ты стоишь у окна. Совсем, как Андрей. И так мне захотелось обнять его...
Извини...
Она вытерла слезы.
- Я ужасно люблю Андрея, я жить без него не могу. А он все ездит ку-
да-то, на даче вечно пропадает, к стихам абсолютно равнодушен, представ-
ляешь?
- Нет, - погладил я ее по голове.
Как девочку.
Как дочку.
- Он любит тебя. Но не так, как ты хочешь. Он по-другому не умеет, не
может, но он любит тебя.
Скорее всего, Андрей сидит сейчас где-то в другом городе и не подоз-
ревает, что у Светки на душе творится. Она же гордая, никогда в своей
слабости не признается.
Только сегодня.
Такой получился день.
Я вернулся домой, смотрел с родителями праздничный концерт по телеви-
дению.
Потом разложил раскладушку. Лег.
Не спалось. Если я опускал веки, то начинали мелькать кумачевые фла-
ги, красные транспаранты, бордовые ковровые дорожки, ведущие к избира-
тельным урнам, багровые прожилки на щеках бывшего кавалериста, мебель
темного красного дерева в квартире экономиста Папастова, алый рот Свет-
ланы, который в темноте казался черным...
Такой длинный получился день.
Глава двадцать четвертая
--===Свое время===--
Глава двадцать четвертая
Не идти на службу - эдакая маленькая радость. Хорошо, что я не тореадор -
можно взять работу на дом, а значит, подольше поспать и, не торопясь,
позавтракать, что я с удовольствием и сделал.
Отец - на работе, мать поехала на весь день к своей школьной подруге.
Родители молча, не вмешиваясь, наблюдали за моей жизнью, деликатно помо-
гая, чем возможно. Умницы.
Я сел за небольшой письменный стол у окна, разложил бумаги, углубился
в работу.
Часа через два закончил намеченное. День за окном за это время успел
набрать силу - светило солнце, за прошедшую неделю снег сошел почти пол-
ностью, и я долго смотрел, как поднимается возводимая неподалеку белая
двенадцатиэтажная башня нового жилого дома.
Совсем как наша. Только в нашей уже ведут отделочные работы. А у На-
таши сегодня развод в суде. День суда... Судный день... Не судите, да не
судимы сами будете... Не обессудьте... Сколько же поговорок, слов, выра-
жений, где корень суд?.. Наташина судьба, судьба Тамары, сына, моя...
Все сплелось в клубок - не распутать...
Я достал карты, разложил пасьянс. Люблю раскладывать пасьянсы. Мой
любимый - "дорожка". И почему у нас не издают книги с пасьянсами, игра-
ми, кроссвордами? Разошлись бы мгновенно - государству выгодно, умам за-
нятие, удовольствие.
Загадал - если пасьянс сойдется, то Наташа придет, как мы договори-
лись, из суда ко мне, мы пообедаем и еще успеем погулять. Лишь бы у нее
все было в порядке.
Пасьянс сошелся.
Суд в одиннадцать, время - полпервого, скоро должна быть. Лишь бы...
В час раздался телефонный звонок. Ошиблись номером.
В два я пошел на кухню и разогрел на малом огне обед. Естественно,
есть не стал - ждал.
В три снова сел за пасьянс. Он все время сходился. Я даже усложнил
его специально - карты ложились, как по заказу.
Долго стоял у окна. День постепенно мерк, лишь светился в сумерках
белый идол жилой башни. Что случилось?.. А что могло случиться?.. Я уже
лихорадочно непрерывно перебирал мысленно возможные варианты...
Суд отменили?.. Почему не позвонила?..
Не отпустили из больницы?.. Быть не может...
Муж не явился?.. Сказали, что это не имеет значения, и без него можно
обойтись...
Что-то выяснилось на суде?.. Что?.. Непонятно...
Авария?.. Обморок?.. Не дай Бог...
Вернулась к мужу?.. Не хочет разводиться?..
В пятом часу я сидел на кухне отупевший, опустошенный, усталый, бесс-
мысленно изучал узоры на клеенке, среди которых мне чудились, как бы
проступая сквозь поверхность, то какие-то химеры, то подмигивающие ста-
рухи.
Звонок в дверь.
Долгий, нетерпеливый.
Я медленно поднялся, дошел до передней, щелкнул замками, отворил
дверь.
Наташа с порога бросилась мне на шею, крепко-крепко прижалась, обхва-
тила голову руками, целовала глаза, щеки, губы.
Я стоял окаменевший.
От нее попахивало вином.
Наконец, она отстранилась, стала пристально вглядываться мне в глаза:
- Что с тобой? - спросила, еще радостно улыбаясь, но уже встревожен-
но.
Я молча смотрел на нее, не в силах двинуться, улыбнуться, даже дышал
с трудом.
- Да ты что? - улыбка окончательно сползла с ее побледневшего лица.
- Ну, перестань, что с тобой? - она стала судорожно трясти меня за
рукав.
- Ничего, ничего... - сумел выдавить я. - Что ты стоишь?.. Раздевай-
ся, пожалуйста...
Она скинула пальто, теплый платок, сапожки, маленькая передняя была
наполнена ее дыханием, ее теплом, запахом ее духов - все такое родное и
в то же время такое далекое, непостижимое...
Мы прошли в комнату и сели рядом на диван.
Наступила долгая пауза. Я молчал, не смотрел на нее, только гладил ее
руки.
И тут Наташа ткнулась мне в плечо головой и расплакалась.
- Ну, прости меня, я тебя очень прошу, прости... И пойми... Ты должен
сейчас меня понять... Все оказалось не так просто, как я ожидала. Нет,
не на суде. Там не было проблем. Он пришел вовремя, зря ты беспокоился.
Мы сказали, что расстаемся, потому что кончилась любовь, бывает же
так?.. И судьи увидели, что иначе у нас и быть не может, а когда вышли
из суда, он говорит, давай зайдем в кафе на пять минут, расстанемся
по-хорошему... Он так просил, так просил, мне его даже жалко стало...
А меня не жалко, подумал я.
- Ну, зашли мы в кафе, заказал он вина, мороженого, сначала просто
сидели, разговаривали, а потом он стал вспоминать... Ведь мы же с
детства дружили. Он влюбился в меня в третьем классе, приставал на пере-
менках, за косу дергал. И так продолжалось все время, не отставал он от
меня, покоя не давал. И все знали, что он меня любит. С седьмого класса
мы были уже неразлучны. Все праздники, все вечеринки, в кино - только
вместе. А в девятом классе на Новый год мы уехали к нему на дачу... Всем
сказали, что идем встречать Новый год в другое место, и уехали... Од-
ни... Холодно было очень... Он вспоминал все это в кафе, шутил, смеялся,
а глаза грустные-грустные... И сказал, что лучше мужчины, чем он, я не
найду и все равно вернусь к нему... И что он дурак самоуверенный, потому
что думал, что я предана ему на всю жизнь... И что слишком мать свою
слушал, не хотел ее обидеть, а меня потерял... Сказал, что теперь он от
матери уйдет и ждать меня будет...
Наташа говорила что-то еще, а я поначалу, взревновав ее, злился на
весь свет, а потом понял, что ей обязательно надо выговориться, ей необ-
ходимо было рассказать все это, не таиться, довериться мне, потому что
из нее уходил мужчина, первый мужчина в ее жизни, она расставалась с
ним, как с первой любовью. Он уходил, а она приходила ко мне.
Насовсем.
И принадлежала отныне только мне. И я становился тем, кто являлся во
все века для женщины и защитником, и добытчиком, и рыцарем, и поэтом.
- Я люблю тебя, Наташа, - сказал я.
И она перестала плакать.
И опять улыбнулась.
Родная моя...
Судьба.
Глава двадцать пятая
--===Свое время===--
Глава двадцать пятая
Надо было жениться.
И как можно скорее.
Теперь наша судьба зависела не от нас - от других людей.
Другие люди? А кто они? А кто свои люди? Свои - те, которые по могут,
а остальные - другие. Другие - это чужие, даже если они родственники,
родные по крови. Так жизнь делит на своих и чужих.
Ян был свой. Настоящий свой. Он, как это часто бывало и прежде, надо-
умил меня:
- Без официальной общественности тут не обойтись, - решительно сказал
он. - Положим, явишься ты в загс, начнешь просить, распишите меня сегод-
ня, иначе я квартиру не получу - кто тебе поверит? А вдруг у тебя фик-
тивный брак? Брачок-с. Получишь ордер - и на развод. Нет, тут Горобец
нужен. И Лика. Правда, Горобца уломать будет трудно, уходит ужом он от
всяких просьб - не любит за других хлопотать без собственной выгоды. Его
я беру на себя, у него должок один есть, выручил я его в трудную минуту,
придется напомнить. А вот Лику попроси ты сам.
Загс.
Странное заведение. Свадьба, развод, рождение и смерть под одной кры-
шей. И очень нужное и важное заведение. Без свидетельства ты неизвестно-
рожденный, ты жене не муж, без свидетельства даже не похоронят. А по су-
ти своей - просто вписывают все эти важнейшие вехи в жизни человека в
обыкновенную регистрационную книгу. Это и есть книга наших судеб. Ника-
кой мистики. И, может быть, пишется эта книга одной и той же рукой. Ру-
кой судьбы-регистраторши.
Мы с Наташей ждали у дверей загса. Я аж приплясывал от нетерпения и
внутренне даже возликовал, когда увидел, что по улице приближаются к нам
Лика и Виктор. Горобец, улыбаясь, что-то говорил, щурился, как кот на
солнце, а солнце, действительно, сияло вовсю, и деликатно поддерживал
под руку Лику, которая кивала ему и тоже мило улыбалась.
- Наташа, познакомься, пожалуйста... Малика Фазыловна... Виктор Федо-
рович...
Лика со сдержанным, но добродушным женским любопытством рассмотрела
Наташу, Горобец забегал то с одной стороны, то с другой, почему-то ко-
ротко посмеиваясь, все улыбались, и, очевидно, со стороны представля-
лось, будто мы, будучи добрыми приятелями, наконец-то нечаянно свиделись
после долгой разлуки.
Вошли вовнутрь.
В коридоре отыскали нужную дверь. Эту комнату от рядового служебного
помещения отличал подоконник, заставленный какими-то экзотическими как-
тусами. Сидящая за столом женщина с усталым нервным лицом пригласила нас
присесть. Лика и Виктор остались у дверей.
- Желаете вступить в брак? - спросила женщина сухо и взглянула на На-
ташу.
Бесцветная какая-то, подумал я. Как кактус. Такая не поможет. Вот она
наша судьба-регистраторша.
- Здесь бланки, заполните их аккуратно. Паспорта при вас?.. Да, вон
за тем столиком, там будет удобнее...
Мы перешли с Наташей за свободный столик, а Лика и Виктор заняли наши
места.
Горобец, льстиво улыбаясь, трогал то ручку, то чернильницу, то
пресс-папье, то поправлял стопки бланков, бумажек на столе регистратор-
ши, что-то замолол сдавленным шепотком, наклоняясь, как бы кланяясь или
словно рассказывая нечто скабрезное.
Лицо у регистраторши совсем окаменело, потом вытянулось, глаза удив-
ленно раскрылись, она покраснела и даже как-то похорошела от этого.
Тут вступила Лика. Она долго, терпеливо и доверительно тихо втолковы-
вала что-то регистраторше. Горобец и тот притих, перестал за все хва-
таться, убрал руки и только, как зачарованный китайский болванчик, кивал
головой в такт Ликиным словам.
Регистраторша окинула меня невидящим, полным изумленного ужаса взгля-
дом.
Глухо, подумал я.
И вдруг все трое поднялись со своих мест и куда-то направились. Нео-
жиданно по-восточному величавая Лика, проходя мимо, подмигнула мне.
Вернулись они не сразу.
Горобец светился, как начищенный самовар.
Неужели удалось?
- Заполнили? - спросила регистраторша. - Так... Сейчас проверим...
Значит, вы оба ранее состояли в браке?.. Свидетельства о расторжении
брака имеются?
- Есть... у меня, - сказал я. - А Наташе обещали через неделю.
- Вот через неделю и принесете, - думая о чем-то своем, сказала ре-
гистраторша. - Мне... Пока оформим документы, пока то да се... в общем,
раньше десятого апреля никак не получается.
Она сверила свои расчеты с календарем.
- Да. Десятого. В десять приходите. Свидетели по вашему усмотрению,
можете пригласить, а можете не приглашать.
- Вот и хорошо, - потер руки Горобец. - Мы как раз документы в райис-
полком везем двадцать первого, в понедельник.
- Ой, огромное вам спасибо, - вздохнула Наташа.
- Дочка у меня... тоже в санатории, - задумчиво сказала регистратор-
