- Хочешь ли ты последовать за мной, Меликеле? - спросила Вейнте.
- Куда бы ни вела дорога, я - твоя фарги.
- Сначала поесть. А потом я хочу узнать побольше об этом городе.
Акотолп уже знала, как естественно для Вейнте повелевать, и сейчас заново
оценила этот дар. Даже в этом городе на скале, где еще не ступала нога ее,
она требовала немедленного повиновения. Кстати, она говорила о еде! Акотолп
громко щелкнула челюстями при этой мысли.
Меликеле повела их обратно на берег. Для еды было не время, и просторное
помещение под прозрачной крышей пустовало. Вдоль стен выстроившись баки,
откуда прислужницы-фарги выхватывавши рыбину за рыбиной, взрезали их
струнными ножами, потрошили, чистили и укладывали тушки в растворы энзимов.
- Расточительность! - заявила Акотолп. - Подобная обработка нужна для
мяса столетнего ненитеска, а не для рыбы. Посмотрим, что там у них в баках.
Мелкие ракообразные... восхитительны в свежем виде, смотри!
Схватив одного покрупнее, Акотолп мгновенно отодрала ему голову и
конечности, ловкими движениями обломала панцирь. Вейнте всегда мало
интересовалась тем, что ест, и положила на лист кусок рыбы. Едва Вейте
отвернулась, Меликеле последовала ее примеру.
Акотолп радостно бурчала под нос, и кучка объедков возле ног ее росла.
Излучая удовольствие-от-еды, она не замечала работавших рядом фарги, не
обратила она внимания и на иилане, появившуюся из строения рядом. Та
взглянула на нее, присмотрелась повнимательнее и наконец приблизилась.
- Шествие-времени - конец-разлуке, - взволнованно проговорила прибывшая.
- Ты Акотолп, ты обязана быть Акотолп, есть только одна Акотолп.
Акотолп с удивлением оглянулась - кусок белого мяса прилип к верхней
губе, - и защитные мембраны на глазах ее затрепетали от изумления.
- Голос знаком, лицо знакомо, не ты ли это, Укхереб,
тоненькая-как-всегда?
- Толстая-как-обычно, годы прошли...
Вейнте с интересом смотрела, как в порыве приязни сплетают они пальцы в
жесте приветствия эфенселе, хотя обе воспользовались модификатором, слегка
менявшим смысл слов и жестов.
- Вейнте, вот Укхереб. Мы с ней дружны как эфенселе, хотя и не
принадлежим к одному эфенбуру. Мы вместе росли и учились у старой, все
ведающей Амбаласи, древней, как яйцо времен.
- Приветствую тебя, Вейнте, в Икхалменетсе. С подругой подруги приходит
двойная радость. А теперь удалимся из этого общего места в мое собственное,
где можно удобнее насладиться едой.
Рядом была лаборатория. Акотолп шумно восхищалась приборами. За
лабораторией оказалась уютная комнатка с мягкими подушками, с красивыми
занавесями, на которых отдыхал глаз. Откинувшись на подушки, Вейнте
вслушивалась в разговор ученых. Она терпеливо ждала, наконец разговор о
новых открытиях и старых знакомых иссяк, и Укхереб спросила:
- Я слыхала, что ты была в Алпеасаке, когда туда явился весь Инегбан. Я
читала о проведенных там исследованиях, об изобилии открытых вновь видов.
Сколько радости-от-открытий вы получили. И вот вы в Икхалмекетсе. Зачем вам
эти крошечные острова, если перед вами континент, полный открытий?
Акотолп не ответила и повернулась к Вейнте, ища поддержки; та успокойся
ее жестом понимания и желания помочь, прежде чем Акотолп успела открыть
рот.
- Труднопостижимые вещи случились там, Укхереб. Акотолп не решается даже
говорить об этом. Я могу ответить на твой вопрос, если ты разрешаешь,
поскольку я участвовала во всех событиях. Вот что произошло.
И, не прибегая к усложнениям и отступлениям, Вейнте поведала ученой о
гибели далекого Алпеасака. И когда она завершила повествование, Укхереб
издала крик и прикрыла глаза рукой в детском жесте стремления позабыть.
- Просто не могу представить себе, а ведь вы все это пережили... Что
делать, что делать?
Она медленно покачивалась из стороны в сторону - снова детский жест, -
так бездумную фарги уносит течение.
- Ваша эйстаа узнает об этих горестных событиях. И когда это свершится, я
буду говорить с нею. Но тебе, Укхереб, не следует горевать о случившемся.
Давай поговорим о чем-нибудь другом. Поговорим об этой горе над нами:
черной скале, увенчанной белым снегом. Как красиво. На вершине всегда лежит
снег?
- Раньше такого не случалось, но теперь снег на вершине не тает. Зимы
стали холодными и ветреными. Лето стало короче. Потому-то я и скорблю
вдвойне о несчастье в далекой Гендаси. Там жила надежда и на наше спасение.
Города умирают, в Икхалменетсе становится все холоднее. Страх поселился
там, где прежде обитала надежда.
- Надежду нельзя убить, будущее прекрасно.
Вейнте произнесла эти слова с таким энтузиазмом, с такой уверенностью в
грядущем счастье, что Акотолп и Укхереб воспряли духом.
Еще бы ей не быть энергичной. Смутные идеи превращались в надежные планы.
Скоро все определится, и она будет знать, что следует делать.
Энге чувствовала себя иначе. Слишком часто угрожала смерть Дочерям Жизни.
Слишком близко подступала.
Они покинули урукето на заре, незаметно соскользнув в воду со спины
гиганта. Море волновалось, и валы захлестывали их. Плыть до берега
оказалось долго и утомительно. Урукето исчез в утреннем тумане, и они
остались одни. Сначала они перекликались, но только сначала. Потом им
потребовались все силы, чтобы добраться до берега. Опасаясь за спутниц,
Энге первой пробилась через береговой прибой, а потом по очереди помогла им
преодолеть валы. Наконец беглянки распростерлись на песке под лучами
теплого солнца.
Все, кроме одной. Напрасно Энге бегала вдоль берега по воде в одну
сторону, в другую. Та, которую она искала, так и не вышла на берег. Добрую,
крепкую Акел поглотил океан.
Подруги Энге тянули ее за руки, гладили, требуя, чтобы и она отдохнула. И
принялись искать сами. Безуспешно. В море никого не было. Акел исчезла
навсегда.
Наконец Энге нашла в себе силы сесть, потом встать, потом отряхнуть песок
с кожи усталой рукой. Прямо перед ней вдруг закипела вода - круглые
головенки совсем еще юного эфенбуру вынырнули на поверхность. Едва она
шевельнулась, они, испугавшись, исчезли. Даже эта трогательная картина не
могла развеять ее отчаяния, и все же она отвлекла Энге, заставила прийти в
себя, понять, что остальные зависят от нее, и долг ее перед живыми, а не
перед умершими. Она глянула вдоль берега на маячивший над песками пляжа
далекий силуэт Йибейска.
- Идите в город, - сказала она, - Смешайтесь с фарги, уподобьтесь им. Но
будьте осторожны, не забывайте ужасных уроков, которые мы получили в
страшной Гендаси. Многие сестры погибли там, но в смерти их может быть
какой-то смысл, если мы правильно усвоим эти уроки. Помните, что Угуненапса
отчетливо видела истину, ясно говорила о ней и завещала нам свои знания. И
теперь мы знаем, что Угуненапса говорила кстинную правду. Мы знаем истину,
но что нам делать с ней?
- Поделиться с другими! - отвечала Эфен, пылко подчеркивая жестом
ожидание радости. - Вот наше дело, и мы выполним его.
- И мы никогда не забудем об этом. Но я должна как следует подумать, что
нам теперь делать. Я найду уголок, чтобы отдохнуть и подумать. И там
подожду вас.
Молча, с чувством единодушия и непреклонности они соприкоснулись
пальцами. А потом отправились вслед за Энге в сторону города.
Глава седьмая
Hoatil ham tina grunnan,
sassi репа malom skermom mallivo.
Несчастье может пережить всякий,
удачу - немногие.
Марбакская поговорка
В городе Деифобен еще нужно было многое сделать. С точки зрения Керрика,
дел было куда больше, чем в то время, когда он звался Алпеасаком, а Вейнте
была эйстаа его. Керрик вспоминал жаркие, полные досута дни с сожалением:
почему он не наблюдал тогда, не стремился узнать, как управляли огромным
городом. И хотя он устроился на месте эйстаа возле стенки амбесида - там,
куда падали первые лучи солнца, - руководить отсюда он решительно был не в
силах. У Вейнте было столько прислужниц, помощниц, ученых, наконец,
бесчисленное множество подручных фарги. В его же распоряжении была голько
горстка саску, которые горели желанием помочь, но мало что смыслили в этом.
Простые дела, рутинные и повседневные, они могли выполнять, если их
научить, конечно. Но никто из них даже не мог представить всех сложных
хитросплетений жизни в Алпеасаке. Керрик и сам знал не много, но по крайней
мере он понимал что к чему. Каждая часть города непонятным образом зависела
от прочих. А сейчас город страдал от ран. Местами они затягивались сами...
но не всегда. Широкая полоса зелени вдоль побережья просто увяла, побурела
и умерла. Деревья, лианы, подлесок, стены, окна, склады, жилые помещения...
Умерло все, и Керрик ничего не мог поделать.
Можно было только заботиться о животных, конечно не обо всех. Огромные
ненитески и онетсенсасты во внешних полях не требовали внимания: корм они
находили в нетронутых болотах и джунглях. Олени и большие олени паслись, -
им корма тоже хватало, как и некоторым травоядным мургу. Но некоторые
умирали, и Керрик не мог понять отчего. Не то что бы люди допускали
какие-то промахи... Злобные ездовые таракасты никого не подпускали к себе.
Иилане разъезжали на них, а он не мог даже приблизиться. Они не щипали
траву и по виду были хищниками. Но визжа топтали предложенное мясо. И
умирали. Как и уцелевшие в своем болоте уруктопы. Эти восьминогие существа
были предназначены для перевозки фарги и, похоже, ни для чего более. Когда
Керрик приближался, они глядели на него остекленевшими глазами, не убегали
и не пытались напасть. Они не принимали никакой пищи, даже воды. И,
беспомощные и тупые, падали и околевали один за другим.
Наконец Керрик начал уже считать, что город этот теперь принадлежит тану.
Следовало просто делать то, что нужно, и не думать о прочем. Это решение
облегчило жизнь, но все равно целые дни от рассвета до сумерек проходили в
трудах и заканчивались долгими вечерними разговорами.
Потеряв счет дням в ровном и теплом климате, Керрик забыл, какое время
года сейчас на севере. Зима закончилась, и он не заметил этого;
заканчивалась и весна, когда он вновь обратился мыслью к саммадам. И к
Армун. Только прибытие первых женщин саску напомнило ему о ней, и он
устыдился подобной забывчивости. В такой жаре нетрудно спутать все времена
года. Керрик знал, что мандукто ведают о многом, и решил обратиться к
Саноне.
- Здесь никогда не опадает листва, - сказал он. - И плоды созревают
круглый год. Трудно уследить здесь за течением времени.
Саноне, скрестив ноги, грелся на солнце.
- Верно, - ответил он. - Но есть способы заметить времена года. Можно
следить за луной, - как она наполняется и исчезает, - и запомнить. Ты
слышал об этом?
- Алладжекс что-то говорил - и это все, что я знаю.
Саноне неодобрительно фыркнул, услышав о примитивном шамане, и разгладил
перед собою песок. Он-то знал все тайны земли и неба. Указательным пальцем
он аккуратно начертил на земле знаки лунного календаря.
- Здесь и здесь две луны, которые меняются. Смерть зимы, Смерть лета.
Здесь дни становятся дольше, здесь ночи чернеют. Я вчера видел луну, она
была новой, это значит, что мы здесь.
Довольный, он воткнул короткий сучок в землю и сел на пятки.
- Тебе, мандукто саску, эти рисунки говорят о многом. Но я, о мудрый
Саноне, вижу, к своему горю, перед собой только сучок и песок, - сознался в
невежестве Керрик. - Истолкуй свои знаки, прошу тебя. Скажи мне, успели
реки на севере взломать лед, расцвели ли уже цветы?
- Это случилось вот когда, - проговорил Саноне, перемещая сучок по кругу
назад. - С того времени луна успела дважды стать полной...
Угрызения совести Керрика усилились. Но, подумав, он решил, что сейчас
только начало лета и времени еще много. А нужно еще столько здесь
переделать... Но однажды ночью ему приснилась Армун, он словно ощутил
