получает ее. Чего желаю я? Избежать встречи князя-правителя с
великим посольством,- и достигаю этого. Чего желает вы?
Сохранности казны,и успеваете в этом. Итак, каждый получает
желаемое, риск полностью исключается, а расходы казны
уменьшаются самое малое наполовину.
Карл Федорович подумал, подумал -- и нашел доводы посла
убедительными. Несколько дней ему было как-то не по себе, но
казначей спускался в сокровищницу и рассуждал логически:
-- Что желает получить его превосходительство? Жирафу! --
и получает ее! Что желает коммерсант Терентьев? Прибыль,- и
получает... Риск полностью исключается, а расходы казны
сокращаются минимум вдвое...
Карл Федорович успокаивался, запевал "Горы Шань высоки" и
отправлялся на прогулку в летний сад.
А быдло действительно давно хотело посмотреть жизнь народа
в разных концах Саврасии. Павсаний предложил ему совместное
путешествие, и быдло с готовностью согласилось. Вызвался также
ехать секретарь Ерофей. Еще взяли Ванятку, слуг, кое-кого из
монашеской братьи и в срок, выбранный послом Калдиным,
отправились по маршруту, составленному так, чтобы нигде не
столкнуться с великим посольством. Государство оставили на
князя Пескова и генерала Голованова.
-- Ты смотри, Потап Алексеич,- завещало быдло,- плешивому
холую воли не давай. А как поступать, если что,- это тебе
Настасья подскажет,- она умная!
От оказанного доверия генерал прослезился.
Первую неделю путешественники плыли на плотах до
Хвалисского моря. Быдло долго рассматривало морские волны и
мечтало об Африке, но ему сказали, что за Хвалисским морем
лежит Персия, а дальше Индия.
-- Индия -- тоже интересно,- вздохнуло быдло,- там енот
говорящий и обезьяна ученая. Эх, скорей бы наши из Африки
вернулись!
От Хвалисского моря повернули на запад и пошли через
Казацкое поле. В станицах встречали княжеский поезд
хлебом-солью. Быдлу стали попадаться казаки, знакомые по
Бегонской войне. Они звали быдло сходить с ними до Персии.
Быдло отказывалось:
-- Зачем я вам? Не дам разбойничать ведь!
-- Да мы так прогуляемся, посмотреть, поторговать! --
говорили казаки.
-- Нет, ребята не могу,- жирафу из Африки жду. Вот
дождусь, тогда может быть.
На вторую неделю вышли к Горбатским горам. Быдлу
понравились и горы.
-- Как ты думаешь, душа моя,- спросило оно Павсания,-
допускают ли эти вершины созерцать с них вселенную?
Епископ отвечал утвердительно:
-- Всякое уединение с природой располагает к покаянию,
ведь душа наша -- та же вселенная.
От Горбатских гор повернули на север к Архангельску.
Дорогой у быдла с епископом состоялось несколько богословских
бесед.
-- Дружочек,- спросил епископ Павсаний,- я приметил, что
если где до тебя бывает какая нечистота, то после тебя она
пропадает. Почему так?
Быдло открылось епископу:
-- Когда я вижу что-то нечистое, то оно липнет ко мне, ибо
по незрячести думает найти во мне свою природу, и его сила
переходит на меня, а оно свою силу теряет. Итак, оно становится
простой грязью и распадается, я же от этого только добрею.
Епископ хранил этот разговор в тайне и поведал его лишь
незадолго до смерти. О чем-то подобном, впрочем, епископ
догадывался и раньше, и теперь он сказал:
-- Мне был сон, дружочек, что если я крещу тебя и приобщу
Святых Таинств, то с тебя спадет твоя оболочка и ты откроешься
в своем истинном виде. Подумай, дружочек: Саврасия уже не та,
народ вздохнул свободней,- смотри, с каким почетом нас всюду
встречают. И я так полагаю, тебе уже нет никакой необходимости
таиться от мира.
-- Я ждал, что ты заговоришь об этом, душа моя,- смущенно
отвечало быдло. -- Но ведь земля и так Божья, поэтому,
Павсаний, давай не будем торопиться с этим, ибо я чувствую, что
утеряю тогда свои свойства, а Ванятка еще не вырос.
-- И потом,- добавило быдло,- мне кажется, что для моего
преображения прежде должно случиться какое-то другое чудо. Вот,
скажем, Настасья,- это я так только говорю, для примера...
-- Ты ее любишь? -- спросил напрямик епископ.
Быдло занервничало:
-- О чем это мы вчера с тобой говорили, Павсаний... Да,
как ты думаешь, наша экспедиция уже достигла Африки?
-- Эх, чадо,- вздохнул епископ.
Ночью быдло увидело вдалеке огонек костра и захотело
узнать, каких людей и по какой причине он собрал. Оно пошло на
этот костер. Ночь была тихой, и до быдла еще издали стали
доноситься раскаты смеха, а подойдя ближе, оно услышало, как
какой-то мужик расказывает двум другим про него и царя Гордея.
-- ... А царь и говорит:"Я такую харю наел, -- ты ее за
три дня не обсерешь!" А быдло отвечает:"Я, да не обосру?" --
и ну царя поливать! А при дворе живут две бл...шки, Таська и
Настька, вот быдло и говорит:"Отдавай мне какую-нибудь, а не
то каждый день обсирать буду!" А само все верхом на царе-то
ездит. Царь и стонет:"Забирай хоть обеих, только с меня
слезь!" Быдло-то забрало б...дей и пошло с ними в баню...
Быдло появилось у костра и, ни слова не говоря, село
напротив рассказчика. Тот сидел с отвисшей челюстью и тоже
молчал. Быдло разглядывало его минут десять и сказало:
-- Слушай, ты мужик х...й!
Х...й мужик продолжал сидеть разинув рот. Быдло так же
молча поднялось и ушло в ночь. Вскоре его догнали двое других:
-- Дядюшка быдло, ты, никак, обиделся?
-- Ты не слушай его, дядюшка быдло,- у него язык черви-
вый!
-- Его даже из ватаги Вальдемара Курносого за это выгна-
ли!
-- Та Саврасия,- не оборачивась, отвечало быдло и ушло.
К этому времени путешественники уже достигли Большой
Саврасской дороги. Утром места показались быдлу знакомыми.
-- Где-то здесь,- сказало быдло,- я повстречалось с Ефимом
Кулагиным.
Ефим оказался легок на помине и попался навстречу
княжескому поезду в тот же день. Не помня себя от радости,
быдло соскочило с повозки и побежало к огороднику.
-- Ефимушка!
-- Здравствуй, дядюшка! -- поклонился Кулагин.
-- Ну, как ты живешь? Репу с капустой сажаешь? -- закида-
ло его вопросами быдло. -- Может, хочешь о чем меня попросить,
так говори!
-- Но только,- нахмурилось быдло,- если ты, Ефим,
заикнешься о своем огороде, я, честное слово, в этот раз тебя
обосру!
-- Ну, что ты, дядюшка! -- отвечал Ефим. -- Мне стрельцы
тогда сказывали,- от тебя в правительстве столько пользы, что
куда уже моему огороду! Я ж это так сказал в тот раз, чтобы ты
не заносился.
-- Экий ты хитрый, Ефим! Но ведь хочешь попросить что-то,
-- по глазам вижу.
Ефим помялся.
-- Не обидишься?
-- Ну, говори, говори!
-- Врут, будто тебе, дядюшка, из Африки жирафу везут...
-- Ну?
-- Так ты ее, поди, кормить-то хорошо будешь?
-- А то как же! Грушами, молоком и отборной
пшеницей,жирафа -- животное изысканное.
-- Так вот, дяденька,- нельзя ли мне будет жирафий навоз
себе на огород забирать?
-- Павсаний, какова сметливость простого народа! --
восхитилось быдло. -- Ведь мне только сейчас открылась тайна
африканского плодородия! Ну, конечно, у столь замечательного
животного, как жирафа, и навоз должен обладать особыми
качествами, и вот почему в Африке растительность пышна, как
нигде.
И быдло обещало Ефиму выполнить его просьбу.
-- Но у меня тоже есть просьба, Ефим,- сказало быдло. --
Ты не мог бы показать то место, где ты подсадил меня на свою
телегу?
-- А что, помню,- согласился Ефим.
Оказалось недалеко. Быдло с дороги рассматривало место
и все узнавало:
-- Здесь, здесь было. Вон куст ракитовый, а вон и
родничек! А по этому пригорку я к дороге карабкалось!
Ефим сказал:
-- Про этот родник сказывают, будто от него недалече
пустынник спасался, чудотворец. Говорят, раз в году в нем живая
вода бежит.
-- Вон оно что! -- встрепенулось быдло. -- А я-то, навер-
ное, в такой день здесь и оказалось!
Таким образом, тайна происхождения быдла до некоторой
степени прояснилась. От этого быдло до самого вечера пробыло в
состоянии приподнятости, но ночью быдлу приснился страшный сон.
Ему снилось, будто оно в детской играет с Ваняткой в "Акулю" и
тут же сидят Павсаний, Ерофей, Настасья и все остальные, а в
это время к дворцу подходит какой-то страшный человек с
ледяными глазами. Он вошел в детскую, стал на пороге и велел
быдлу:
-- Пойдем.
Быдло ощутило великую тоску и необоримую слабость, оно
встало и, как заколдованное, пошло за человеком с холодными
глазами. Быдло хотело ему противиться -- и не могло. Всего
ужасней быдлу было то, что все, кто сидел в детской, не видели
происходящего и продолжали заниматься своими делами и даже
Ванятка, как ни в чем не бывало, стал играть в карты сам с
собой. Быдло хотело позвать на помощь, но не могло и этого и
только отчаянно надеялось, что кто-нибудь заметит его
беспомощность и погибель и прогонит страшного человека, но
никто не замечал происходящего, и быдло в молчании следовало за
человеком с ледяными глазами и так ушло из дворца и брело в
какой-то кромешной темноте.
Утром быдло против обыкновения было мрачно и ни с кем не
разговаривало. Так пропутешествовали день и вечером разбили
бивак. Епископу Павсанию понадобилось по какому-то делу
переговорить с быдлом, но он нигде не мог его найти.
-- Да вон он, на камень горевать ушел! -- показали
епископу.
Павсаний посмотрел и увидел посреди равнины огромный серый
валун, на котором в закатных лучах возвышалось быдло. Издалека
его фигура показалась Павсанию какой-то неприкаянной, и сердце
епископа защемило от неясной жалости. Ветер доносил какие-то
слова. Епископ подошел ближе. Быдло сокрушалось:
-- Сирота я, сирота, одно-одинешенько на всем белом
свете... Кто мои родители, где, да и были ли, -- и того не
ведаю... Всю страну на себя взвалило, а быдлу ли государством
править? И положиться не на кого -- людей нет... Ванятка мал,
про плешивого холуя уж и не говорю, его и обсирать-то уже
опротивело... Или вот Карл Федорович, жила, ну, ладно, хорошо,
казну бережет, ладно, магу дулю подсунул, а вот на Африку
поскупился! Если уж на жирафу денег жалеть, то на что ж тогда и
казна? Или Настасья, -- до Ванятки бы самое то на престол
взойти, так нет, -- она, видишь ли, ждет заморского принца,
это, видишь ли, романтично! А, хрен ли, романтично, если все
принцы от роду рас...дяи, -- мне Ванятка читал из истории...
Один ты, Павсаний, душа твоя голубиная, да ведь тоже,- и под
ноги смотреть надо, и под ноги! "Кротки, яко голуби", но
сказано: "и мудры, яко змии". А ты от плешивого холуя в
монастырь сбежал, а я, значит, теперь обсирай вместо тебя! А то
еще Калдин, сума переметная, холуй тот еще,- он, дескать, об
одном просвещении радеет. А до дела дойдет,- и продаст, и все
просвещение к свиньям...
Как тонко быдло умело почувствовать человека, -- просто
поразительно!
Желая как-то утешить быдло, епископ сказал:
-- Чадо, мы все одиноки перед Богом, ибо наги в его глазах
от всего.
Быдло вздохнуло и отвечало:
-- Эх, Павсаний! Легко тебе говорить так! Ведь Бог, как ты
учишь, на небе, а на земле твои братья все люди. У меня же
никого нет.
-- Я не знаю, какой ты творишь подвиг, чадо,- мягко
возразил епископ,- но, значит, он нужен Богу, раз Он вдохнул в
тебя живую душу. Ты горюешь о своем одиночестве, а Бог никого
не оставляет, разве что душа сама оставит Бога. Пойми свое
