Сущего, страшится предстоящего Рагнарока, Судного Дня, но не знает, как
избежать его. Если бы язычники знали лучший путь, они бы вступили на
него. Он вспомнил проповедь Торвина о пути в Асгард. Подумал также о
Белоснежном Христе, о страдальческом лице под терновым венцом, которое
видел однажды у деревянной статуи в кафедральном соборе Эли, вспомнил о
замученном короле Эдмунде, умершем от руки И вара.
Но это еще не все, подсказал ему кто-то. Это только часть. Однажды ты
сможешь увидеть мир таким, каким его видят христиане. А пока запомни
это.
Помни о волках в небе и змее в море.
***
Приятное тепло, согревавшее спину Шефа, исчезло. Когда к нему
постепенно вернулось обычное зрение, он осознал, что широко раскрытыми
немигающими глазами по-прежнему смотрит за реку. Зеленые поля никуда не
делись, но вечернее солнце скрылось за облаками. Его стражи отступили
назад и, поглядывая на него, встревоженно переговаривались.
Прямо перед Шефом стоял, преклонив колено, человек и пытливо
вглядывался ему в лицо. Шеф по белым одеждам и ожерелью из ягод рябины
признал в нем жреца Пути и заметил серебряную лодочку,
свидетельствующую, что это жрец морского бога Ньерда.
- Я Хагбарт, - сказал жрец. - Я пришел, чтобы взять тебе с собой в
Каупанг. Мои собратья с волнением ждут встречи с тобой, чтобы испытать
тебя на нашей земле. Это удача для нас, что ты пришел сюда из Англии.
Он помялся.
- Не скажешь ли ты мне, что сейчас видел?
- Ничего, кроме мира, каков он есть, - отвечал Шеф.
- Видеть вещи такими, какие они есть - это редкий дар, - заметил
Хагбарт. - И уж совсем редкость - видеть средь бела дня. Возможно, ты
истинный пророк, как утверждает Торвин, а не лживый посланник Локи, как
считают остальные. Я буду твоим свидетелем. А сейчас мы должны идти.
- В замок Хрорика?
- А оттуда в Каупанг. Шеф встал с земли, окоченевший больше, чем
когда бы то ни было. Ковыляя вниз с холма на улицы Гедебю, он размышлял
о том, что увидел. Его ли собственный разум подсказывал ему принять
предложение христианина Бруно?
Было ли это предостережением, рассказом об истинной природе мира, в
котором он пребывал, мира морских королей, мира, возникшего за сотни
поколений из крови и страха?
В городе они увидели, как гонят вереницу рабов. Шеф смотрел на них,
поражаясь, что нашелся покупатель на таких убогих: старики, хромающие
старухи, все с лицами, изнуренными непосильным трудом, просто мешки с
костями, будто старые волы, годные только на убой и в котел.
- Стоит таких гонять на рынок? - спросил он.
- Шведы покупают их для жертвоприношений в Упсале, - ответил один из
стражников. - Зимой и летом они приносят в жертву сотню волов, сотню
коней и сотню мужчин и женщин, вешают их в большой дубовой роще в
Упсале. Они говорят, что иначе шведское королевство падет и небо рухнет
им на головы.
Если трэль больше не может работать, за него всегда можно получить
такую последнюю цену.
Другой стражник рассмеялся:
- И поэтому трэли у нас стараются работать изо всех сил. Может быть,
это мы еще должны приплачивать шведам.
Глава 9
На фоне небывало синего неба линия горных цепей сияла пронзительной
белизной. Горы уступами обрывались к черной воде у самого подножия -
черной лишь там, где пролив очищала впадающая в море река. В неглубоком
заливе до сих пор лежал толстый лед, соединяющий материк с рассыпанными
вдоль берега островами. Легкая пороша покрывала лесистые острова и лед в
промежутках между ними. Там, где ветер сдул снег, виднелся ледовый
панцирь - прозрачный и истаявший, потемневший от черных глубин под ним,
хотя толщиной он был все еще около одного фута.
Стоявшие на носу корабля Шеф и Карли испытывали почтительный трепет.
В покинутой ими Дании весна была в разгаре, проклюнулись почки, птицы
пели и вили гнезда. Здесь же не увидишь свежей зелени, только темную
хвою, а яркое солнце освещало лишь хмурые снега. Корабль теперь двигался
медленно, на одних веслах, да и теми гребли потихоньку. Хагбарт убрал
парус этой ночью, едва почуял землю по обе стороны от корабля и понял,
что они входят в глубокий фьорд, ведущий к городу Осло. Потом стал время
от времени слышен скрежет льдинок, ударяющих в хрупкие доски обшивки.
Взобравшийся на самый планширь матрос, удерживаясь одной рукой,
склонился через борт и подавал команды рулевому, в каком направлении
обходить большие льдины, целые островки льда, принесенные течением от
берега.
- В эту пору лед уже не очень опасен, - заметил Хагбарт, когда его
непривычные к Северу пассажиры встревоженно подскочили, заслышав под
ногами скрежет. - Но рисковать все равно не будем.
Уменьшению скорости Шеф был несказанно рад, а Карли рад еще больше -
и не только из-за страха перед неизвестностью, что ждала их в порту. Ни
тот ни другой раньше не плавали на стремительных ладьях викингов.
Ощущение полностью отличалось - как теперь понял Шеф - и от
церемониального шествия "Норфолка" вдоль немецких берегов, и от
тошнотворных колыханий и кренов на рыбачьих плоскодонках в Йоркшире.
"Аурвендилл" Хагбарта, настоящий корабль викингов, извивался на волнах,
словно большая гибкая змея. Каждый набегающий вал нависал высоко над
бортами, смотрел внутрь беспалубного корпуса, будто решившись разбить
его своим низвергающимся потоком. И тогда нос задирался, лез вверх по
склону, заглядывал за гребень, будто живое существо, и начинал спуск, в
то время как корма еще только поднималась. Шеф, через какое-то время
вернувший себе присутствие духа, обнаружил, что Карли сидит и с ужасом
смотрит на нижние доски обшивки, доски ниже уровня воды. Они ходили
ходуном, то прижимаясь к ребрам корабельного каркаса, то отодвигаясь от
них, привязанные только кручеными сухожилиями. Нередко щель была
достаточно велика, чтобы человек мог засунуть в нее руку, ногу или даже
голову. В такие моменты казалось, что доски борта держатся на одном
честном слове. Какое-то время Карли и Шеф сидели над этими досками,
нутром чувствуя, что стоит им хоть на минуту потерять бдительность, как
чары сразу спадут и море ворвется внутрь.
Сама мысль о том, что корабль может обо что-то удариться, была
невыносима. Шеф как-то спросил Хагбарта, случается ли викингам
перевозить лошадей или скот, и если да, то что они делают, чтобы
животные в панике не начали метаться и биться. Хагбарт рассмеялся.
- Сколько раз на моем "Аурвендилле" перевозили лошадей, - сказал он,
- и даже самым злым жеребцам стоило лишь хорошенько оглядеться по
сторонам, чтобы всю дорогу стоять очень-очень смирно.
И Шеф хорошо их понимал.
Все-таки, несмотря на лед, приходилось торопиться, и в дневное время
идти под полным парусом, со скоростью, лишь ненамного меньшей лошадиного
галопа или стремительного бега, на какой способен юноша, когда ему нужно
налегке промчаться какие-нибудь четверть мили. Но ладья летела по волнам
часами. В первый день Шеф прикинул, что за двенадцать часов светлого
времени они прошли свыше ста пятидесяти миль, хотя они постоянно
лавировали против ветра и в результате шли медленней, чем по прямой. За
два дня и две ночи они сделали, наверное, четыреста миль - четыре сотни
миль, отделяющие весенние ручейки на равнинах Дании от вечного холода в
горах Норвегии.
На протяжении всего пути Хагбарт объяснял спешку грозящими то с
одной, то с другой стороны опасностями. Конвой короля Хрорика
сопровождал их ночью вдоль берегов южной Ютландии и в проливе Бельт,
отделяющем материковую Данию от священного Фюна - острова самого Одина.
Здесь не очень опасно, сказал Хагбарт. У Хрорика договор с Гамли,
королем Фюна. Но им пришлось резко отвернуть в море, когда с рассветом
корабли Хрорика ушли назад. Король Арнодд из Аальборга, пояснил Хагбарт.
Не враждебный, он, как и все, заботится о себе. Но и в заботы входит
ограбление судов. Всех мореплавателей, кто не имеет его разрешения, не
родственник ни ему, ни его ярлам, или просто слишком слаб и беззащитен.
Однако сейчас он напуган - под угрозой его репутация.
- Кто угрожает ему? - с прости Шеф, а сам уже размышлял, спасет ли
его приобретенная за несколько недель привычка от морской болезни на
извивающемся "Аурвендилле". Хагбарт переждал приступ тошноты у Карли,
осторожно сплюнул и ткнул большим пальцем вправо, на далекие очертания
Фюна и Сьяелланда за ним.
- Настоящие ублюдки, - коротко сказал он. - Твои друзья, Рагнарссоны.
Там их цитадель, Бретраборг, и даже сам византийский император предпочел
бы не встречаться с ними в открытом море. Не беспокойся, добавил он, -
насколько я знаю. Змеиный Глаз со всем флотом ушел искать тебя на юге и
до сих пор не вернулся. А если вернулся, то как раз сейчас появится вон
из-за того мыса. Или они могли выстроиться там, впереди, в прямую линию
от берега до берега.
Даже после того как они благополучно миновали все опасности пролива
Скагеррак и шли под боковым ветром в десяти милях от протяженного
побережья Южной Швеции, рассказы Хагбарта сводились к длинному перечню
ловцов удачи: король восточного Гатса Тейт, король западного Гатса
Вифил, вольные пираты с островов Ведер, флотилия отчаянных ребят из
Малоземелья, согласно слухам пытающих счастья где-то на подступах к
Норвегии, король Фармстедса Хьялси и постоянная угроза - по крайней
мере, так утверждал Хагбарт, хотя Шеф подозревал, что тот нарочно их
запугивает, - угроза, что безжалостные короли западных фьордов не
пойдут, как обычно, грабить Ирландию и острова северной Атлантики, а
решат потрясти шведов, которых они ненавидят.
- А что, - спросил однажды Карли, побледневший от морской болезни и
переживаний, - в вашей стране любой может объявить себя королем?
- Ну, не совсем уж любой, - абсолютно всерьез отвечал ему Хагбарт.
Хорошо, если он сможет объявить себя богорожденным и многие это
подтвердят.
Скажем, для начала мы, жрецы Пути. Есть, правда, такие, кто слишком
горд, чтобы врать о своем происхождении, например, ярлы Хлатира - если
они от кого-то и происходят, то, наверно, от троллей. Но, как правило,
если ты можешь собрать флот, скажем кораблей шестьдесят, и захватить
клочок земли, хотя бы в несколько квадратных миль вроде Бретраборга -
Рагнарссоны отобрали его у старого короля Кольфинна со Сьяелланда и
отказались вернуть - тогда можешь объявить себя королем. Морским
королем, так обычно говорят.
- А нельзя стать королем на земле? Королем Крестьянской Усадьбы, или
Смолланда, или Средней Кучи, или Дальнего Хлева? - спросил Шеф, которого
нескончаемые опасности привели в желчное настроение.
- Надо, чтобы тебя признал тинг, - сухо ответил Хагбарт. - Самый
простой способ - выйти на площадь и сказать, что ты король и будешь
собирать со всех налоги. Если уйдешь оттуда живым, то ты почти наверняка
король. Богорожденный или нет - дело десятое.
Напряжение спало только на рассвете того дня, когда Хагбарт,
внимательно обозрев горизонт в первых лучах солнца, объявил, что они
вошли в воды королей Норвегии - Олафа и Хальвдана.
- Королей Норвегии? - переспросил Шеф.
- Короли Западного и Восточного Фолда, - ответил Хагбарт. - Каждый
сам по себе, но правят вместе. И не смотри так, как насчет тебя с
Альфредом.
Вы ведь даже не братья. Сводные братья, если уж на то пошло.
Дальнейший спор не состоялся из-за появления со всех сторон
многочисленных судов, каждое раза в полтора больше "Аурвендилла", с
развевающимися длинными вымпелами.
Шеф уже достаточно поднаторел в морском деле, чтобы признать в них
