- И ты ничего не заметила?
- Ничего. Сегодня я проснулась первой, чтобы заступить на вахту... Просто
уму непостижимо.
- Вовсе нет! - громко выкрикнула Вейнте, и говорившие вздрогнули. -
Непостижимо то, что я не догадалась об этом. Им прекрасно известно, что в
Икхалменетсе их не ждет ничего хорошего. Они хотели укрыться в Йибейске.
Поворачивай назад, Эрефнаис!
Вейнте говорила повелительным тоном, властно выпрямившись. Но Эрефнаис и
не подумала повиноваться, а лишь неподвижно застыла. Словно окаменели и
члены экипажа; каждая одним глазом наблюдала за говорившими. Вейнте знаками
выражала срочную необходимость, требовала повиновения, грозила гневом,
словно грозовая туча, возвышаясь над низенькой Эрефнаис.
Это сгорбленной-то, приволакивающей ногу Эрефнаис своевольничать? Однако
ее мало интересовал конфликт бывшей эйстаа и Дочерей Жизни. Энге была добра
к ней, никогда не обижала... Эрефнаис мало что слыхала о Дочерях Жизни, и
они не вызывали у нее беспокойства. Хватит крови, она была уверена в этом,
а в каждом движении рассвирепевшей Вейнте сквозило желание убивать.
- Следуем прежним курсом. Мы не повернем. Пассажир может быть свободен.
Она повернулась и пошла прочь, и только хромота не давала ей в полной
мере выразить чувство удовольствия и торжества.
Вейнте застыла в отчаянии. Она здесь не распоряжалась, - как, впрочем,
нигде отныне, мрачно напомнила память, - не могла она прибегнуть и к силе.
Экипаж не допустит этого. И она замерла, пытаясь побороть холодный гнев.
Логика выше, сейчас не время для чувств. Деваться некуда - теперь она
ничего не могла сделать. Энге и ее подруги сумели скрыться... пока. Но это
неважно. Они еще встретятся, и возмездие будет мгновенным. Об Эрефнаис тоже
пока придется забыть. Не стоит и думать о пустяках. Она должна думать о
Месекеи, о тех больших делах, что ей придется совершить. Своих целей она
может добиться лишь тщательно спланировав действия, выбросив из головы
ненужные эмоции. Всю жизнь ей приходилось сдерживать свои чувства, и она
только удивлялась обретенной силе. А все этот устузоу... Он подбил ее
покой, обрек ее на вечную ненависть. Это из-за Керрика и его родни она
стала такой. Она не забудет. И пока будет сдерживать гнев. И только
однажды... Ненависть надо таить в уголке сердца. Чтобы однажды предаться
ей.
Так думала она и постепенно успокаивалась; тело вновь становилось ее
собственным. Оглядевшись, Вейнте обнаружила, что осталась в одиночестве.
Эрефнаис с вахтенными была наверху, остальные дремали. Вейнте посмотрела
туда, где еще вчера спали Энге и ее подруги, - и ничего не ощутила при
этом. Так и должно быть. Она вновь владела и телом своим, и эмоциями. В
темноте кто-то пошевелился. Вейнте вспомнила об Акотолп и самце. Едва
разглядев их в темноте, она подошла поближе.
- Помоги беспомощному самцу, великая Вейнте, - захныкал самец, тщетно
дергаясь в мертвой хватке Акотолп.
- Да, я помню тебя по ханаке. - Вейнте заинтересовал мяукающий голос
самца. - Ты и есть певец Эсетта, не так ли?
- Вейнте, вечно первая, потому что она помнит имена всех, от нижайшего до
высочайшего. Но теперь несчастному Эсетте не о чем петь. Эта толстая
вытащила меня из ханане, волокла меня через вонючий туман, мешавший дышать,
едва не утопила по пути к урукето, а теперь больно стискивает мою руку. Я
пытался говорить, просил, чтобы она меня отпустила, пока не умерла.
- А почему ты не умер? - грозно спросила Вейнте.
Эсетта взвизгнул и отшатнулся.
- О великая Вейнте, почему ты хочешь смерти ничтожнейшего?
- Не хочу, но остальные ведь умерли. Храбрые иилане Алпеасака. Умерли,
когда умер их город.
И тут Вейнте вдруг почувствовала страх. Они умерли, а она? Почему она
осталась жива? Верной Сталлан она сказала тогда, что они осталось живы лишь
из ненависти к устузоу. Так ли? Неужели этого довольно, чтобы выжить, когда
умерли все? Она мрачно поглядела на Акотолп и только сейчас начала
понимать, в каком состоянии та находится. Сомнение в жизни, сопротивление
смерти. Акотолп случалось работать во многих городах, и она не была всей
душой предана одному из них. Но она была ученой, а потомку знала, что
смерть может наступить в любой момент. Сейчас в этом оцепеневшем теле шла
борьба. Только силой воли удерживала себя Акотолп среди живых.
И когда Вейнте поняла это, в нее словно влились новые силы. Если эта
толстуха может жить, если у нее хватает сил для этого, на что будет
способна она сама, обладающая силой воли эйстаа... она может жить, она
будет жить... и снова править. Ей это по силам!
И Вейнте в победном жесте подняла обе руки и полоснула когтями
неподатливую стенку. Перепуганный стон проник в ее сознание, и она
посмотрела вниз, на скрючившегося на полу Эсетту. Желание пришло мгновенно.
Она нагнулась и сильной рукой разжала пальцы ученой. Он начал торопливо
благодарить, но она грубо возбудила его и уселась на него верхом.
Акотолп продолжала сидеть в той же позе, но один глаз вдруг медленно
повернулся и уставился на соединившуюся пару.
После трудов праведных Вейнте решила поспать. Проснувшись, она сразу
увидела жирную Акотолп, которая пыхтя лезла наверх, в плавник. Вейнте
огляделась, самца не было видно - спрятался, должно быть. Она с усмешкой
шевельнулась при этой мысли и вдруг почувствовала, что от мысли об Эсетте
сон оставил ее. Урукето качнулся на высокой волне, и внутрь плавника проник
яркий солнечный луч. Вейнте окончательно проснулась и встала, зевая и
потягиваясь. Свет манил ее к себе, и она неторопливо поднялась наверх. Там
стояла Акотолп, зрачки ее при ярком свете превратились в две узкие щелочки.
Она поглядела на Вейнте и быстро зажестикулировала, выражая радость и
благодарность.
- Грейся на солнце, добрая Вейнте, наслаждайся теплом, а я буду
благодарить.
Вейнте знаком выразила согласие и удовольствие. Акотолп переплела большие
пальцы в дружественном жесте и заговорила;
- Благодарю тебя, сильная Вейнте, ты спасла мне жизнь. Научная логика
определяет мое существование, но я знаю и про важную роль тела, хоть оно и
подчиняется мозгу. Я знаю, что по приказу эйстаа в организме любой иилане
могут начаться метаболические изменения, которые заканчиваются смертью. И
когда в бедном Алпеасаке все умерли, я поняла, что причиной тому смерть
города. Осознав это, я испугалась за себя, ведь, несмотря на мои
неограниченные познания, этот удар мог сразить и меня. Помогло то, что
остался жив самец. Раз может он, могу и я. И поэтому я так держалась за
него, пока боролась за жизнь. А потом пришла ты и отобрала его, и я пришла
в себя, возвратилось и зрение. Я увидела, какая ты живая, великолепная и
прекрасная. Это придало мне силы, и я поняла, что смерть отступила.
Благодарю тебя, сильная Вейнте. Моя жизнь в твоем распоряжении. Я - твоя
фарги, и жду повелений.
В этот миг урукето покачнулся на волнах. Акотолп потеряла равновесие и
упала бы, если бы Вейнте не схватила ее за руки. Она ответила Акотолп как
равная равной.
- А теперь мой черед благодарить великую Акотолп. Мне многое надлежит
сделать, и путь мой долог. Потребуется помощь. И я рада видеть в тебе свою
первую помощницу на этом долгом пути.
Урукето снова качнуло. Они взглянули на берег, и Акотолп сделала жест
удовольствия-от-зрелища.
Живое судно проплывало мимо устья большой реки. Светло-зеленые джунгли
тянулись по обоим берегам. Там, где воды реки встречались с океанскими,
вздымались и пенились крутые валы. И повсюду на воде кормились естекелы.
Опустив в воду длинные клювы, так что из нее торчал лишь костяной выступ на
затылке, они качались на волнах, сложив крылья. Другие медленно кружили в
небе, их тени быстро скользили по волнам. Птицеящеры хрипло кричали, гомон
становился сильнее - урукето нарушил покой стаи.
- Посмотри, посмотри, они поднимаются в воздух! - воскликнула Акотолп. -
Если приглядеться, можно заметить, что у них слишком короткие ноги и
чересчур длинные крылья - в другом месте они даже не смогли бы летать.
Здесь высокие волны, и часто они идут против ветра. А естекелы прямо с
гребня волны взмывают в воздух. Чудесно!
Вейнте не разделяла восхищения Акотолп пропахшими рыбой и покрытыми
коротким мехом летающими тварями. Они ныряли, гадили и очень громко орали.
Поэтому Вейнте оставила Акотолп, спустилась вниз и, не обращая внимания на
качку, заснула. Остаток путешествия она провела в оцепенении и еще спала,
когда Эрефнаис прислала кого-то из экипажа известить ее о том, что урукето
близок к островам и скоро войдет в гавань Икхалменетса.
Вейнте поднялась наверх и увидела пустынный океан. Чтобы добраться до
архипелага, им пришлось отойти от берегов Энтобана почти на день пути. Они
были возле большого острова, в середине которого высились горы... Их
высокие вершины были покрыты снегом. Шел дождь - мрачное напоминание о
зиме. Вейнте показалось, что эти скалистые острова слишком уж неприветливы
и мрачны, и, поежившись от холода, она уже подумала о том, что в самое
ближайшее время отсюда надо будет уехать.
Уехать? Они приближались к Икхалменетсу, к его зеленым джунглям и желтым
песчаным пляжам. Пункт назначения был близок. Глядя на заснеженные горные
вершины, Вейнте неподвижно застыла: в ее голове рождались новые идеи. Быть
может, и хорошо, что она оказалась именно в Икхалменетсе.
Глава третья
Es et naudiz igo kaloi, thwot
et fretnazmal.
За двумя кроликами погонишься.
ни одного не поймаешь.
Марбакская поговорка
В полдень саску убили и разделали на пастбище оленя. Керрик нашел камни и
выложил ими круглое кострище перед входом в ханане, затем натаскал с берега
сухого плавника. Остановиться можно было в любом месте, но он хотел быть
поближе к оставшимся в живых иилане. Хоть охотники-саску не столь быстры на
расправу, как тану, он не мог доверить им самцов. Если он утратит
бдительность, их сразу же убьют.
Когда охотники вернулись, Керрик уже развел высокий костер, и раскаленные
угли для мяса были готовы. Проголодавшиеся охотники, не дожидаясь, пока
мясо прожарится как следует, хватали полусырые куски и усердно жевали.
Керрику по праву досталась печень, и он поделился ею с Саноне.
- Здесь много нового для нас, - сказал старик, облизывая пальцы, прежде
чем вытереть их о свою юбку. - И многие тайны нам надо понять. Есть ли
здесь мастодонты?
- Нет, здесь живут одни только мургу, привезенные из-за океана.
- Но ведь мы едим оленя, а не марага.
- Они ловят оленей и держат здесь. Но в дальнем краю, откуда пришли те,
которых мы убили, живут одни лишь мургу.
Саноне задумчиво жевал кусок печени.
- Мне не правятся такие края, где бродят одни мургу. Но ведь Кадайр
сотворил и те земли за океаном, когда топнул ногою и разделил скалы. Из
скалы он создал все, что мы видим и знаем: и оленя, и мастодонта, и...
мургу. Всему есть причина. И неспроста мы явились сюда, н неспроста здесь
оказался их город. Все надо запомнить до тех пор, пока не придет время
понять.
Когда Саноне говорил как мандукто, все в этом мире, и все по ту сторону
мира приобретало особенное значение. Керрика же интересовали куда более
практические вопросы. Как покормить самцов в ханане? И что с ними делать
потом? Почему он решил взвалить на себя заботу о них? Если он перестанет за
ними следить, их убьют - в добровольцах недостатка не будет. Он не хотел
смерти простодушных созданий, однако этого было мало, чтобы сохранить им
жизнь. Он попытается решить этот вопрос позже. А пока их надо кормить.
Жареное мясо самцы есть не станут - их пугал даже запах дыма. Керрик
отрезал несколько кусков мяса от передней ноги оленя и открыл дверь в
ханане. Трупы уже начали дурно пахнуть. Надо убрать их до темноты. Подойдя
к уцелевшей части ханане, он услышал пение, хотя звуки без жестов смысла не
