жидкого азота. И жидкий азот не только понижает температуру костюма и не
дает видеть в инфракрасных лучах, но когда защита сильно нагревается и
начинает плавиться, жидкий азот становится газообразным, взрывается,
отбрасывая расплавившиеся части костюма. И имеет смысл после попадания
лежать спокойно, верхние расплавившиеся слои защиты будут разбрызганы, а
нижние сохранят относительно низкую температуру. Знание этого оказало бы в
сражении большую помощь. Мы поблагодарили бразильянку, и она ушла. Потом
стали готовиться к сражению. Абрайра усадила нас и сказала:
- Я думала о том, как нам побить этих обезьян. Вы не заметили, у них
такое же судно на воздушной подушке, что у нас?
- Si, точно такое, - сказал Перфекто.
- Прекрасно! - воскликнула Абрайра. - Можно поручиться, что они не
смогут нас перегнать. - Она повернулась к Завале. - Это означает, Завала,
что ты всегда будешь вести машину на полной скорости. Понял? Нам не
потребуется охранять свой тыл, потому что догнать нас они не могут.
Поэтому, Мавро, ты развернешь свою пушку вперед. Всегда все оружие
направляйте вперед. О тыле нам нечего беспокоиться.
Абрайра продолжала:
- Анжело, помни, что сказал Кейго. Держись низко, чтобы быть меньшей
мишенью для лазера, сгибай колени, чтобы компенсировать движение машины.
Помни, у тебя только один выстрел из лазера, прежде чем до тебя доберется
пушка, поэтому этот единственный выстрел должен быть точным. Когда впервые
было введено тефлексовое защитное вооружение, все вдруг стали стрелять
менее метко, решили, что могут позволить себе неточность. Но ты должен
научиться стрелять. То же самое относится к артиллеристам. Если мы огибаем
коралловое дерево и вы слышите предупредительную сирену, начинайте
стрелять немедленно, так чтобы ябадзины влетели в плазму. Вы знаете, на
Земле такие симуляторы запрещены законом. Такое обучение считается
бесчеловечным. Но Мотоки на это наплевать. Теория Павлова. Награда и
наказание. Эти люди хотят, чтобы мы были быстры и смертельно опасны.
Мы сидели на полу, в маленьких прямоугольниках, которые Перфекто
начертил как наши индивидуальные территории, и все остальные страстно
обсуждали возможность побить завтра самураев. Вначале я тоже пришел в
возбуждение, но потом вспомнил, что мы готовимся к геноциду. Я всегда был
врачом. Всегда помогал другим, заботился о чем-то большем, чем я сам.
Однако теперь я думал только о самосохранении и потому чувствовал себя
мелким и отвратительным. Я больше не знал, кто я такой. Спросил у Абрайры,
знает ли она номер комлинка генерала Гарсона.
Потом вышел в коридор, подключился к комлинку, произнес номер, и
генерал ответил.
- Кто говорит? - спросил он. У него был усталый голос.
- Генерал Гарсон, это я, Анжело Осик.
Он вздохнул.
- Чем могу быть полезен, сеньор Осик?
- Я позвонил, чтобы попросить о переводе в медицинский отдел.
- Ах, не вы один, еще сто человек. Отвечу вам так же, как ответил
другим: вы подписали контракт не со мной, а с корпорацией Мотоки, и Мотоки
настаивает на соблюдении контракта. Медицинского персонала достаточно.
Нужны люди с духом наемников - такие, как вы, люди, в жилах которых кровь
конкистадоров.
- Но... не думаю, что из меня выйдет хороший наемник.
В голосе Гарсона прозвучало нетерпение.
- Никогда не знаешь, что случится. Наша информация о положении на
Пекаре устарела на двадцать лет. Но к тому времени как мы туда прилетим,
пройдет еще двадцать лет реального времени. Ябадзины могут быть мертвы,
или корпорация Мотоки уничтожена, а может, оба государства разрешили свои
противоречия. Есть большая вероятность, что вам вообще не придется
воевать.
Я ничего не сказал.
- Потерпите месяц-другой, - продолжал Гарсон. - Многим нравится образ
жизни наемников - радость битвы, возбуждение победы. Может, вы станете
одним из таких людей. С Эйришем вы хорошо справились. Отлично выполненное
убийство. Вы умеете смотреть смерти в лицо. Вы выдержите.
- Не думаю, - ответил я. И немного подождал.
- Что-нибудь еще? - спросил Гарсон.
- Как Тамара?
- Тема закрыта. В будущем не спрашивайте! - сказал он. Потом мягче: -
Не очень надейтесь. Никаких изменений в положении. Вы нам мало что дали
для начала. - И Гарсон отключился.
Я стоял в коридоре и думал: Тамаре не лучше. По лестнице со смехом и
разговорами спускался десяток самураев. Прошел мимо хозяин Кейго, глядя
прямо перед собой, словно не видел меня. Я поклонился и сказал:
"Здравствуйте, хозяин". Он смущенно оглянулся, кивнул в ответ и ушел.
Очевидно, я нарушил правила этикета, заговорив с ним за пределами боевого
помещения.
В спальне все готовились к утренней тренировке. Во время перерыва
Завала подошел к моей койке.
- Сеньор Осик, - сказал он, - я надеялся, ты дашь мне антибиотиков, о
которых говорил. - Он говорил формально, ставя глаголы в третьем лице, и
мне показалось это странным, потому что сегодня мы через многое прошли
вместе.
Я знал, что у него нет гнили и антибиотики ему не нужны; симптомы у
него чисто психологические, но мне было жаль его. С самой юности я не мог
войти в дом, где есть собака, чтобы меня не укусила блоха. Я знал, что
невозможно, чтобы у всех собак были блохи, но как только я замечал в доме
собаку, ноги и руки у меня начинали чесаться и краснели. У Завалы
аналогичные симптомы.
- Позволь взглянуть на твои руки, amigo, - неформально сказал я.
Внимательно осмотрел его. Никакого побеления или хлопьев на коже, никаких
нарывов. - Не вижу никаких признаков болезни, а эти антибиотики - очень
сильное средство. У тебя будет от них понос и боль в животе. Воздержимся
еще несколько дней.
- Ты уверен? - спросил Завала. - Микробы очень маленькие, их трудно
увидеть!
Так может сказать невежественный крестьянин. Я очень удивился.
Большинство знакомых мне киборгов очень эрудированы и умны. Нужно очень
много денег, чтобы купить такие конечности, как у Завалы.
- Откуда ты? - спросил я.
- Из Колумбии. Деревня вблизи Москеры. - Москера - меленький
прибрежный городок на юге Колумбии. Это самый бедный район Колумбии,
вдалеке от больших городов, здесь мало образованных людей. В таких местах
полагаются на знахарей, поэтому неудивительно, что Завала верит, будто
можно увидеть микробов.
- Ты купил свою прекрасную руку и ноги в Москере?
Завала засмеялся, будто я придурок.
- В Москере их просто нет. Когда социалисты пустили чуму на нашу
деревню, я убежал и попытался добраться до Буэнавентуры, но мои ноги
умерли слишком быстро, и я не дошел. Падре в Гуапи отвел меня к
партизанскому врачу в джунглях. Тот дал мне новые ноги при условии, что я
буду сражаться в сопротивлении.
- Понятно, - сказал я. - Что ж, давай еще раз посмотрим на руку. - Я
взял его руку и принялся внимательно разглядывать, задел носом за волосы
на руке, будто пытаюсь увидеть микробы. - Должен сказать, - сказал я после
долгого разглядывания, - что я очень долго занимался медициной. У меня
прекрасное зрение, и я в своей жизни видел множество микробов. Но на твоей
руке я ни одного не вижу. Может, они уползли? Или, еще вероятнее, когда
сегодня мы горели в симуляторе, это похоже на гниль, и теперь твой мозг
тебя обманывает. - Я однажды слышал, как знахарь говорил так на ярмарке, и
надеялся, что моя импровизация похожа на слова настоящего знахаря и Завала
мне поверит.
Он слегка улыбнулся и, по-видимому, успокоился.
- Большое спасибо, дон Анжело, - сказал он и присоединился к
остальным. Все принялись снова обсуждать, как победить самураев в
симуляторе.
Я долго смотрел на него, и мне было очень печально. Он слишком глуп и
невинен, чтобы всю жизнь провести в войнах. Он туп и невинен, как корова.
И даже глаза у него такие же печальные, как у коровы. Все четверо сидели
на полу и размахивали руками, создавая планы битвы. Мне было жаль их. На
самом деле им нужна не победа, не богатство и слава; их подлинная цель -
избежать боли и шока смерти в симуляторе, каждый раз как они проигрывают
схватку. Эти четверо объединились, чтобы спастись от боли. И мне пришло в
голову, что это четверо представляют общество. Возможно, не такое
общество, как в Панаме, потому что они живут по другим правилам, но тем не
менее общество. Я представил себе, как буду жить с ними в джунглях Пекаря,
выращивать хлеб, бобы и кофе у маленькой хижины. Мавро и Перфекто будут
моими соседями, а Тамара - она станет моим близким другом. И я понял, что
хотя я больше не могу служить обществу Панамы, но могу служить тому
обществу, в котором живу.
Не обдумывая последствия своего решения, я слез с койки и
присоединился к своей боевой группе, обсуждая предстоящую схватку.
6
Глаза Тамары раскрылись, и она протянула мне свою руку без кисти. Я
был привязан к стулу и, хотя отчаянно хотел помочь ей, не мог
пошевелиться.
В комнату вошла маленькая девочка со знакомой улыбкой и полила водой
из синего керамического кувшина руку Тамары. Как в фильме, где на глазах
распускаются ирисы и маргаритки, рука отрастила кисть выросли пальцы, как
стебли лозы в поисках солнца. Удивленный, я смотрел, пока рука не стала
совершенно целой. Потом Тамара постучала себя по голове только что
отросшим пальцем, и палец казался безупречным, прекрасно сформировавшимся,
как у новорожденного.
- Видите, дон Анжело, - сказала она, - мне не нужен комлинк, чтобы
разговаривать с вами. Мне не нужны ваши лекарства. Вы забыли: я ведьма.
Я проснулся после этого сна о Тамаре на девятое утро и оглядел
спальню. Перфекто и Абрайра стояли у стены возле своих коек, от их
головных розеток отходили провода к компьютеру. Корабельные устройства
давали нам возможность видеть только одну программу - Мавро называл ее
"Шоу ужасов": мы смотрели, как самураи ябадзины убивают наших наемников.
Программа показывала голограммы различных сражений. Многочисленные боевые
группы мчались по местности. На экране надписи указывали имена командиров
групп. Слышно было, как разговаривают наемники, словно участвуешь с ними в
битве. Компьютер показывал каждую схватку только урывками, в основном
тактику обреченных команд. На каждую схватку отводились три минуты, при
этом мы становились свидетелями смерти множества наемников. За девять дней
тренировок ни одна группа не победила ябадзинов. Я начинал думать, что это
вообще невозможно. Но Абрайра и Перфекто каждую свободную минуту изучали
их тактику, создавая все новые планы победоносных действий. От напряженных
усилий они побледнели и, уставая, не в силах были улыбаться.
Перфекто гневно застонал при виде чего-то на голограмме. Ни он, ни
Абрайра не надевали маски или шлемы, чтобы отрезать сенсорное восприятие
реальности, поэтому с расслабленными лицами смотрели на стену, глаза их
двигались вслед за невидимым изображением.
Пустые обращенные к стене лица напомнили мне Тамару в тиковом
сундуке, бесконечно глядящую в потолок. Я ничего о ней не слышал. Даже
если распад дошел до того, что ей требовался рост новой мозговой ткани,
все равно сейчас у нее должно уже быть значительное улучшение. Она должна
прийти в себя, хотя потребуется несколько дней, чтобы определить степень
повреждения мозга. В идеале она отделается легкой потерей памяти. Но если
ущерб велик, она может многое забыть, разучится говорить или ходить. Я
хотел отыскать ее, сам посмотреть на ее состояние. Руки мои зудели от
желания коснуться ее, лечить, пока она не выздоровеет.
