Цена на женщин подскочила, потому что английский рынок стал хуже. Из
Англии раньше получали много хороших женщин.
Мавры из Кордовы начали задавать разные вопросы через толмача.
Доброхоты повторяли их для толпы зрителей.
- Хочет знать, все ли они девственницы.
Шквал смеха, и кто-то ревет бычьим голосом:
- Альфр, я знаю, что та высокая - уже нет, я видел, как ты ее вчера
попробовал за палаткой.
Предводитель арабов сердито оглянулся, пытаясь принудить зевак
замолчать. Покупатели подозвали своего переводчика, столпились для
совещания. Наконец, назвали цену. Негодование, отказ, но новая цена не
была названа. Сделка состоялась - Шеф увидел, как блестят отсчитываемые
монеты, и затаил дыхание при виде - нет, не серебра, - а золотых
динаров. Часть денег выплачивается распорядителю торгов и ярлу короля
Хрорика, внимательно наблюдающему за происходящим. Женщин закутали и
погнали прочь.
Затем была выставлена странная фигура, мужчина средних лет в остатках
черного рубища. Он казался лысым, но на макушке пробивался черный пушок.
Христианский священник, догадался Шеф, с тонзурой, которую давно не
подбривали. Когда он вышел вперед, через толпу к нему протолкался другой
человек, словно хотел обнять его - еще один священник, еще одна черная
ряса, но на этот раз тонзура свежевыбрита. Стражник оттолкнул его назад,
распорядитель стал спрашивать цену.
Мгновенный ответ последовал от ватаги высоких людей, крепких
телосложением и красующихся в мехах, несмотря на весеннее солнышко.
Шведы, подумал Шеф, вспомнив произношение Гудмунда Жадного и некоторых
других, кого он встречал в рядах Великой Армии Рагнарссонов. Шведы
давали восемь унций серебра. Один из них рванул кошель с пояса и бросил
наземь, чтобы подкрепить свои слова.
Священник, которого оттолкнули, воротился и, увильнув от стражников,
распростер руки, страстно что-то выкрикивая.
- Что он говорит? - пробормотал стражник.
- Пытается сорвать торги, - ответил Шеф, прислушиваясь к обрывкам
норманнского и нижненемецкого языков, смешавшихся в воплях священника.
Говорит, они не имеют права покупать священника истинного Бога.
- Они и его купят, если он не заткнется, - проворчал стражник.
Действительно, шведы бросили на землю еще один мешочек серебра,
обменялись какими-то фразами с распорядителем торгов и с довольными
лицами направились к обоим священникам.
Но из толпы вышел еще один человек, и довольство исчезло, сменившись
выражением озабоченности. Шеф, привыкший оценивать бойцов, сразу же
понял почему.
Новоприбывший не был высок, ростом ниже самого маленького из шведов.
Но он был невообразимо широк в плечах. И еще, он двигался со спокойной
уверенностью, которая расчищала ему дорогу. На нем была утепленная
кожаная куртка, поношенная и с разнообразными клиньями, вшитыми тут и
там. Левая рука его покоилась на набалдашнике длинного рыцарского меча.
Волосы торчали белобрысым ежиком над лицом гладким, чисто выбритым и
чеканным, как из металла. Но он улыбался.
Светловолосый поддел ногой один из кошельков шведов и отбросил его к
хозяевам, потом отбросил и другой.
- Он вам не достанется, - раздалась во внезапно наступившем молчании
его спокойная норманнская речь. - Ни один из них. Это священники
Христовы, и они находятся под моей защитой. Под защитой Ордена Копья, -
неожиданно тихо добавил он и обвел рукой вокруг. Шеф увидел, что
поблизости стоит с дюжину людей, одинаково одетых и вооруженных. Их было
больше, чем шведов. Но за событиями наблюдали добрых две сотни
норманнов, тоже хорошо вооруженных.
Если они бросят общий клич против христиан... Или же люди короля
Хрорика решат защитить свободу торговли...
- Мы заплатим за одного из них, - сказал светловолосый примирительно.
- Восемь унций. Христианские деньги так же хороши, как и языческие.
- Десять унций, - перебил цену предводитель шведов. Распорядитель
торгов вопросительно посмотрел на светловолосого.
- Двенадцать унций, - проговорил тот раздельно и выразительно.
Двенадцать унций, и я не стану спрашивать, как к вам в руки попал
христианский священник - и для чего христианский священник нужен этим.
Двенадцать унций, и считайте, что вам повезло.
Швед потянулся рукой к своему топору и сплюнул на землю.
- Двенадцать унций, - сказал он, - и ведь деньги людей Одина лучше,
чем деньги бритых христианских кастратов. Шеф почувствовал, что стражник
позади него дернулся, увидел, как ярл короля Хрорика шагнул вперед.
Швед, договорив, взмахнул топором, чтобы ударить. Но прежде чем кто-либо
из них завершил свое движение, в воздухе сверкнула сталь, послышался
хруст и судорожный вздох. Швед скрючился над торчащей из его туловища
медной рукояткой. Шеф понял, что светловолосый даже не пытался достать
меч, а вместо этого вытащил из-за пояса тяжелый нож и метнул его снизу.
Прежде чем эта мысль оформилась, незнакомец сделал три шага вперед и
застыл, направив острие своего длинного меча точно под кадык
работорговца.
- Мы договорились? - спросил он, бросив на мгновенье взгляд в сторону
растерянного ярла.
Продавец медленно и осторожно кивнул.
Светловолосый воткнул меч в ножны.
- Просто небольшая ссора между друзьями, - пояснил он ярлу. Торговле
не мешает. Мы с товарищами будем счастливы уладить это дело где-нибудь
за пределами города.
Ярл колебался, затем тоже кивнул, не обращая внимания на крики
шведов, склонившихся над телом своего предводителя.
- Плати деньги и забирай своего священника. И хватит шуметь, эй, вы
там. Когда хочешь кого-то обозвать, сначала научись поживей
поворачиваться.
Если недовольны, пожалуйста, можете драться. Но не здесь. Плохо для
торговли. Давайте, подходите, кто там следующий?
Когда христианские священники обнялись, а светловолосый вернулся в
кучку ощетинившихся оружием бойцов. Шеф почувствовал, что его толкают на
насыпь. На мгновенье паника охватила его, как актера, забывшего свой
ответ на неожиданную реплику. Затем, увидев суетящегося впереди Никко и
встревоженное лицо Карли позади, он вспомнил, что должен делать.
Он медленно начал стаскивать свою грязную шерстяную рубаху.
- Что тут у нас? - сказал распорядитель торгов. - Сильный молодой
мужчина, может выполнять простую кузнечную работу, продают его - ну,
какая разница, какие-то утконогие.
Шеф швырнул рубаху на землю, поправил на груди серебряный амулет Рига
и напряг мускулы, подражая поведению крестьянских батраков при найме.
Солнце высветило на его спине старые шрамы от порок, порок, которым
много лет назад подвергал его приемный отец.
- А он послушный? - выкрикнул кто-то. - Он совсем не выглядит
послушным.
- Раба можно сделать послушным, - закричал Никко, стоявший рядом с
распорядителем торгов. Шеф задумчиво кивнул, подходя к ним ближе. При
этом он аккуратно расправил пальцы левой руки и сжал их в кулак, большим
пальцем прикрывая второй сустав, как показывал Карли. Это должно
смотреться драматично. Не толкотня и не возня.
Выдвинув вперед левую ногу согласно наставлениям Карли, он нанес
левой рукой короткий боковой удар, подкрепляя его всем весом тела и как
бы стараясь ударить кулаком за свое правое плечо. Левый хук пришелся не
в челюсть Никко - Карли не советовал это начинающим, - а в его правый
висок.
Грузный мужчина, не ожидавший удара, сразу же рухнул на колени.
Шеф тут же схватил его за ворот, поднял на ноги и развернул лицом к
толпе.
- А вот утконогий, - крикнул он по-норманнски. - Болтает много. Ни к
чему не пригоден. Сколько за него дадите?
- А я думал, это он тебя продает, - раздался голос. Шеф пожал
плечами.
- Я передумал, - он обвел взглядом толпу, стараясь заворожить ее
своим единственным глазом. Что делает раба рабом? В конце концов, только
его согласие. А раба, который вовсе не согласен, вовсе не подчиняется,
можно убить, но он не стоит ни гроша. На краю рынка он заметил небольшую
стычку, это сын и племянники Никко пытались подоспеть на помощь, но
Карли со сжатыми кулаками загородил им дорогу.
- Ладно, ладно, - зарычал ярл в самое ухо Шефу. - Я вижу, что из вас
двоих ни одного не продашь. Но я тебе вот что скажу - ты все равно
должен заплатить сбор, а если не сможешь заплатить, ваши жизни и будут
платой.
Шеф огляделся. Опасный момент. Он рассчитывал, что увидит дружеское
лицо несколько раньше, если только встреченные на дороге датчане
разнесли весть. Теперь ему придется самому договариваться с ярлом. У
него в собственности остались только две вещи. Одной рукой он сгреб
серебряный амулет - это последняя надежда. А предпоследняя?
Копье "Гунгнир" воткнулось в дерн у его ног. Кар-ли, сияя и потирая
костяшки пальцев, радостно помахал ему рукой. Шеф начал вытаскивать
копье, чтобы показать презрительному ярлу руническую надпись на нем и
попробовать сторговаться.
- Если одноглазый продается, - раздался голос, - я его куплю. Я знаю
кой-кого, кому он очень нужен.
С похолодевшим сердцем Шеф повернулся на голос. Он надеялся, что
опознавший его - друг. Он не забывал о возможности, что это враг, но
рассчитывал, что сторонники Рагнарссонов, все уцелевшие из тех, кого он
знал в Великой Армии, находятся с флотом Рагнарссонов в море на другой
стороне Дании. Он не учел свободу объединений в мире у викингов, одни
уходили, другие приходили, и так без конца.
Это был Скули Лысый, который командовал осадной башней, штурмуя год
назад стены Йорка вместе с Шефом, но затем связал свою судьбу с
предавшими их Рагнарссонами. Сейчас он вышел из толпы, и вплотную вслед
за ним сомкнутым строем шла команда его корабля.
В тот же самый миг какой-то внутренний сторож подсказал Шефу, что на
него неотрывно смотрит еще один человек. Он повернулся и встретился с
непримиримым взглядом черных глаз. Узнал их сразу же. Черный дьякон
Эркенберт, которого он впервые увидел в момент казни Рагнара в змеиной
яме, а в последний раз - входящим на борт судна после разгрома
крестоносцев при Гастингсе. Он стоял рядом с недавно спасенным
священником в черной рясе, быстро что-то говоря светловолосому германцу
и показывая на Шефа рукой.
- Скьеф Сигвардссон Ивароубийца, - ухмыляясь, произнес Скули уже в
нескольких шагах от Шефа. - Я готов заплатить за тебя больше рыночной
цены.
Я рассчитываю, что братья Ивара оценят тебя на вес серебра.
- Если сможешь взять, - рявкнул Шеф, быстро отступая и высматривая
стену, к которой можно было бы прислониться спиной. Он понял, что Карли
вместе с ним. Тот вытащил свой меч, перекрывая нарастающий гул боевым
кличем. Шеф сразу увидел, что Карли забыл все, чему его учили, и держит
оружие как рубщик тростника. Если напряжение прорвется, Карли не
продержится и пяти ударов сердца.
Теперь в поле зрения Шефа оказался и светловолосый германец, тот тоже
вытащил меч, а его люди старались отгородить собой Шефа от Скули.
Белобрысый тоже что-то кричал о цене. В отдалении суетились рабы и
торговцы, одни собирались унести ноги, а другие - присоединиться к той
или иной стороне.
Стражники короля Хрорика, оставшись не у дел из-за внезапно
схлынувшей толпы покупателей, пытались построиться клином, чтобы
врезаться в середину назревающей драки.
Шеф сделал глубокий вдох, взвесил на руке свое копье. Он пойдет прямо
на Скули, а потом попытает счастья с Эркенбертом и христианами. Но
сначала - один акт милосердия. Он повернулся, собираясь оглушить ничего
не подозревающего Карли древком копья. Если крепыш будет валяться на
земле, его, может быть, никто не станет убивать, не то что в случае,
