Некоторые деятели и военные теоретики полагали, что основным законом военного
искусства является правильный выбор направления главного удара или неравномерное
распределение сил и средств, сосредоточение их на решающих направлениях.
Исторический опыт свидетельствует, что все эти факторы, закономерности, из
которых вытекают соответствующие принципы военного искусства, играют важную
роль, правильный их учет во многом способствует успеху в вооруженной борьбе. Но
если в ряде случаев вопреки им одерживаются победы или случаются поражения, они
не могут считаться основным законом военного искусства. Ибо в основном законе
должны переплетаться и находить отражение все причины и следствия, все процессы
и явления, определяющие ход и исход вооруженной борьбы в любом масштабе. Степень
и полнота их учета оказывают решающее воздействие на успех или неуспех военных
действий.
Изучение прошлого опыта, истоков и причин многих побед и поражений в Великой
Отечественной войне и особенно полководческого искусства маршала Жукова
позволяет сделать вывод, что основным законом военного искусства является
максимальное соответствие решений командующих, командиров и действий войск (сил)
конкретным условиям обстановки, обеспечивающее наиболее эффективное выполнение
военных задач.
Это предполагает:
1) наиболее полное выявление и учет всех сторон и конкретных условий,
сложившейся обстановки, и прежде всего политических целей и экономических
возможностей;
2) выработку вытекающих из особенностей обстановки решений и способов действий;
3) своевременное доведение задач до подчиненных, организацию их выполнения и
всестороннее обеспечение военных действий с тем, чтобы использовать все выгодные
и нейтрализовать отрицательные для своих войск моменты;
4) проведение в жизнь решений и поставленных задач, своевременное реагирование
на изменения обстановки. Поскольку в современной вооруженной борьбе динамизм
резких, быстрых и неожиданных изменений обстановки все больше возрастает, то
управление войсками (силами) во многом сводится к тому, чтобы постоянно
приводить свои решения и способы действий в соответствие с изменяющимися
условиями ведения боя и операции. Причем речь не идет о реагировании на стихийно
складывающую обстановку, а требуется постоянное влияние на нее в нужном
направлении путем обмана, дезинформации противника, применения неожиданных для
него действий, навязывания своей воли, сохранения за собой инициативы, а также
стимулированием действий своих войск.
Чем талантливее полководец, тем больше степень его влияния на обстановку -- не
только на свои войска, но и противника. Например, переход наших войск летом 1943
г. к стратегической обороне по настоянию Жукова позволил навязать противнику
выгодный для советских войск и невыгодный для него способ действий.
Каждый бой, операция, война уникальны и неповторимы по условиям обстановки и
поэтому творческими, уникальными, неповторимыми должны быть и соответствующие
сложившимся условиям решения и способы действий, как это, например, было у
маршала Жукова во всех проведенных им операциях.
Внимательное изучение не только явных, но и многих скрытых подспудных
особенностей сложившейся обстановки с учетом тенденций ее развития, выявление
всех ее позитивных и негативных элементов, наиболее полное раскрытие сильных и
слабых сторон противника, возможностей своих войск, местности, умение
максимально полно извлечь из всего этого выгоды для себя и обратить в ущерб для
противника, нейтрализовать или найти способы преодоления негативных условий --
все это является важнейшим критерием эффективности принимаемых решений и
предпринимаемых способов действий.
Но на войне обе стороны стремятся использовать благоприятные элементы обстановки
для себя и поставить противника в невыгодное положение. В сражении при Каннах из
двух римских консулов-полководцев, противостоявших Ганнибалу, Павел Эмилий был
убит, а рекомендовавший ошибочное решение о наступлении и ответственный за
поражение Теренций Варрон бежал с поля сражения. В связи с этим Шлиффен заметил,
что "совершенное воплощение сражения при Каннах лишь очень редко встречается в
военной истории, ибо для него необходимы, с одной стороны, Ганнибал, с другой
Теренций Варрон, которые оба по-своему содействуют достижению великой цели".
А. Свечин в труде "Стратегия" по этому поводу писал: "...каждый вождь, разумно
руководящий операцией, может рассчитывать найти в лице своего партнера одного из
идейных потомков Теренция Варрона. Племя горе-полководцев неистребимо".
В 1942 г. Манштейн не смог бы так легко расправиться с советскими войсками в
Крыму, если бы ему не "помогал" генерал Козлов и особенно такой "идейный
потомок" Варрона, как Л.З. Мехлис. Но как только тот же Манштейн попадал против
Р. Малиновского под Сталинградом, Г. Жукова, А. Василевского, Н. Ватутина и И.
Конева под Курском или Корсунь-Шевченковым, он сам оказывался на положении
Варрона. Когда обе стороны действуют сообразно сложившейся обстановке, может
произойти то, что случилось под Бородиным или осенью 1944 г. на Варшавском
направлении.
Сейчас, когда мы имеем документы и более полные данные о положении, состоянии и
намерениях противника и своих войск, в прошлых войнах можно разглядеть и
возможности принятия несколько иных решений и способов действия в той или иной
операции. Причем такой критический анализ прошлых боев и операций позволяет
видеть неисчерпаемые возможности по более глубокой оценке обстановки и
постижению всех ее нюансов. Но вместе с тем в военно-исторических исследованиях
никогда не следует упускать из виду, что полководцы и командиры исходили из
реальной действительности того времени. После войны на оперативно-тактических
занятиях и учениях было принято говорить, что решение того или иного командира
соответствует или не соответствует требованиям устава. Но решение по
определенной задаче не может и не должно соответствовать уставам или тем или
иным теоретическим положениям. Оно может быть жизненным только в том случае,
если учитывает все оттенки сложившихся условий, соответствует конкретной
обстановке и обеспечивает наиболее эффективное выполнение поставленной задачи.
Не случайно при изучении военного искусства выдающихся полководцев нередко
говорят, что Суворов, Наполеон, Фрунзе или Жуков в том или ином случае
действовали вопреки тому или иному в принципе правильному положению устава или
теоретическим установкам. В этом -- одно из проявлений их творчества и
новаторства.
Например, вроде бы существует совершенно правильное положение, требующее
максимально быстрого, стремительного развития наступления. Но почему Жуков в
одном случае в ходе завершения Висло-Одерской операции настойчиво добивается
согласия Сталина на продолжение наступления к реке Одер, а с выходом на этот
рубеж, вопреки требованию Верховного, доказывает необходимость временной
оперативной паузы с целью закрепления успеха, более надежного обеспечения своего
правого фланга и подготовки Берлинской операции? В том и другом случае он
исходит только из одного -- своеобразия обстановки и вытекающей из нее
оперативно-стратегической целесообразности. Самый страшный враг рационального
военного искусства -- это шаблон и догматизм. Сила военного искусства -- в
творчестве, новаторстве, оригинальности, а следовательно, в неожиданности
решений и действий для противника. Жуков как никто другой понимал эту суть
военного искусства и умел претворять ее в жизнь в каждый операции, которую ему
доводилось готовить и проводить. Важным средством обмана противника,
неожиданности действий, навязывания ему своей воли Жуков считал хитрость и
дезинформацию. Некоторые военачальники после войны, справедливо придавая большое
значение этим факторам, предлагали считать хитрость отдельным элементом решения
командующего, командира и специально его формулировать. Но хитрость должна быть
заложена в замысле решения в целом и органически входить во все его элементы:
время начала операции, неожиданность для противника направления главного удара,
оперативное построение и способы действий войск и др.
Иногда извращенно толкуются слова Наполеона: главное ввязаться в сражение, а там
видно будет. Смысл этого высказывания в том, что сразу с завязкой активных
боевых действий обстановка начинает быстро меняться и надо свои действия
сообразовывать не только с заранее намеченным планом, а прежде всего с учетом
действий противника, своих войск и вообще реально складывающейся обстановки.
Кстати, в 1815 г. под Ватерлоо Наполеон сам отошел от этого положения и, не
учитывая в полной мере условий местности, состояния дорог после проливных
дождей, рассчитывал на такие же темпы сосредоточения войск, подхода артиллерии и
резервов, как в нормальных условиях. Наряду с другими, это явилось одной из
причин его поражения.
Изложенный выше подход, наиболее наглядно характеризующий особенности
полководческого искусства Жукова, является и ключом к пониманию сути и
соотношения военной науки и военного искусства, о чем всегда спорили в военной
среде и продолжают спорить по сей день.
Военное искусство начинается там, где, с одной стороны, глубокие теоретические
знания и творческое их применение помогают командиру лучше видеть общую связь
происходящих явлений и увереннее ориентироваться в обстановке, с другой стороны,
командир, не сковывая себя общей теоретической схемой, стремится глубже
проникать в суть реально сложившейся обстановки, уловить ее выгодные и
невыгодные особенности и, исходя из их анализа, найти оригинальные решения и
способы действий, в наибольшей степени соответствующие данным конкретным
условиям обстановки и поставленной боевой задаче. Именно поэтому максимальная
степень соответствия решений и действий командующих, командиров и войск
конкретным условиям обстановки дает о себе знать на протяжении всей истории с
такой устойчивой закономерностью, так как именно в этом выражается главная суть
военного искусства, определяющая наиболее существенные и устойчивые связи,
соотношение объективных и субъективных факторов, внутренние движущие силы и
основные причины побед и поражений на войне.
Жуков считал самым опасным в военном деле и в подготовке военных кадров, когда
сложнейший процесс выработки решений подменяется поверхностным, отвлеченным
приложением теории к практике, когда решения не вытекают из анализа конкретных
условий обстановки, а извлекаются из теории. Б.М. Шапошников, выступая на
разборе маневров РККА в 1929 г., подчеркивал: "Ту ступень общей тактической
подготовки, которую мы теперь имеем, можно характеризовать как овладение общей,
чисто внешней схемой решения, общей схемой отдачи распоряжений, управления
войсками. Но настоящее творчество, настоящее искусство начинается там, где эта
общая схема (без сомнения, необходимая) не заслоняет, не стушевывает особенности
каждого частного случая, а помогает быстрее и увереннее эти особенности
понимать, а для каждого частного случая давать нечто новое, оригинальное,
обусловливаемое только особенностями данной обстановки решение. Вот этой высшей
школы, которая граничит с настоящим искусством, у нас еще нет".
Один из участников дискуссии о военном искусстве в 20-е гг. Е. Смысловский
писал: "...Изучение какой-либо науки совершенно не гарантирует владения
руководимым этой наукой искусством, и жизнь нам являет неоднократные примеры так
называемых "ученых дураков", которые, владея в совершенстве широкими научными
познаниями, оказываются совершенно несостоятельными в области соответствующего
искусства. Одно дело знать, другое -- уметь".
В боевой обстановке военачальникам и командирам нередко приходится сталкиваться
с такими явлениями, которые не предусмотрены никакими теоретическими положениями
или противоречат им, поэтому возникает необходимость в поиске совершенно новых
способов действий. Как правило, на войне более успешно действуют командиры,
имеющие высокую теоретическую подготовку. Но известны случаи, когда
