кто?.. Лика?.. Ян?.. Светка Ветлугина?.. А может, сам Горобец?..
Горобец, подобравшись, ждал. Потом встрепенулся:
- Ну, что ты с заявлением решил?
- А ничего, - хмуро ответил я. - Пусть пока в таком виде полежит. Бу-
мажка и есть бумажка.
- Не скажи, - хитро улыбаясь, протянул Горобец. - Впрочем, воля твоя.
Время пока терпит, но учти, что в твоем распоряжении месяц, самое
большее месяц.
Месяц, подумал я тупо... Значит, за месяц я должен или достать справ-
ку о том, что я болен открытой формой... или заболеть в открытой фор-
ме... или успеть оформить брак с Наташей... но она же в больнице... и
еще развод...
- И вот еще что, - Горобец опять полез за моим проездным билетом, но
не стал его вытаскивать, а как бы удостоверился, что он на месте. - При
распределении жилплощади обязательно будут учитывать твое общественное
лицо. У тебя какие-нибудь поручения есть?
- Побойся бога, Виктор, я же весь отчетно-выборный период в больнице
валялся. А там пока нет ни профсоюза чахоточных, ни ДОСААФ.
- Жаль, что нет, надо бы. Ведь что получается? Получается, что ты как
бы напрочь отделился от коллектива, выключился. А что мы теперь в твоей
характеристике напишем? То-то и оно.
Горобец задумался. Но не надолго.
- Я все рассчитал, как помочь тебе. Выход есть, не унывай... Выход
всегда есть... Короче, сам знаешь, выборы скоро, так я тебя в агитаторы
записал, по квартирам походишь, избирателей по отмечаешь, кто имеется в
наличии, кто убыл. Да, конечно, в день выборов на участке подежуришь.
Понятно?
- Договорились, - согласился я.
- Вот и ладушки, - опять засиял улыбкой Горобец. - Чуешь, какая рабо-
та у меня вредная? Молоко выдавать надо.
- Причем, не порошковое, а натуральное, - поддержал я его и, как бы
машинально, полез в верхний карман Горобцовского пиджака.
Он тут же плавно перехватил и отвел мою руку:
- Во-во. Кстати, Ян твой во главе агитколлектива назначен. Он тебе
все и расскажет.
Я медленно спустился по лестнице на четыре марша, но в редакцию не
пошел... Что же теперь делать-то?.. Какая нелепость!.. Наташа вот уже
полтора года не живет с мужем, а считается его женой... А если бы дом
сдавали год назад, то я бы получил отдельную квартиру... Может, выйти,
не одеваясь, в мартовскую стужу и ждать до озноба, пока не полыхнет го-
рячка?..
Окстись, Валерий! Но как хотелось зажить с Наташей отдельным домом...
Жизнь показалась мне совсем бессмысленной, когда мимо меня прошлепал
Вова, наш издательский курьер, рослый дебил с вечно разинутым ртом и
расстегнутой ширинкой. Деловито перебирая какие-то пакеты и озабоченно
хмуря белесые бровки, он сердито бормотал себе под нос:
- Понабрали идиотов...
Глава девятнадцатая
--===Свое время===--
Глава девятнадцатая
Еще в старину отличали в белокаменной столице нашей, Москве-матушке, друг от
друга сорок сороков церквей - "Спас за золотой решеткой", "Иоан-Богослов, что
под вязами", "Никола на песках", так и угловой продовольственный магазин с
кафетерием живущие поблизости москвичи и сотрудники нашего издательства
называли "магазином на ступеньках". Я зашел в него после работы, отстоял мерно
двигающуюся очередь, перекусил за высоким столиком стаканом кофе с булочкой и
поехал к Наташе.
Далеко не все электропоезда останавливались на платформе, где распо-
лагался институт с клиникой, в которой лежала Наташа, поэтому по вечерам
мне из-за железнодорожного расписания приходилось выбирать: или я не ус-
певал забежать в кафетерий и оставался голодным, или я приезжал слишком
поздно, прямо перед Наташиным ужином, и мы успевали повидаться с ней
совсем ненадолго, или приходилось ехать в электричке "зайцем" три оста-
новки, поскольку не оставалось времени купить билет. Хотя, какая там сы-
тость от стакана магазинного кофе с булкой, но я предпочитал быть сытым
"зайцем", тем более, что сумма одного штрафа за безбилетный проезд сос-
тавляла как раз десять таких поездок, а ревизоры по вагонам чаще не хо-
дили.
Размышляя над этими дилеммами, я поймал себя на мысли, а, действи-
тельно, сколько же времени каждый из нас тратит на решение вот таких
проблем: что лучше, как выгоднее? И для чего? Наверное, чтобы выиграть
время.
Чтобы было время про запас.
И уже потом прожить это время, как хочется.
Как надо.
А как надо?..
Когда я приехал, Наташа уже сидела в вестибюле клиники на белой кра-
шеной деревянной скамейке - санитарки зовут их почему-то диванами - и,
похорошев от радости, поднялась мне навстречу.
Мне даже показалось, что она посвежела, поправилась, но что-то тре-
вожное мелькнуло в ее лице.
Я протянул Наташе веточку мимозы.
- Ой, какая прелесть, спасибо, Валерочка. Не забыть бы мне забежать
перед ужином в палату, в воду поставить.
- Ну, что новенького, рассказывай, - выжидательно посмотрела она на
меня.
Я взял Наташу за руки, вздохнул, сильно потер вдруг зачесавшуюся щеку
- не знал, как начать.
- Наташ, - собрался я с духом. - Как ты скажешь, так и будет. Я тебе
раньше не говорил, хотел подарок нам сделать, да не получается сюрприза.
Дело в том, что я стою в очереди на жилплощадь в нашем издательстве, и
скоро сдают дом.
- Ой, как здорово! - негромко рассмеялась Наташа. - И где же? Где-ни-
будь в Новых Черемушках?
- На проспекте Мира. В районе уголка Дурова будет у нас свой уголок.
- Правда?
- Да, маленький, - улыбнулся и я, - но... раньше мне обещали от-
дельную квартиру, а оказывается, полагается только комната. Если же мы
хотим получить квартиру, то тебе нужно как можно скорее развестись и
выйти за меня замуж.
- Ты делаешь мне официальное предложение? - лукаво спросила Наташа и
гордо выпрямилась.
Больничный халатик, тапочки... невеста моя.
- Делаю, - серьезно сказал я. - Предложение и руки, и сердца. Обещаю,
что эти руки мои будут и стирать, и гладить, и мыть посуду, и писать
стихи, и согревать тебя. А сердцем моим ты владеешь безраздельно уже
давно. Как и мыслями.
- Стирать да мыть этим рукам необязательно, для этого у меня тоже
есть руки, а поскольку я теперь владею всем, то и распоряжусь по-своему:
твои пусть больше пишут и чаще согревают.
- Так оно и будет.
- А насчет остального сделаем так, как ты считаешь нужным, - прижа-
лась ко мне Наташа.
И вдруг посмотрела на меня снизу со страхом:
- Лишь бы ты не передумал, не бросил меня...
- О чем ты, маленький?
- А мне два дня назад томограмму сделали, Валера, - сказала она мед-
ленно и умолкла.
- Ну и... - не выдержал я молчания.
- Обнаружили туберкулому, - опустив глаза, сказала Наташа. - Предла-
гают операцию.
- Когда?
- Недели через три-четыре. Здесь режут по вторникам и четвергам. Та-
кое расписание.
- А ты что сказала?
- Ничего. Тебя ждала.
До чего же резкий, бездушный, безжизненный этот дневной свет из вечно
зудящих молочных трубок... Белые стены... Белый кафель... Белые скамей-
ки-диваны... Что значат мелкие расчеты - ехать зайцем или нет, когда
идет другая игра, где ставка - жизнь, а проигрыш - смерть... Вот если
выиграем, тогда заживем... Не знаю, в комнате или в квартире, не в этом
дело.
- Валера, вот что я подумала, - ласково, успокаивающе сказала Наташа,
- ты бы сходил, с моим лечащим врачом посоветовался- поговорил бы.
- Он что, дежурит сегодня?
- Нет, просто он - аспирант, Воробьев его фамилия, и живет он в обще-
житии, здесь неподалеку. Я вот и адрес узнала. Хочешь, сходи к нему пря-
мо сейчас, пока я на ужине.
Я рассмеялся, несмотря на всю напряженность ситуации:
- Помнишь Бомарше? Фигаро только придумал, что надо написать записку,
а у Розины она уже готова.
- А я и есть Розина. Только ты тоже будь, как Фигаро - не задерживай-
ся, ждать тебя буду.
Я поплутал среди четырех одинаковых жилых корпусов, стоящих поодаль
от института, прежде чем отыскал нужный мне. Дверь открыл розовощекий
парень с синими глазами:
- Здравствуйте! - сказал я и запнулся.
Как представиться?
- Я - муж больной Кузнецовой... Впрочем, не муж пока, скорее жених...
Извините, я займу у вас пять минут, мне очень надо посоветоваться с ва-
ми.
- Проходите, - пригласил Воробьев.
Маленькая комната в общежитии: одно окно, кровать, двухстворчатый
шкаф, пара стульев, книжная полка, на столе сковорода с остатками яични-
цы с вермишелью - быт аспиранта.
- Минутку, - Воробьев унес сковородку в коридор и сразу вернулся.
Мы сели на стулья.
Я сбивчиво объяснил ситуацию.
- Понятно, - кивнул головой Воробьев. - Что касается развода и
свадьбы, то тут я пас.
Разве медики тоже гоняют в преферанс, подумал я, вспомнив свои сту-
денческие годы.
- По поводу состояния больной Кузнецовой могу дать не совет, а инфор-
мацию. Вы, очевидно, знаете, что институт наш - специализированный, исс-
ледовательский, клиника - экспериментальная. Кузнецова поступила на обс-
ледование в связи с тем, что на стадии полного выздоровления, когда для
нее были показаны, то есть эффективны, препараты химиотерапии, у нее
наступило резкое изменение в худшую сторону всей картины заболевания.
Нам удалось стабилизировать процесс, приостановить его развитие, но, к
сожалению, зашел он слишком далеко, образовалась туберкулома, и требует-
ся оперативное вмешательство.
- Операцию будете делать вы?
- Нет. Я - терапевт, собираю практический материал для диссертации.
Случай Кузнецовой доказывает связь и активное влияние лимфатической сис-
темы на течение процесса, что и является темой моей диссертации.
Тема, случай, связь... все-таки мы все для медиков только материал,
подопытные кролики, а не живые люди. Знал бы этот спокойный, уверенный в
себе парень, что Наташа не выздоровела от того, что затосковала, перес-
тала радоваться жизни, и при чем здесь лимфатическая система? Или именно
в ней затаилась душа?
Тогда я сделал открытие мирового значения...
- Так кто же будет делать операцию?
- Не знаю. Это уже не моя епархия. Теперь Кузнецову должны перевести
в хирургическое отделение. Я не думаю, что ее выпишут, хотя такой вари-
ант не исключается - раз она у нас, мы и должны вроде бы довести лечение
до конца. Но все теперь зависит от хирургов. Если кто-то из них заинте-
ресуется ее случаем, то операцию сделают быстро, но советую не тянуть, у
вас в запасе месяц. Самое большее. Идеально было бы, если бы оперировал
академик, директор нашего института, но к нему очередь.
- Посодействовать ничем не можете? А? - с глухой надеждой спросил я.
- Что вы! - в первый раз улыбнулся Воробьев. - Я сам из Владимира.
Приезжий из провинции. Мне дай бог только защититься, самому бы кто-ни-
будь помог.
Это уж точно, если сам себе не поможешь, то кто поможет? Шансов мало,
но что делать?
Я узнал у него, как попасть на прием к академику, простился и вернул-
ся к Наташе. Мы еще раз все обсудили с ней. Получалась такая программа -
развод, женитьба, операция, квартира.
Времени - месяц, хорошо бы успеть. Не получится - значит, не судьба.
Главное, чтобы операция прошла успешно, главное - здоровье.
И все-таки теория вероятности сработала - на обратном пути в элект-
ричке меня поймали контролеры, но я, не споря, уплатил штраф, чем нес-
колько удивил ревизоров и вызвал бурный монолог добросердечной соседки
по вагону, утверждавшей, что я еле-еле успел на поезд и поэтому ехал без
билета, хотя это было неправдой. Все-таки мир не без добрых людей - мо-
жет быть поможет кто-то и нам с Наташкой?
Глава двадцатая
--===Свое время===--
Глава двадцатая
Точно сорвался храповичок и бешено закрутилось колесо времени, точно вот-вот
тронется поезд, а до перрона далеко, еще бежать и бежать, точно сейчас
