Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Demon's Souls |#13| Storm King
Demon's Souls |#12| Old Monk & Old Hero
Demon's Souls |#11| Мaneater part 2
Demon's Souls |#10| Мaneater (part 1)

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Зарубежная фантастика - Гарри Гаррисон Весь текст 2817.46 Kb

Молот и крест 1-4

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 76 77 78 79 80 81 82  83 84 85 86 87 88 89 ... 241
он любимец Одина. Если бы Путь мог залучить его на свою сторону,  он  бы
приобрел могучего ратоборца.
   - Может быть, и так, - ответил  Виглик,  -  но  его  тварь  -  ворона
относится к нам, как к его врагам, убийцам его брата. Она  грозила  мне,
грозила всем нам, его местью. Однако я знаю, что ворона не сказала  всей
правды. Она кое-что утаила.
   - Что же?
   Виглик медленно покачал головой:
   - Это по-прежнему скрыто от меня. И несмотря на все, что  ты  сказал,
Вальгрим, я не думаю, что путь к победе в Судный День лежит через таких,
как Сигурд Рагнарссон, с его жестокостью и его жертвоприношениями. Нужен
не только великий ратоборец, чтобы победить Локи и отродье Фенриса. И не
кровь возвратит Бальдра к жизни. Не кровь, а слезы.
   Несмотря на весеннюю прохладу, лицо Вальгрима залилось краской - была
задета его честь, к тому  же  были  упомянуты  недобрые  имена  и  дела.
Сдержав себя, он спросил только:
   - А в конце, когда ты как будто вглядывался вдаль?
   - Вдали я увидел двух орлов. Первый вился над вторым, но потом второй
снова поднялся вверх. Я не видел, кто в конце концов победил.

Глава 5

   Дьякон Эркенберт сидел в поле на самом солнцепеке у  высокого  стола,
разложив перед собой чернила и пергамент. Близился к завершению занявший
почти весь день тяжкий труд. Тяжкий, но и благодарный. Эркенберт ощущал,
как его переполняет сознание собственной значительности, почтение,  едва
ли не благоговение, когда  он  перебирает  толстую  стопку  пергаментных
листов, строчка за строчкой исписанных именами: за каждым стоит  просьба
о принятии в ряды нового ордена,  основанного  архиепископом  Запада,  -
Ордена Копья, или, на их языке, Lanzenorden.
   За время долгого пути на север из Кельна в Гамбург Эркенберт осознал,
что существуют особые обстоятельства, благоприятствующие созданию Ордена
монахов-воинов именно здесь, в Германии. В его родной Нортумбрии, как  и
во  всей  пронизанной  родственными  связями   Англии,   таны,   которые
составляли костяк  любой  армии,  годились  только  для  одного:  удобно
устроиться на землях, пожалованных им королем. А затем  горы  своротить,
лишь бы не только удержать эти земли за собой,  как  бы  ни  стали  таны
стары, толсты и непригодны к воинской службе, но и  удостовериться,  что
поместья честь честью перейдут к их детям. Иногда они  посылали  сыновей
служить вместо себя, иногда стремились попасть  в  фавор  к  королю  или
духовенству, поддерживая их законы и любую хартию,  которой  требовалось
присягнуть тем или иным образом. И  хотя  они  делали  все  это  и  даже
посылали своих дочерей для похотливых услад некоторых магнатов, в Англии
вряд ли можно было найти клочок земли, на который не претендовал бы  сын
какого-нибудь аристократа, или сына аристократа, который в конце  концов
оказался бы не обманут в своих ожиданиях.
   Не так в Германии. Сословию воинов здесь не  разрешалось  оседать  на
земле и устраиваться с  удобствами.  Службу  необходимо  было  нести.  В
противном случае замену находили немедленно. Воину средних лет следовало
самому позаботиться о том времени, когда его держащая меч рука  ослабеет
- ведь его князь не считал, что обязан будет что-то  сделать  для  него.
Что касается сыновей воинов, многие из них не имели  никаких  надежд  на
будущее. И не зря, холодно подумал Эркенберт, при всех своих  заботах  о
чистоте крови они больше подобны смердам или  керлам,  чем  благородным,
ведь у них можно отобрать их собственность в любой момент.  Такие  люди,
благодаря их воинственности, толпами будут рваться в Орден, который даст
им, словно черным  монахам,  кров  и  товарищескую  поддержку  до  самой
смерти.
   И все же он и его товарищи не  имели  бы  такого  успеха  при  наборе
рекрутов, если бы не красноречие архиепископа Римберта. Десятки  раз  на
пути из Кельна в Гамбург Эркенберт слышал,  как  тот  скликает  толпы  в
каждом городе, где они останавливались, и слышал его проповеди.
   Архиепископ всегда вспоминал слова  евангелиста  Матфея:  "Я  посылаю
вас, как овец среди волков".
   Он  напоминал  слушателям,  как  Христос  запретил   апостолу   Петру
сопротивляться воинам, которые пришли за Ним  в  сад  Гефсиманский,  как
требовал от своих  учеников  подставлять  другую  щеку,  а  если  кто-то
заставляет их пройти с ним одно поприще, пройти два.
   Он развивал эту тему, пока на лицах его  воинственных  слушателей  не
появлялись признаки сомнения и неодобрения.
   И тогда он заявлял им, что сказанное Христом - истина несомненная. Но
что будет, если человек заставит тебя нести его ношу  одну  милю,  и  ты
добровольно пронесешь ее две  мили,  а  потом  он  вместо  благодарности
обругает тебя и  прикажет  нести  ее  еще  две  мили,  еще  десять,  еще
двадцать? Что, если ты подставишь другую щеку,  а  враг  ударит  по  ней
снова, и снова, и снова своим хлыстом, как пса?  Толпа  начинала  гневно
колыхаться и роптать, а Римберт кротко спрашивал слушателей о причине их
гнева. Разве то, о чем  он  рассказывал,  не  в  сотни  раз  меньше  тех
унижений и обид, которые они  терпят  от  северных  язычников?  И  тогда
Римберт говорил о  том,  чему  был  свидетелем  за  долгие  годы  своего
апостольского служения на Севере: изнасилованные дочери и жены, мужчины,
угнанные в рабство до  самой  смерти,  христиане  на  коленях  в  снегу,
оплакивающие свою судьбу - стать жертвоприношением для языческих богов в
Оденсе или Каупанге, или, хуже всего, в шведской Упсале. Когда  мог,  он
называл по имени мужчин и женщин именно из этого города или из этих мест
- запас душераздирающих историй он имел неисчерпаемый, и кто бы  его  не
имел, подумал Эркенберт,  после  тридцати  лет  служения  безнадежной  и
бессмысленной миссии обращения язычников. И когда  гнев  толпы  достигал
высшей точки, когда служивые воины в ней начинали  свирепеть,  потрясать
кулаками и кидать оземь свои кожаные шапки, Римберт бросал им то  самое:
"Я посылаю вас, как овец среди волков". Да, говорил он, шедшие  со  мной
добрые священники, из которых и десятой части не вернулось  домой,  были
агнцами - и агнцами они останутся. "Но с этих  пор,  тут  в  его  голосе
начинала звенеть сталь, - посылая овец своих, я прослежу, чтобы рядом  с
каждой овцой шли... нет, не  другая  овца,  и  не  волк.  Огромный  пес,
гигантский мастифф немецкой  породы,  в  крепком  шипастом  ошейнике,  и
следом за ним еще двадцать таких же. Вот тогда посмотрим,  как  северные
волки отнесутся к проповеди Агнца! Может быть, тогда они  расслышат  его
блеянье".
   И Римберт начинал шутить  и  играть  словами,  иногда  даже  подражая
голосу  овцы,  чтобы  позволить  слушателям   смеясь   освободиться   от
напряжения и ярости.
   А потом Римберт спокойно  и  неторопливо  излагал  им  свой  замысел.
Посылать миссию за миссией на Север, к  самым  дружественно  настроенным
языческим королям и князьям,  во  главе  каждой  миссии  образованный  и
благочестивый священник, как это и было всегда, но вот новое: священника
сопровождает   сильный   отряд   телохранителей,   людей    благородного
происхождения  и  рыцарского  звания,  без  жен  и  детей   или   прочих
привя-занностей, воинов,  хорошо  владеющих  мечом,  копьем  и  булавой,
умеющих править боевым конем одними лишь коленями и  кончиками  пальцев,
держа в одной руке щит, а в другой копье, - людей, которых даже северные
пираты обходят стороной, избегая распрей с ними.
   А потом, завоевав полное внимание слушателей, Римберт рассказывал  им
о Святом Копье, о том, что, когда оно вернется в Империю, вместе  с  ним
вернется и дух Карла Великого и снова  поведет  христиан  к  победе  над
всеми врагами. А сейчас помощники  архиепископа  готовы  выслушать  всех
соискателей и выяснить, достойны ли они вступления в Орден Копья.
   Поэтому Эркенберт и держал в руках толстую стопку листов  пергамента,
исписанных столбцами: имена претендентов, свидетельства их  благородного
происхождения - ведь простолюдина или сына простолюдина нельзя принимать
ни при каких обстоятельствах - перечни неслыханных богатств, которые они
готовы пожертвовать Ордену, и описания их личного оружия и  амуниции.  В
свое время некоторых вычеркнут из списков,  других  примут.  Большинство
вычеркнут.
   И многих - не из-за бедности или сомнительного происхождения, а из-за
испытания, которое устраивает для них  ваффенмайстер  архиепископа,  его
военный советник. Как только Эркенберт  записывает  данные,  претенденты
расходятся по обширному полю,  расположенному  у  деревянного  частокола
вокруг неоднократно разграбленного Гамбурга. Здесь они дерутся на  тупых
мечах и со щитами.  На  коне  проходят  сложную  полосу  препятствий,  с
чучелами, которых нужно  поразить  копьем.  Они  сходятся  в  рукопашной
схватке внутри ринга.  И  повсюду  ходит  седой  ваффенмайстер  или  его
старшины - наблюдают, сравнивают, запоминают имена.
   Эркенберт бросил взгляд  на  Арно,  советника  архиепископа  Гюнтера,
посланного во владения Римберта для наблюдения, оценки  и  доклада.  Они
дружелюбно улыбнулись друг другу. Один невысокий и темноволосый,  другой
высокий и светлый, оба любили поворочать мозгами и ревностно  относились
к делу.
   - Архиепископ легко сможет  набрать  свою  первую  сотню,  -  сообщил
Эркенберт.
   Прежде чем Арно ответил, раздался другой голос.
   - Теперь осталось только девяносто девять, - произнес он.
   Дьякон и священник из-за своих столов уставились на новоприбывшего.
   Рост его  был  невелик,  отметил  Эркенберт,  чувствительный  к  этой
подробности. Но у него были чрезвычайно широкие  плечи,  размах  которых
только подчеркивала его тонкая, прямо девичья,  талия.  Он  был  одет  в
кожаную  куртку  с  подбивкой,  какие  всадники  носят  под  кольчугами.
Эркенберт заметил, что в верхнюю часть жакета для  уширения  были  вшиты
вставки, аккуратно, но без всяких стараний подобрать цвет. Кроме  жакета
на нем была, кажется, только  фланелевая  рубашка  из  самых  дешевых  и
поношенные шерстяные штаны.
   Глаза у незнакомца пронзительно голубые, волосы такие же светлые, как
у Арно, но стоят ежиком. "Я видел лица опасные и  видел  лица  безумные,
подумал Эркенберт, вспоминая Ивара Бескостного. - Но более сурового лица
не  встречал".  Оно  казалось  высеченным  из  камня,  кожа   обтягивала
выпирающие кости. Шея с  бугром  сзади,  как  у  бульдога,  голова  даже
выглядит маленькой.
   Эркенберт обрел голос:
   - Вы это о чем?
   - Ну смотри, архиепископу нужно сто человек, я один, а сто без одного
будет - слышал про науку арифметику? - девяносто девять.
   От такого выпада Эркенберт вспыхнул.
   - Я слышал об арифметике. Но ты еще  не  принят.  Сначала  мы  должны
узнать твое имя и имена твоих родителей, и еще много других вещей. И  ты
должен проявить себя на глазах у нашего ваффенмайстера. В  любом  случае
сегодня ты уже опоздал.
   Он почувствовал  руку  у  себя  на  плече.  Арно  заговорил  мягко  и
озабоченно:
   - Ты совершенно прав, брат, но,  думаю,  в  данном  случае  мы  можем
сделать исключение. Этот юный herra известен мне, да  и  всем  нам.  Это
Бруно,  сын  Регинбальда,  графа  Мархеса.  Его  знатность,  безусловно,
позволяет ему претендовать на эту честь.
   Эркенберт раздраженно взялся за пергамент.
   - Превосходно. Если все  делать  как  полагается,  мы  должны  теперь
спросить об имуществе и доходах,  которые  претендент  намерен  передать
Ордену, - он  начал  писать.  -  Бруно,  как  сын  графа,  должен  быть,
естественно, Бруно фон..?
   -  Бруно  фон  ниоткуда,  -  последовал  спокойный  ответ.  Эркенберт
почувствовал, что его запястье перехвачено огромной неумолимой  ручищей,
мягко, но стальным зажимом.
   - Я у графа третий сын, земель не унаследовал.  У  меня  нет  ничего,
кроме моих рук, оружия и моего коня. Но позволь мне спросить кое  о  чем
тебя, малыш с  бумагами.  Ты  бойко  говоришь  на  "нишненеметском",  но
ручаюсь, ты не один из нас. И я ничего не слышал о твоем знатном роде. Я
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 76 77 78 79 80 81 82  83 84 85 86 87 88 89 ... 241
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама