуступчивую скалу жизни.
Что же теперь?
- Теперь ты умрешь, дуралей, - сказал он вслух. - Священник уморит тебя
своей святостью.
Но правда ли это? Этого ли он боится?
Двадцать лет он разъезжал по горам и долам, по городам и весям, по диким
надирским степям и гибельным пустыням. Все это время он не позволял себе
заводить друзей. Ничья участь его не трогала. Он шел по жизни, словно живая
крепость с неприступными стенами, одинокий, насколько это доступно человеку.
И зачем он только спас священника? Этот вопрос не давал ему покоя. Стены
рухнули, и оборона прорвалась, словно мокрый пергамент.
Чутье побуждало его сесть на коня и бросить своих спутников - а он
доверял своему чутью, отточенному годами опасного ремесла. Он оставался
живым лишь благодаря быстроте, с которой действовал: наносил удар, как змея,
и уходил, пока не рассвело.
Нездешний, король наемных убийц. Его могли схватить разве что по воле
случая, ибо у него не было дома - были только немногочисленные люди в разных
городах, через которых ему делали заказы. Он приходил к ним в глухую ночь,
принимал заказ, забирал деньги и исчезал еще до рассвета. Нездешний, всеми
преследуемый и ненавидимый, он всегда таился во мраке.
Он и теперь знал, что погоня близко. Теперь, как никогда, ему следовало
бы скрыться в диких краях или уплыть за море - в Венгрию и еще дальше на
восток.
- Дурак, - прошептал он. - Ты что, и правда смерти себе желаешь?
Но священник держит его своими чарами, хотя и не сознается в этом.
"Ты прилепил себе крылья коршуна, Дардалион!"
В его усадьбе был цветник, где росли гиацинты, тюльпаны и многолетние
нарциссы. Его сын был так красив, когда лежал там, и кровь не казалась
неуместной среди ярких цветов. Воспоминания терзали Нездешнего, резали
словно битое стекло. Тану привязали к кровати, а потом выпотрошили, как
рыбу. А двух девочек-малюток...
Нездешний заплакал по безвозвратно ушедшим годам.
Он вернулся в лагерь за час до рассвета и нашел всех спящими. Он покачал
головой, дивясь их глупой беспечности, разворошил костер и сварил в медном
котелке овсянку. Дардалион, проснувшись первым, с улыбкой потянулся.
- Я рад, что ты вернулся, - сказал он, подойдя к костру.
- Надо будет раздобыть еды - наши запасы на исходе. Сомневаюсь, что мы
