(хотя и не всеми сразу осознавалось), что война с массовым применением ядерного
оружия невозможна и победителей в ней не будет.
Как бы там ни было, но и после того, как высшие политические и военные
руководители приходили к выводу о невозможности достижения победы в ядерной
войне, это оружие, занесенное над человечеством как дамоклов меч, продолжало
оказывать огромное влияние на политику и военную стратегию, придавая им
определенную уверенность и одновременно сдерживая страх.
Например, если бы не угроза применения ядерного оружия, то Карибский кризис в
1962 г., может быть, не удалось бы решить путем переговоров. Опасный характер
современной войны сдерживает в определенной степени применение не только
ядерного, но и обычного оружия. Например, согласно докладу Бруклинского
института "Использование вооруженных сил США в качестве инструмента внешней
политики в 1946--1975 гг." США (кроме войн в Корее и Вьетнаме использовали свои
вооруженные силы для защиты своих национальных интересов в 215 случаях. И только
в 18 инцидентах (причем вне пределов противостояния Восток -- Запад!) открывали
огонь. В остальных случаях использование военной силы выражалось лишь в военном
присутствии или демонстрации силы.
Это, разумеется, не означало отказа от самих политических и стратегических
целей, но изыскивались новые пути их достижения.
Во-первых, некоторые ведущие государства разрабатывали методы политического и
экономического давления на другие государства, мешающие осуществлению их
государственных интересов, подрыва их изнутри, позволяющего добиться
политических целей и без применения военной силы.
Во-вторых, методом ведения локальных войн. И действительно, в период "холодной
войны" НАТО и Варшавский блок, возглавлявшие их две сверхдержавы стремились
теснить друг друга и расширять сферы влияния методом ведения локальных войн
(войны в Корее, Вьетнаме, на Ближнем Востоке, Афганистане и др.).
Еще с начала 60-х гг., когда у СССР появилась возможность нанесения ракетных
ударов по территории не только Западной Европы, но и США, многие политические
деятели и военные теоретики стали поднимать вопрос о необходимости отказа от
концепции тотальной войны и переходу к ограниченным локальным войнам.
В конечном счете США и страны НАТО приняли "стратегию гибкого реагирования",
которая ориентировалась не только на мировую ядерную войну, но и предусматривала
широкий диапазон войн и военных конфликтов без применения ядерного оружия. В
связи с этим был взят курс на значительное увеличение сил общего назначения, и в
период с 1961 по 1968 гг. общая численность вооруженных сил США увеличилась с
2,5 до 3,5 млн чел., количество дивизий сухопутных войск и морской пехоты -- с
14 до 24. Да и в других ядерных державах обычные вооружения составляли около 80%
всех военных расходов, в них были задействованы не менее 90% численности личного
состава вооруженных сил. Постепенно ядерное оружие стало средством
стратегического сдерживания, а не оружием поля боя. Так что взвешенность и
осторожность Жукова и в этом вопросе оправдались. В 1972 г. он окончательно
сформулировал свой вывод: будущая ядерная война просто невозможна.
В.В. Карпов в своей книге о Жукове пишет, что "ход событий показывает, как это
ни прискорбно, наши стратеги, и Жуков в их числе, не уловили, не поняли новые
замыслы противника", направленные на подрыв СССР изнутри, в том числе путем
навязывания гонки вооружения. Этот вопрос значительно сложнее, чем
представляется упомянутому автору и требует отдельного рассмотрения. Здесь есть
смысл кратко сказать об этом лишь в той степени, в какой это касается
Г.К.Жукова.
Владимир Васильевич приводит слова генерала Монтгомери, который, выступая на
одной из конференций в 1956 г., сказал следующее: "мы можем, конечно, создать
вооруженные силы и разгромить Восток в войне. Но что хорошего принесет эта
победа, если на Западе восторжествует коммунизм? Борьба между Востоком и Западом
-- это борьба за умы и сердца людей... Этот вопрос больше политический, чем
военный." (Курсив мой -- М.Г.). Но все дело в том, что наши тогдашние противники
занимались не только подрывными действиями, они наращивали гонку вооружений и
всерьез готовились к войне. В докладе начальника штаба армии США генерала М.
Тейлора было сказано: "Безопасность страны может быть достигнута путем создания
сил устрашения, предусмотренных национальной военной программой, которая
предусматривает... поддержание военной мощи, способной устрашить любого
противника в воздухе, на земле и на море. Эта мощь должна быть настолько гибкой
и многосторонней, чтобы ее можно было успешно применить в любом военном
конфликте". Стратегия "устрашения" означала прежде всего наличие мощных ядерных
сил и обычных средств вооружения. Следовательно, руководству СССР противостоять
планам США можно было действуя по двум направлениям: первое по линии
политической, экономической и идеологической; второе -- иметь свои
соответствующие силы устрашения. Не могла же наша страна оставаться безоружной в
условиях, когда американцы форсированно создавали свое ракетно-ядерное оружие и
усиленно совершенствовали обычные виды вооружения. И планы "Дропшот", "Сиоп" и
другие разрабатывались не для военной игры, а для реального осуществления. И это
могло бы случиться, если бы Советскому Союзу нечего было противопоставить
ядерному шантажу. Хотя теперь уже стало очевидно, что не во всем нам надо было
залезать в диктуемое нам русло (гонки вооружений), ошибок из-за недальновидности
военного руководства и вследствие того, что ВПК превратился в государство в
государстве, было немало. Но главное состоит в том, что на том направлении, за
которое отвечали Жуков и его преемники (вместе с политиками) -- стратегический
паритет и "устрашение" были достигнуты. И маршал Н.В. Огарков имел все основания
сказать В. Карпову: "Мы одержали крупнейшую стратегическую победу -- спасли свою
страну и весь мир от ядерной катастрофы". На направлении же, за которое отвечали
только политики, получилось хуже некуда. И если уж говорить на эту тему
серьезно, что должен был и мог сделать Жуков? Предположим, он разгадал и
правильно оценил планы Запада по подрыву СССР изнутри. Что делать? Первое. Можно
и нужно было сокращать до определенного предела вооруженные силы, военные
расходы, что в те годы отчасти делалось. Именно с 1956--1957 гг., когда он был
министром обороны, началась новая 5--6-летняя полоса сокращения численности
армии и флота. В 1955--1958 гг. их численность была сокращена с 5763 тыс. до
3623 тыс. человек, т.е. на 2140 тыс. человек. Делалось это, разумеется по
решению политического руководства, но исполнителем был Жуков. По его же решению
в 1955 г. было упразднено корпусное звено управления и некоторые другие
излишествующие звенья, позволившие сократить численность управленческого
аппарата. Вместе с сокращением численности повышались качественные параметры
строительства и подготовки вооруженных сил. В этом отношении делалось и многое
другое.
Второе. Для успешного противостояния новым политическим и стратегическим планам
США требовалось повышать эффективность экономики. Однако нельзя не учитывать,
что в те годы, когда Жуков был еще у власти, советская экономика функционировала
совсем неплохо. За короткий срок было восстановлено разрушенное войной народное
хозяйство, и оно развивалось довольно динамично. Наша страна вступила в эпоху
атома, сверхзвуковых скоростей, ракетостроения и космических полетов. Правда,
намечалось уже технологическое отставание. В последующие, так называемые
"застойные" годы и других успехов становилось все меньше. Наши лидеры, будучи не
способными приобрести новые лавры, все больше довольствовались и украшали себя
лаврами победы в минувшей войне. По-прежнему плохо жили наши люди-победители.
Георгий Константинович, побывав после войны в своей деревне Стрелковке, пришел в
ужас от запущенности и бедности. Он спросил земляков:
-- Что же так плохо живете, как нищие.
Ему отвечали:
-- Мы и есть нищие. После войны еще не обустроились -- не избы, а чуланы.
Огороды порезали, коров отняли.
Все, что им мог сказать Жуков:
-- Возьмите мой дом, пользуйтесь.
Рассказал он об этом председателю президиума Верховного Совета СССР
К.Е.Ворошилову и попросил его рассказать Хрущеву, до чего дошла деревня. "А он
мне, -- рассказывает Жуков, -- нет, я хочу, чтобы меня похоронили на Красной
площади". Вот такие пошли революционеры... Что еще мог сказать Жуков?
Для радикального преодоления слабости внутренне себя не стимулирующей плановой
экономики нужны были коренные экономические преобразования. Мы до сих пор не
можем к этому прийти. Во времена Жукова эта сторона дела вообще не была
осознана. Даже сравнительно умеренные экономические реформы А.Н. Косыгина были
похоронены. А без радикальных экономических преобразований мы рано или поздно
все равно оказались бы в тупике, даже если бы не было подрывных действий извне.
Третье. Нужно было менять не только внутреннюю, но и внешнюю политику, покончить
с глобальной конфронтацией и в целом с "холодной войной".
В 1955 г. в Женеве в беседе Жукова с Эйзенхауэром отчасти речь шла и об этом.
Георгий Константинович говорил: главное сократить вооруженные силы и
ликвидировать атомное оружие, положить конец военным блокам.
Эйзенхауэр признавал необходимость этого. Но все сводил к вопросам контроля и
инспекции, считал нужным решать этот вопрос постепенно. А тогда и атомное оружие
и блоки были еще в зачаточном состоянии и избавляться от них было бы легче, чем
в последующие годы. Допустим, что Жуков после беседы с Эйзенхауэром вышел бы с
предложением к политическому руководству страны о коренном изменении всей нашей
политической и военной стратегии. Нетрудно себе представить как это было бы
воспринято... В чем тогда должно было выразиться, как об этом пишет В. Карпов,
понимание "нашими стратегами и Жуковым новых замыслов противника"?
Сделаем еще одно фантастическое допущение и представим себе, что предложения
Жукова были бы приняты и началось их осуществление. Что бы тогда было? Об этом
можно судить по тому, что мы сегодня имеем. Советского Союза и "советской
военной угрозы" нет и в помине. Распущен Варшавский договор. В новой России
строится, как говорят, правовое демократическое государство с рыночной
экономикой. А на Западе в ответ на эти шаги мало что изменилось. Мы не имеем
даже нормальных торговых отношений. НАТО и другие структуры остались, Россию
вновь провоцируют теперь уже намерениями расширения НАТО и другими подобными
акциями. Наша страна так и не избавилась от вечной презумпции виновности: сильна
она или до предела ослаблена -- все равно кому-то угрожает.
А очень четкий ответ на все эти "загадочные" вопросы был дан в Фултонской речи
У. Черчилля в 1946 г. смысл которой, как правильно пишет В. Карпов, сводился к
следующему: признайте наше господство добровольно -- и тогда все будет в
порядке, в противном случае неизбежна война. Для сегодняшнего дня не менее
определенный ответ дан в Национальной стратегии США, главная цель которой
состоит в том, что в мире не должно быть другого государства, способного
соперничать и конкурировать с американцами. Таковы сегодня национальные
стратегические интересы США и не считаться с ними нельзя. Но одновременно
существуют и национальные интересы России не только как желания и цели тех или
политиков (которые могут меняться), но прежде всего как выражение объективных
политических, экономических и духовных потребностей страны и народов, от
существования которых зависит выживание России как сильной великой державы,
определяющих устойчивые долгосрочные ориентации ее развития.
Рассуждения насчет того, что она уже не может быть великой, не состоятельны. Она
может быть только такой. Иначе России как таковой просто не будет. Будет что-то
иное. Ибо в противном случае невозможно сохранить ее целостность и существующую
форму государственности и обеспечить стабильность на всем евро-азиатском
