и это обязывает видеть не только позитивные стороны нашей военной теории и
практики, но и ее негативные стороны и в целом объективно оценивать.
Почему, как и во все времена, на войне были нужны и военная наука, и военное
искусство?
Исторический опыт показывает, что при всем разнообразии и сложности явлений
войны им присущи внутренние, глубокие и существенные связи, в них есть нечто
общее, устойчивое и повторяющееся с силой необходимости. Поэтому формы и способы
вооруженной борьбы порождаются не "свободной" волей полководцев, командиров, а
подчинены, как и сама деятельность людей, независимым от их воли и сознания
объективной действительности, определенным закономерностям и своим специфическим
принципам. Этим и объясняется возможность и необходимость военной науки,
представляющей собой систему знаний о законах, военно-стратегическом характере
войны, строительстве и подготовке вооруженных сил и способах ведения вооруженной
борьбы. Г.К. Жуков военных академий не кончал (о чем он искренне сожалел, а не
гордился как некоторые другие), но всю жизнь много читал, упорно работал над
собой, глубоко осмысливал военно-теоретические проблемы и поэтому был на высоте
современных ему военных знаний.
Да и вообще образованность определяется не формальным наличием диплома, а тем,
как человек работает над собой всю жизнь. А.В. Суворов уже к 20 годам
самостоятельно изучил и досконально знал все походы А. Македонского, Ганнибала,
Цезаря, Конде и других известных тогда полководцев. А разве мог сравниться по
глубине и разносторонности своей образованности кто-либо из писателей,
окончивших литературный институт, с А.М. Горьким. Это относится и к Жукову,
который всю жизнь истязал себя упорной работой над собой. Его научная
теоретическая подготовка была необычайно высокой.
В книге "Воспоминания и размышления" маршал Советского Союза Г.К. Жуков писал:
"Будучи командиром 6-го корпуса, я усиленно работал над
оперативно-стратегическими вопросами, так как считал, что не достиг еще многого
в этой области. Ясно отдавал себе отчет в том, что современному командиру
корпуса и нужно знать очень много, и упорно трудился над освоением военных наук.
Читая исторические материалы о прошлых войнах, классические труды по военному
искусству и различную мемуарную литературу, я старался делать выводы о характере
современной войны, современных операций и сражений. Особенно много мне дала
личная разработка оперативно-тактических заданий на проведение дивизионных и
корпусных командных игр, командно-штабных учений, учений с войсками и т.п.".
Характерно, что Жуков, как и другие советские военачальники, и во время войны
постоянно занимался совершенствованием своей подготовки. Он глубоко изучал опыт
боевых действий, внимательно следил за развитием боевой техники как у нас, так и
у противника, отрабатывал уставные положения на занятиях и учениях с войсками и
штабами, настойчиво учился сам и учил подчиненных.
Другая особенность войн состоит в том, что присущие им закономерности и
объективные явления, будучи независимыми от воли и сознания людей действуют не с
неотвратимой стихийностью законов природы, а проявляются, и в других
общественных явлениях, через деятельность людей. Знание законов, принципов,
способов ведения вооруженной борьбы облегчает практическую деятельность, дает
возможность лучше предвидеть развитие событий, действовать осознанно. Но это
знание не может дать ответа на вопрос, как действовать в той или иной конкретной
обстановке. Поэтому положения военной науки не могут применяться во всех
случаях, независимо от условий обстановки, с таким же постоянством и одинаковым
исходом, как законы естественных наук. Требуются умение, военное искусство. Этой
стороной военного дела Жуков владел особенно мастерски.
Но в целом овладение военным искусством во время войны шло очень трудно, и
поэтому Жукову, другим представителям Ставки, более опытному фронтовому и
армейскому звену командования приходилось (особенно в первой половине войны)
много работать по оказанию помощи тактическому звену командиров.
Дело еще в том, что наши военные кадры, крайне ослабленные в результате
сталинских репрессий, к началу войны не овладели в полной мере и теми
достижениями военной науки, которые имелись к тому времени. Крайне слабы были не
только теоретические знания, но и особенно практические навыки по их творческому
применению. Оказалось, что для проявления высокого уровня военного искусства
кроме глубоких знаний необходимо развивать оперативно-тактическое мышление,
творческий подход к делу, умение быстро оценивать обстановку и анализировать ее,
а также высокие организаторские и морально-боевые качества, такие, как мужество,
смелость и решительность, инициатива и самостоятельность, твердость и
настойчивость в достижении цели. Все эти качества не являются только врожденными
или свойственными лишь особо одаренным людям. Они не появляются и в результате
одного лишь изучения теоретических положений. Качества, необходимые для
проявления военного искусства, вырабатываются в процессе боевой и оперативной
подготовки, практической деятельности, всей военной службы в мирное и военное
время. Но этим делом как раз до войны толком не занимались. Между усвоением
теоретических знаний и овладением искусством их практического применения --
немалая дистанция. Например, в начале войны, пожалуй, не было такого
военачальника или командира, который бы не понимал теоретически и не знал из
опыта прошлого о необходимости сосредоточения основных усилий на решающем
направлении, создания ударных группировок, тщательной разведки и надежного
огневого поражения противника. И все же прошло значительное время, потребовались
немалые усилия и жертвы, прежде чем удалось овладеть искусством решения этих и
других задач.
Самые хорошие теоретические взгляды становятся материальной силой военного
искусства, когда ими овладевают не отдельные военачальники и командиры, а
основная масса офицерского состава. В этом отношении весьма характерен эпизод,
подмеченный К. Симоновым под Тарнополем. "Полковник К. произвел на меня именно
такое впечатление -- очень обыкновенного человека, который не отличался, мне
кажется, ни большим военным талантом, ни сверхъестественной, сокрушительной
силой воли. И в то же время именно он штурмовал наиболее трудный участок обороны
Тарнополя... А самое главное -- в этом не было ничего удивительного, и мне с
самого начала, как только я попал к нему, казалось, что так оно и должно быть.
Именно на таких людях сказывается... общий средний уровень армии, в которой не
все командиры высокоталантливы и непогрешимы, но которая все решительнее и
спокойнее выигрывает войну".
Наиболее распространенный в нашей исторической литературе изъян в этом вопросе
состоит в том, что в ней обычно речь идет в основном о теоретических взглядах на
различные способы ведения боя и операции до войны и во время войны. Сложный и
мучительный процесс развития практической стороны военного искусства, овладения
им военными кадрами не раскрывается в полной мере.
Как сказал Г.К. Жуков в беседе с К.М. Симоновым, "надо оценить по достоинству
немецкую армию... мы же не перед дураками отступали по тысяче километров, а
перед сильнейшей армией мира. Надо ясно сказать, что немецкая армия к началу
войны была лучше нашей армии подготовлена, выучена, вооружена, психологически
более готова к войне, втянута в нее. Она имела опыт войны, и притом войны
победоносной. Это играет огромную роль. Надо также признать, что немецкий
генеральный штаб и вообще немецкие штабы тогда лучше работали, чем наш
генеральный штаб и вообще наши штабы, немецкие командующие в тот период войны
лучше и глубже думали, чем наши командующие. Мы учились в ходе войны и
выучились, и стали бить немцев, но это был длительный процесс. И начался этот
процесс с того, что на стороне немцев было преимущество во всех отношениях".
Нередко говорят о том, что Советская Армия в начале войны имела многократное
превосходство над фашистской армией в количестве танков, артиллерии и авиации.
Если подходить формально, в целом наша армия к началу войны действительно имела
большое количество этих видов боевой техники. Но по изложенным в предыдущих
главах причинам в первые же дни войны вся эта техника, особенно авиация, была
потеряна, и начальный период войны, все последующие операции 1941--1942 гг.
пришлось вести совсем при другом соотношении сил и средств, когда германские
войска имели существенное превосходство, особенно в танках и артиллерии. Это
ничем не оправдывает наше командование, но это факт, без учета которого трудно
понять то, что произошло в 1941--1942 гг.
Советское военное искусство формировалось во время войны в ожесточенном
противоборстве с очень сильным военным искусством Германии. В военной науке и
военном искусстве Германии наиболее полно были разработаны весьма изощренные
формы и способы дезинформации и достижения внезапности действий, упреждения
противника в стратегическом развертывании, массированного применения ВВС для
завоевания господства в воздухе и непрерывной поддержки действий сухопутных
войск на главных направлениях. В операциях 1941--1942 гг. весьма эффективно
строились наступательные операции с массированным применением танковых войск и
широким маневрированием силами и средствами.
С точки зрения военного искусства наиболее сильной стороной германского
командования было умение постоянно маневрировать силами и средствами как в
наступлении, так и в обороне, быстро переносить усилия с одних направлений на
другие, хорошее взаимодействие между сухопутными войсками и авиацией. Как
правило, немецкие командующие и командиры стремились обходить сильные узлы
сопротивления наших войск, быстро переносили удары с одних направлений на другие
и умело использовали образовавшиеся бреши в оперативном и боевом построении
наших войск для свертывания обороны в сторону флангов и развития наступления в
глубину. Объективности ради надо признать, что такие операции, как окружение и
уничтожение наступающих советских войск под Харьковом весной 1942 г. или
действия генерала Манштейна по разгрому наших войск в Крыму в 1942 г. и
некоторые другие, были проведены с большим блеском и военным мастерством.
Германские командующие и командиры более гибко действовали в обороне. Они, в
отличие от нас, не всегда придерживались принципа жесткой обороны и, когда
требовала обстановка, отводили войска на новые рубежи. Например, в ходе
Белорусской наступательной операции наших войск, когда в оперативном построении
немецко-фашистских войск образовалась брешь в 400 км, германское командование не
стало растягивать оставшиеся силы, чтобы заткнуть эту брешь. Они собрали ударную
группировку и нанесли по советским войскам встречный удар в центре этого пустого
пространства. Тем самым они вынудили наши войска ввязаться в бой и приостановить
наступление. Одновременно в тылу начали создавать новую линию обороны и
благодаря этому неожиданному и смелому удару выиграли время для ее создания.
Жуков считал такое решение смелым и умным.
Как говорил Жуков, "у нас стесняются писать о неустойчивости наших войск в
начальном периоде войны. А войска бывали неустойчивыми и не только отступали, но
и бежали, и впадали в панику. В нежелании признать это сказывается тенденция:
дескать, народ не виноват, виновато только начальство. В общей форме это верно.
В итоге это действительно так. Но, говоря конкретно, в начале войны мы плохо
воевали не только наверху, но и внизу. Не секрет, что у нас рядом воевали
дивизии, из которых одна дралась хорошо, стойко, а соседняя с ней -- бежала,
испытав на себе такой же самый удар противника. Были разные командиры, разные
дивизии разные меры стойкости.
Обо всем этом следует говорить и писать, я бы сказал, что в этом есть даже
педагогическая сторона: современный читатель, в том числе молодежь, не должен
думать, что все зависит только от начальства. Нет, победа зависит от всех, от
