дороги, а в долгие зимы лыжники могли бегать по снегу быстрее лошади,
скачущей галопом. И все же бывало легче два дня идти в обход по морю,
чем лезть через отвесные скалы высотой до десяти тысяч футов. В Норвегии
все-таки было проще размежеваться, чем объединиться.
Тем более что на каждом из тысяч фьордов имелась корабельная верфь, и
нетрудно было набрать в свой флот младших сыновей, которые ссорились
из-за каждого акра отцовских наделов. В этой стране маленьких королевств
и недолгих союзов сорок лет назад жил-был король по имени Гутрот. Он
царствовал в Западном Фолде, в земле, расположенной к. западу от
огромного фьорда, который ведет к городу Осло и отделяет основную часть
норвежских земель от Швеции. Правил он не лучше, а то и хуже, чем его
соседи и соперники - короли в Восточном Фолде, в Ранрике, Раумрике,
Хедемарке, Хеделанде, Тотене, Акершусе и так далее. Его подданные,
числом в несколько десятков тысяч, что составило бы население доброго
английского графства, прозвали его Охотник, из-за его любимого занятия -
умыкать женщин, увлечения трудного и опасного даже для короля в стране,
где любой захудалый мужичонка мог похвастаться собственным копьем,
топором и участием в полудюжине морских походов викингов. Но Гутрот не
унимался. И вот наконец, его первая жена Турит, дочь короля
Рогаландского, умерла, измучившись из-за измен мужа и связанных с ними
неприятностей и убытков. Гутрот сразу же вознамерился жениться второй
раз. Он положил глаз на дочь короля в маленьком соседнем королевстве
Агдир, состоявшем из единственного городка и кучки деревень. Это была
Аза, дочь Хунтьофа Сильного, девушка красоты несравненной. Гутрот
надеялся, что ее красота сможет вернуть его в дни давно утраченной
юности. Но Хунтьоф Сильный отказал Гутроту, добавив, что его дочь
обойдется без того, чтобы обнюхивать постели других женщин в поисках
своего мужа. Уязвленный отказом и оскорблением, Гутрот совершил
единственный за свою жизнь подвиг, достойный упоминания среди
повседневных развлечений короля воинственного народа: он собрал своих
людей и на лыжах совершил набег на соседний Агдир темной зимней ночью
после праздника Юле, когда противник все еще спал под воздействием
праздничного эля. Он убил Хунтьофа Сильного в честной схватке в дверях
спальни, хотя нельзя отрицать, что Гутрот был полностью подготовлен, а
Хунтьоф наполовину пьян и совершенно не одет. Затем схватил Азу,
привязал к саням и так и увез к себе в Западный Фолд. Там жрецы справили
свадебный обряд, и Аза волей-неволей попала в спальню.
Ее красота оправдала надежды Гутрота, и спустя девять месяцев родился
их сын Хальвдан, позже прозванный Черным за цвет волос и за приступы
гнева.
Гутрот постепенно собрался с духом и перестал на ночь привязывать
руки Азы к постели, зная, что женщина с ребенком, которого нужно
пестовать, более чувствительна и меньше мечтает о мести. Но все-таки
следил, чтобы нож, которым она чистит яблоко, не имел острия и способен
был разрезать только мягкий сыр.
Однако он забыл, что женщина может распоряжаться мужчинами так же
легко, как сама собою. Как-то темным вечером в праздник Юле, ровно через
год после смерти отца Азы, Гутрот осушил огромный рог зубра, который
держал на своем столе без подставки, чтобы пить пиво в один присест, и
вскоре вывалился, шатаясь за дверь, чтобы помочиться на снег. И пока его
рука шарила в штанах, пока он не успел еще облегчиться, из-за угла
королевского дома выскочил молодой парень и, проткнув живот короля
копьем с широким лезвием, тут же скрылся на лыжах. Гутрот успел еще
рассказать о прощальном напутствии убийцы: "Кто убивает пьяных, должен
всегда оставаться трезвым", и умер, все еще пытаясь опорожнить мочевой
пузырь.
У Гутрота от его первой жены Турит остался законный наследник,
крепкий восемнадцатилетний парень по имени Олаф. Люди думали, что он
захочет умилостивить дух своего отца, похоронив вместе с ним королеву
Азу, и расчистит себе место, бросив своего единокровного брата Хальвдана
в лесу на съедение волкам. Но он этого не сделал. А на все недоуменные
вопросы которые, между прочим, свидетельствовали, что его не боятся так,
как должны бояться короля, раз осмеливаются спрашивать, - он отвечал,
что ему приснился вещий сон. В нем он видел огромное дерево, растущее из
чрева его мачехи, дерево с кроваво-красными корнями, белым стволом и
зелеными листьями, осенявшими всю Норвегию и даже весь мир. Поэтому он
понял, что сына Азы ждет великое предназначение, и не следует гневить
богов и навлекать на себя несчастье, пытаясь воспрепятствовать судьбе.
И Олаф пощадил свою мачеху и взял под защиту своего сводного брата,
но с этого времени сам почти ни в чем удачи не знал, а люди говорили,
что он отвернулся от собственной удачи. В последующие годы его затмил
своими победами Хальвдан, сын Азы, который отхватил себе королевство
около фьорда в Восточном Фолде. А единственный сын Олафа, Рогнвальд,
которого прозвали Великодушным за его отвагу и покровительство поэтам,
умер, когда полученная в случайной стычке пустяковая царапина
воспалилась и оказалась не по силам даже врачевателям Пути.
Хальвдан же, наоборот, не только отвоевал новое королевство в
Восточном Фолде, которым честно поделился со своим прежним опекуном, а
также королевство своего деда - Агдир, но еще и нашел себе жену, которую
даже высокомерная королева Аза не могла презирать, как презирала всех
остальных женщин. Это была Рагнхильда, дочь короля Сигурда Рингерикского
Оленя. Как и Аза, она тоже лишилась отца, но не из-за Хальвдана. В горах
они наткнулись на засаду одного горного вождя, дикаря и берсерка по
имени Хаки. Несмотря на все свое берсеркство. Хаки убил Сигурда не
раньше, чем получил три раны и потерял левую руку, из-за чего и вынужден
был проваляться всю зиму, не в достоянии попользоваться захваченной
девственницей. Как раз в то время, когда Хаки пора было бы уже
достаточно оправиться для этого дела, Хальвдан нанес первый удар в духе
своего отца. Он взял с собой в горы пятьдесят отборных молодцов и ночью
поджег дом Хаки. Рагнхильда выскочила навстречу своим спасителям, они ее
подхватили и помчались по заснеженному озеру. Когда погоня добралась до
озера и обнаружила, что саней с упряжкой северных оленей и след простыл,
Хаки понял, что никогда их не догонит и никогда не сможет пережить
позора, потеряв и руку и невесту. Он сам бросился на меч, чтобы в
Вальгалле воскреснуть целым и невредимым. Так Хальвдан получил самую
обворожительную невесту Севера и единственную, что могла бы нравом
сравняться с будущей свекровью, и сделал это в самый последний момент,
когда она еще была, несмотря на свое двусмысленное положение,
девственницей - по крайней мере, в это он всегда свято верил. Вскоре она
тоже родила сына, Харальда, которого в противоположность отцу прозвали
Светловолосым.
Таков был ряд правителей Западного Фолда в те времена, когда жрецы
Пути осели здесь и сделали торговый город Каупанг своей штаб-квартирой:
сначала король Гутрот, потом король Олаф, потом король Олаф и король
Хальвдан вместе, причем Харальд Светловолосый был единственным
наследником их обоих.
И столь же значительными, как любой из этих мужчин, были королева
Аза, мать Хальвдана, и королева Рагнхильда, мать Харальда.
***
Сидя на скамье перед открытом окном дома в Гедебю, дьякон Эркенберт
старательно записал имена обоих - короля Хальвдана (Черного) и короля
Олафа (Эльфа Гейрстата, что бы это ни означало) и добавил названия их
королевств:
Восточный Фолд и Западный Фолд, оба - части того целого, которое
называют Northr Vegr, Норвегия. Он не думал, что один из них и есть тот
человек, которого ему нужно найти. Олаф-Эльф, наверняка нет. В заметках
Эркенберта значилось, что это человек в возрасте за пятьдесят, известен
неудачливостью, хотя ему и посчастливилось сохранить свое королевство.
Но он также не встречался ни в одном из составленных Эркенбертом списков
- основанных, впрочем, лишь на ненадежной и неполной человеческой памяти
- списков тех, кто принимал и кто не принимал участие в великом набеге
на Гамбург, когда пропало Святое Копье Лонгинуса.
Другая кандидатура выглядит чуть получше. Его многие боятся и
уважают, что-то вроде великого завоевателя в масштабе мелких северных
стран, как говорят, он - главное в Норвегии препятствие для пытающихся
расширить свои владения Рагнарссонов. Его корабли охотно вступают в бой
и удерживают всех нарушителей границ на почтительном расстоянии. И все
же Эркенберт не считал, что Хальвдан подходит по всем статьям. Когда
Бруно поручил дьякону собрать всю доступную информацию о вождях, ярлах и
королях Скандинавии, чтобы попытаться определить, к кому могло попасть
Священное Копье, он распорядился учитывать три вещи. Во-первых, успех.
Во-вторых, связь с разграблением Гамбурга. В-третьих, неожиданное
изменение: успех, внезапно сменивший прежние неудачи, может
свидетельствовать о могучем влиянии святой реликвии лучше, чем что бы то
ни было. К Хальвдану это не относилось. Казалось, на свой путь к власти
он стал твердой ногой с самого рождения или, по крайней мере, с ранней
юности.
Против своей воли - потому что он не хотел ехать с заданием на Север,
а предпочел бы остаться в Кельне или Трире, или даже в Гамбурге, или
Бремене, раскрывая новые загадки довлеющего над королями рока, -
Эркенберт начал увлекаться интеллектуальными трудностями проблемы,
которую поставил перед ним графский сын Бруно.
- Кто-то должен знать ответ, - сказал Бруно. - Они просто не
подозревают, что знают. Спрашивай всех встреченных обо всем на свете.
Записывай все ответы. И посмотри, что будет вырисовываться.
Так Эркенберт и поступил. Он начал расспросы с нескольких людей,
обращенных Орденом в Гедебю - не очень ценные информаторы, по большей
части женщины и рабы, которые ничего не знали о делах сильных мира сего;
затем перешел к христианским священникам, которых Орден спас, а потом к
стражникам короля Хрорика, которые разговаривали с ним из вежливости, и
наконец щедрой рукой наливая южное вино, беседовал со шкиперами и
рулевыми приходящих кораблей, многие из которых сами были знаменитыми
воинами, не хуже шлюх разбирающимися в прихотях судьбы.
От дверей упала тень, и старший рыцарь Ордена Копья, сам Бруно,
протиснул в проем свои немыслимо широкие плечи. Он, как всегда, был щедр
на улыбку.
- На кого сегодня ставим? - спросил он. - Появились новые темные
лошадки на наших скачках?
Эркенберт покачал головой.
- Если, как ты говоришь, мы уже слышали ответ, значит, я не смог его
понять, - сказал он. - Под твою схему лучше всех по-прежнему подходит
тот человек, что убил Ивара и победил Карла. Он появился ниоткуда. Все
только и говорят о его подвигах и его удачливости. Он тесно связан-с
Вигой-Брандом, Брандом-Убийцей, который точно был тогда в Гамбурге.
Бруно с сожалением покачал головой.
- Я тоже так думал, - признался он. - Вплоть до того момента, когда
поговорил с ним. Он очень таинственный, и думаю, он может иметь со всем
этим что-то общее. Однако у него было только одно оружие, правда, копье,
но не то Копье. Слишком новое, другой формы, с вырезанными языческими
рунами, хотя я и не смог их прочитать. Думаю, ты вбил его имя себе в
голову и никак не хочешь с ним расстаться. Может быть, это и мешает тебе
узнать настоящего владельца. Расскажи мне побольше об этих языческих
королях.
Эркенберт пожал плечами и в который раз взялся за кипу своих
