она осталась невредима.
Рабочие покинули сцену вместе с машиной и своими инструментами,
Харли-Дэвидсон поклонился и тоже отошел. Свет померк, лучи юпитеров освещали
только громадный силуэт Пьюссанто. Силач побрел к стене. В мертвой тишине
постучал по ней пальцем и улыбнулся. Все утонуло во тьме, кроме стены и
богатыря.
Он прошелся по сцене, повернулся спиной к зрителям и постоял в
эффектной позе. Возбужденно рокотали малые барабаны, их дробь поднималась
волнующим крещендо и вдруг оборвалась, вмиг уступив место гробовой тишине.
Пьюссанто опустил голову, раскинул руки и ринулся на стену, сгибаясь на
бегу. И со всего маху врезался бритой макушкой в кирпичи.
Стена содрогнулась, пошла трещинами и рассыпалась. Под безумное
ликование зрителей Пьюссанто смахнул с черепа кирпичную крошку и поклонился.
Публика влюбилась в него без памяти, трижды вызывала на бис и, когда он
задержался за кулисами, долго шумела и рукоплескала. Мы с Анжелиной поняли:
сейчас что-то будет. И оказались правы. Это был экспромт.
-- Пьюссанто вас слышит и понимает ваши чувства, -- объявил инспектор
манежа. -- А потому, идя навстречу вашим пожеланиям, он исполнит небольшой
оригинальный номер.
Силач, вместо того чтобы вернуться на авансцену, сошел по ступенькам в
партер. Пожал несколько рук, вернее, позволил пожать его пальцы, довольно
улыбался, когда его целовали красивые дамы. Потом возвратился в первый ряд и
поклонился. И, кланяясь, схватил два привинченных к полу кресла. Одним
могучим рывком выкорчевал их и вскинул над головой.
Зрители хохотали, глядя, как бледные от страха мужчина и женщина в
поднятых силачом креслах судорожно вцепились в подлокотники и пытаются
улыбаться. Под звуки труб раздвинулся занавес, и Пьюссанто, держа своих
пленников над головой, взобрался на сцену. Повернулся и поклонился зрителям.
И принялся подбрасывать кресла с людьми, как гири!
Вопя от ужаса, пленники совершали сальто и снова, подхваченные ловкими
и могучими руками, летели вверх. Пятикратно продемонстрировав чудесную силу
и координацию движений, Пьюссанто целыми и невредимыми опустил свои жертвы
на сцену. Девушка поцеловала его, зрители пришли в неистовство. Стоявший
рядом со мной Харли-Дэвидсон закричал, но в оглушительном реве только мне
удалось расслышать его:
-- Пьюссанто! Ты заплатишь за эти кресла! Вычту из жалованья!
Униформисты вернули кресла в зал, а силач поклонился последний раз и
ушел за кулисы.
Крики смолкли, и туш сменился унылым похоронным маршем. Его
сопровождали пронзительные замогильные крики и маниакальный хохот.
Потускнели, а затем и вовсе погасли прожектора, а леденящие кровь вопли
звучали все громче. Появилось одинокое пятнышко синеватого света, в нем
стоял красивый мужчина в смокинге. Он поклонился зрителям и голосом,
исполненным угрозы, проговорил:
-- А вот и мы! "Межзвездное шоу уродов Гара Гуйля!" Прошу любить и
жаловать!
Он отошел в сторону, и место под прожектором занял четверорукий
зеленокожий артист в килте из шотландки и со спорраном, низко поклонился,
достал из споррана маленький белый череп с крохотными рожками и подбросил
вверх. Затем появился другой череп. Вскоре множество черепов замелькало в
синеватом луче над ловким четвероруким жонглером. Выглядело это классно, и
публика получила огромное удовольствие. Особенно когда уродец один за другим
отправил черепа в зрительный зал. Из-за них дрались и, завладев и
рассмотрев, поедали. Черепа оказались конфетами.
-- Приветствую вас, дорогие друзья, приветствую! Нынче вечером я с
вами. Я подарю вам трепет ужаса, дрожь отвращения и судороги экстаза! По
всей галактике собирал я доселе сокрытые от глаз почтеннейшей публики
капризы природы, и вот они перед вами. Любуйтесь или содрогайтесь от
омерзения, как пожелаете. В моей коллекции недоношенные недоумки и
помешанные помеси -- возможно, вы о них слышали, возможно, они вам снились.
Но если это были сны, дамы и господа, то сны кошмарные! Ужасающие наездники
ночи! И человек-улитка!
Занавес стремительно раздвинулся, и резкий свет юпитера залил существо
на сцене. В зале -- возгласы, крики. По вполне понятной причине. Уродец был
скрючен, изогнут в три погибели, наполовину скрывался в шипастой раковине.
Напуганный шумом, он еще глубже забрался в свое укрытие и пустился в
бегство. Вернее, медленно пополз по сцене, оставляя за собой полосу слизи.
Он двигался в мою сторону, и я, глядя в дико выпученные глаза, попятился.
"Это не человек! Это робот из псевдоплоти!" -- твердил я себе. Однако
мне невыразимо полегчало, когда он повернулся и пополз в обратную сторону.
Несомненно, создатель этой твари обладал самым извращенным воображением.
Затем публика весело приветствовала птицедевушку с недоразвитыми
крыльями вместо рук и ороговелым клювом. Особенное оживление вызвал ее полет
-- она вспорхнула на несколько футов. Были и другие уродцы. Публике все это
нравилось, а мне сии восторги немало поведали о нравах обитателей Феторра.
Показалось, что отвратительное зрелище несколько затягивается, и все же я
надеялся в глубине души, что оно никогда не кончится. Поскольку это с каждой
минутой приближало меня к сценическому дебюту. Удастся ли завоевать симпатии
зрителей? Теперь-то я знал, что им по вкусу, но, увы, слишком поздно
украшать свои номера кровью и слизью. Я мог предложить только фокусы простые
и чистые.
Следующие выступления миновали мое сознание. Я возился со снастями,
гармошкой перебрасывал карты из руки в руку. Подошла Анжелина, ведя на
золотой цепи Глориану, и, склонив голову набок, подозрительно посмотрела на
меня.
-- Как самочувствие? У тебя ужасный цвет лица.
-- Мандраж перед премьерой. Неужели ты не понимаешь, что мы впервые в
жизни выступаем на сцене? Что бы там ни утверждали наши лживые афишки.
-- Джим диГриз, на тебя это не похоже. Ты глядел в огромные жерла
пушек, в лица мелких злобных генералов, в морды гигантских хищных зверей, в
мрачные физиономии таможенников. И никогда не колебался. Хорош потеть!
Соберись, хлебни. -- Она достала фляжку лечебного бренди. -- И вспомни девиз
шоу-бизнеса.
-- Очутишься на сцене -- уймется дрожь в коленях! -- хором воскликнули
мы, и я сделал добрый глоток.
И вот мы готовы выйти на авансцену и слушаем, как разливается соловьем
доверчивый конферансье.
-- ...Нырнул с тысячеметровой башни в крошечную ванну с водой и остался
жив! В наручниках, опутанный цепями и запертый в стальной сейф, он был
сброшен в океан, несколько часов боролся за свою жизнь и нашел-таки путь к
спасению!
Боже, неужели я спятил, когда садился писать всю эту рекламную ахинею?
Гореть мне веки вечные на адской жаровне!
-- ...Без лишних слов представляю вам магистра магии, корифея
колдовства, властелина волшбы -- Могучего Марвелла!
Действуй спокойно, Джим, и ты успокоишься, твердил я себе. Не дергайся.
Я вышел на середину сцены, поклонился и едва не потерял дар речи.
Потому что прямо передо мной, в первом ряду, у прохода сидел мой сын Боливар
и хлопал, как очумелый. А ведь он должен находиться во многих световых годах
от Феторра!
К счастью, говорить мне и не требовалось. Я повернулся и дал Анжелине
знак выходить. Что она и сделала с непередаваемой грацией под шквал
аплодисментов. Оставалось лишь гадать: либо аборигены обожают свинобразов на
золотых цепях, либо они в таком же восторге, как и я, от Анжелины.
Не возьмусь описать свои действия в те минуты -- со мной приключилось
что-то вроде трупного окоченения. Слава Богу, я ничего не уронил. В нужные
моменты публика ахала или смеялась. Анжелина своевременно подавала мне
аксессуары, кричала, когда я укладывал ее в ящик и распиливал пополам,
собирала клочки бумаги при фокусе с чтением мыслей, плавала в воздухе. И
вдруг Анжелина с Глорианой на поводке оказалась передо мной. Я понял, что
наступил черед последнего фокуса -- с исчезновением.
-- Глядите и восхищайтесь! -- прокричал я. -- Красавица и чудовище. Они
из плоти и крови, но это -- пока. Умоляю, молчите, ведь достаточно малейшей
оплошности, малейшей ошибки, малейшей невнимательности, и все может
закончиться даже не провалом, а неописуемой катастрофой! Глядите! Они входят
в клетку! А сейчас неподражаемая Анжелина пристегнет свирепого свинобраза к
полу тяжелыми замками и цепями. Видите, все уже готово. А вы готовы? Да,
похоже на то. А теперь волшебное слово -- моносодиумглютамат!
Упал и через миг поднялся покров. Анжелина с Глорианой исчезли. При
виде опустевшей клетки публика одобрительно заревела. Закрылся занавес, и я
вышел на авансцену раскланяться в последний раз. Боливар кинул букет цветов,
я поймал и едва заметным движением пальца указал сыну на кулисы. Он кивнул.
В уборной он оказался раньше меня и поцеловал воздух перед материнской
щекой, чтобы не испортить грим. Когда я вручал ей букет, она сделала изящный
реверанс.
-- От Боливара, -- сказал я.
-- И от Джеймса, Сивиллы и Сивиллы. Я обещал им позвонить, как только
вы закончите выступление. Это было поистине великолепно! Какой шикарный
свинобраз!
Глориана хрюкнула в знак согласия и подставила Боливару спину для
почесывания.
-- Можно поинтересоваться, что ты здесь делаешь? -- спросил я.
-- Разумеется, можно. Работаю в банке. Как только мы узнали, что вы
летите сюда, Джеймс пришпорил свою поисковую программу и создал на Феторре
базу данных, какая тебе и не снилась. Знаешь, сколько банков только в этом
городе? Сорок.
-- Верю. Где бабки, там и банки.
-- Самыми большими резервами располагает "Банкротт-Гейштесабвезед". Ты
о нем что-нибудь слышал?
-- Нет. А что, должен был? Название не из самых запоминающихся.
-- Мы покопались в его реквизитах, что было совсем не просто, и в конце
концов обнаружили: банк принадлежит твоему старому другу. Некоему
Имперетриксу фон Кайзеру-Царскому.
-- Кайзи?
-- Именно. Он же владеет "Первым межзвездным банком вдов и сирот", о
котором тебе говорил. По некой причине, известной только Кайзи, здешнему
банку полагается быть секретным. Я послал письмо, что мы намерены помочь
тебе в расследовании. И добавил, что это будет гораздо легче осуществить,
если среди сотрудников здешнего филиала "Вдов и сирот" появится наш человек.
Я надеялся, что твой наниматель достаточно влиятелен и сумеет организовать
мое назначение.
-- И ты получил работу? -- спросила Анжелина, всегда интересовавшаяся
карьерой сына.
-- О да. Ему так понравился мой опыт в банковском деле, что он назначил
меня менеджером.
-- Мой сын -- менеджер банка! -- Анжелина улыбнулась. -- Лишний повод
закатить вечером пирушку.
И тут зазвонил телефон. Боливар достал его из кармана, выслушал и
отключил.
-- Что-нибудь важное?
Мой сын кивнул. Мне казалось, что он слегка помрачнел.
-- Звонил ночной менеджер. Похоже, несколько минут назад "Вдов и сирот"
ограбили.
ГЛАВА 7
-- Мне надо вернуться в банк. -- Боливар направился к двери.
-- А мне надо идти с тобой. -- Я запрыгал на одной ноге, пытаясь
стащить брюки.
-- Нам всем сначала надо подумать, -- заявила самая практичная из нас
-- Анжелина. -- Ограбили банк. Охрана и полиция уже полностью изолировали
место преступления. А значит, нам нет смысла бегать кругами и хлопать
крыльями.
Рука Боливара застыла на дверной ручке.
-- Здравая мысль. -- Он вернулся и сел.
-- Ты -- яркий светоч мудрости в ночных потемках глупости. -- Я сел и
скинул туфли, что основательно облегчило процедуру снятия брюк. -- Пока я
