я у нее одной молю ответа
не потому, что от нее светло,
а потому, что с ней не надо света...
Ваше здоровье, Наташа, за тебя, Валерий!
Двойное, двойственное, разноречивое ощущение вызвали у меня слова
Игоря. Он как бы рассекал меня пополам, безжалостно отделяя светлую на-
дежду на счастье от тяжелой реальности. Мне показалось, что он с ирони-
ческой усмешкой представил себе наше с Наташей будущее и не увидел там
ничего хорошего, кроме тягот жестокой борьбы за существование. Заглянул,
как свободный, ничем и никем не связанный человек, который никогда не
совершит такой непростительной ошибки, какую сделал я... А может быть,
мне все это почудилось, потому что Наташа и Марина зааплодировали Игорю
- женщины всегда помнят только последнее из сказанного, а последними бы-
ли стихи...Кстати, хорошие стихи, надо бы у Игоря спросить про них.
- Гарри, - впервые назвала Игоря таким именем Марина. - А я-то дума-
ла, что ты - Пижон, пижоном навсегда и останешься. Я тебя явно недооце-
нила.
- Ты, как всегда, права, королева, - остался лучезарно непроницаемым
Игорь.
Заиграл оркестр.
Зазвучала шотландская мелодия, вальс-бостон из английского фильма
"Мост Ватерлоо", где герои фильма танцуют перед разлукой, их разлучает
война, и каждый музыкант, закончив свою партию, гасит стоящую перед ним
свечу и исчезает в темноте, пока не остается единственная, последняя
свеча... Но гасится и она.
Мы кружились с Наташей в медленном вальсе, с паузами проворачивались
перед глазами стены зала, столики, оркестр, но все это размытым фоном,
каруселью для Наташиного лица - она улыбалась только мне, она смотрела
только на меня... На своего мужчину... от которого теперь зависит все...
А может быть Игорь, действительно, прав по сути?.. Так-то оно так, но в
чем -то совсем не так... В чем?..
Мы танцевали еще и еще, потом оркестранты, сложив инструменты, ушли
на перерыв, Марина увела куда-то Наташу и мы остались с Игорем вдвоем за
столом.
Один на один.
- Игорь, скажи, пожалуйста, стихи, которые ты читал, чьи они? - спро-
сил я.
- Иннокентий Анненский, сборник "Кипарисовый ларец", довоенное изда-
ние, раритет, пользуется спросом только у интеллектуалов, - быстро и
четко выдал информацию Игорь.
- Ты увлекаешься поэзией?
- Нет. Достаточно помнить несколько подходящих к случаю строк. Прав-
да, склерозом я никогда не страдал. Да и читал я одно время немало. Ког-
да подрабатывал перепродажей книг.
- А как ты считаешь, в чем смысл жизни? - я сам не ожидал от себя
этого вопроса, но по моим глазам Игорь понял, что я спрашиваю неспроста.
- Нашел, у кого спрашивать, - снисходительно усмехнулся он. - И место
выбрал удачное. Думаешь, все они собрались сюда, чтобы философствовать?
Он обвел взглядом зал.
- Ищешь ответа на вечные вопросы?.. Хочешь втянуть меня в интелли-
гентский спор и доказать свое превосходство над Пижоном? Зря стараешься,
старик.
- Неправда, - покачал головой я. - Ты меня не понял. Я действительно
хочу знать истину.
- Какая истина? О чем вы, дорогой мой, - удивленно поднял брови
Игорь.
Я в упор смотрел на Игоря и молча ждал. Так бывает - двое начинают
спорить, начав с малого, но по мере обмена доводами выясняется жизненная
позиция каждого и тут оказывается, что чье-то кредо с червоточиной. Про-
игравший должен иметь мужество признать свое поражение. Я не думал, что
Игорь сделает это, но был уверен в своей правоте и считал, что если
Игорь не ответит мне, значит ему нечего сказать, он просто завидует на-
шей любви, так как он сам не способен на такое чувство, потому что весь
смысл его бытия подчинен трезвому расчету обывателя...
- Хорошо, - сказал он. - Заседание продолжается, как говорил незаб-
венный товарищ Бендер. Итак, усвой на первое, что человек - скотина. Лю-
бой человек. Все. Но скотина с мозгами. Мозги наши всегда активно шеве-
лятся насчет попить, насчет пожрать, насчет переспать. Когда с этим все
в порядке, можно и стишки послушать, и киношку посмотреть, и даже поко-
паться - в чем смысл жизни.
- Так могут говорить и думать только циники.
- Совершенно верно. Цинизм. Иного мировоззрения не признаю. Можешь
называть и обзывать цинизм как угодно, но циник говорит только правду.
Голую, как Венера Милосская. А правда всегда жестокая. Потому что голая.
- Спасибо. Первым я сыт. По горло. Что же у нас на второе? - в тон
Игорю спросил я.
Он посмотрел на меня. Так же, как тогда, когда тост произносил за
настоящего мужчину. Оценивающе.
- Рыбка съела червячка, не заметила крючка, - продолжил он. - На вто-
рое у нас одиночество. Без гарнира. Женщина выдавливает тебя на этот
свет, отрывает от своей груди, и ты остаешься один на один с этим миром.
Навсегда. ТЫ - и все остальное. Несколько несоразмерные понятия, не
правда ли? Кстати, неточно говорили древние, что все произошло из праха
и все возвратится в прах. Ты возник не из праха, а из женщины, но уйдешь
в прах. Вот тебе еще одна изначальная несправедливость. Далее. Если ты
выжил, если ты силен и умен, то добьешься, скорее всего, того желанного
благополучия, которое избавит тебя от житейских хлопот, ты сумеешь сде-
лать рабами своего эгоизма женщину или друга, но все равно смерть ты
встретишь один на один и будешь знать, что за ней неизбежная победа. За
ней. И даже на собственных похоронах ты будешь вынужден выслушать с
постной рожей все то, что ты, может быть, и не заслужил за свою короткую
угрюмую жизнь, и будешь терпеть это, пока не загремят комья земли по
крышке твоего гроба или пока не растает в голубом небе черным дымом твоя
душа. Улыбнитесь, сэр, и кушайте на здоровье.
- Второе блюдо вы приготовили без гарнира, но со слишком острой прип-
равой. Или отравой?.. Аж слезу вышибает. Ох, и напужал ты меня, барин, -
весело, с вызовом сказал я. - Но ты ужо нас не пужай, мы ужо пужатые.
Что же у нас на десерт?
- Не паясничайте, молодой человек. Вам также страшненько, как и мне.
Как и всем. На третье у нас кислый фрукт - забвение. Да-да. После вашей
смерти, сэр, вас никогда больше не будет. Зароют в одну из ям, сомкнется
желтая глина, и не будет того господина, который себя называл я. Можно,
конечно, попытаться остаться в памяти человеческой. Потрясти скопище се-
бе подобных могучим талантом, стать пастухом этого стада, войти в хрис-
томатии и учебники. Вы, судя по описанию вашего папаши, чувствуете в се-
бе искру божью? Тогда вперед, на верх пирамиды, по костям честолюбивых
безумцев, в душах и глазах которых горит такое же неистовое пламя, как у
Герострата. А ведь он сжег храм удивительной красоты, лишь бы просла-
виться, победить забвение.
- Что же делать обездоленным, бесталанным?
- Вот, - назидательно поднял палец Игорь. - Вот мы и пришли к ответу
на заданный вопрос - в чем же смысл жизни? А почему ты спросил про жизнь
вообще? Жизнь - весьма многообразное и разноречивое понятие. Почему ты
не задал вопрос иначе: а в чем смысл моей жизни? Вот на этот вопрос ты и
ответишь своей собственной, тобой прожитой жизнью. А это, пардон, ваши
проблемы.
- Если не секрет, Игорь, в чем ты видишь смысл своего собственного
существования?
Игорь отрицательно покачал головой.
- Слишком многого хотите, сэр. Духовный стриптиз я вам устраивать не
собираюсь, да и очень я для вас непрезентабельная личность: комбинатор,
бывший фарцовщик, ныне деловой человек... Но одним я пока тешусь, это
правда. Талантов у меня нет, забвение для меня неизбежно, как смерть.
Поэтому для меня жизнь - это игра. Я всегда выигрываю. Как в нашем спо-
ре. Проигрываю только в расчете на более крупный куш. Я обречен на выиг-
рыш.
- Даже в карты?
- А что карты? Железная логика и абсолютное душевное равновесие. Ког-
да-то я зарабатывал себе на жизнь преферансом, покером. Да и сейчас
иногда балуюсь. Пижон известен среди крупных игроков Москвы, Ленинграда
и Сочи. Со мной считаются. Но это в прошлом, пройденный этап.
- Теперь не карты, теперь - женщины? - холодея от пришедшей в голову
догадки, спросил я.
- Логично, - согласился Пижон. - Пока молод и здоров, самое время об-
лапошить дуру. Как Марину, например. Она же сейчас транжирит, прожигает
родительское добро. Как тут не помочь человеку. Не я, так другой. Но
лучше - я...
... Я вскочил, выхватил за горло бутылку из серебряного ведерка. Красное, как
кровь, вино хлынуло на мое лицо, черными пятнами залило белую рубашку,
скатерть стола, но я ударил с размаху по тщательно, волосок к волоску,
уложенному пробору...
Кровь, кровь, кровь...
... Я не сделал этого, но Пижон ощутил волну моей ненависти, дернул
откинувшейся головой и оттянул душащий его воротничок рубашки.
- Спокойно, искатель смысла, - оскалился он в улыбке. - Ты все равно
ничего не скажешь ни Марине, ни Наташе. Супругу надо беречь, а Марина
сама все прекрасно понимает.
- Что же и кто же будет после облапошенных тобою дур, Гарри? - я
смотрел на него, как на животное, как на зверя, с которым неожиданно
столкнулся в лесу.
Игорь пожал плечами.
- Возможностей много: общепит, торговля, автосервис... Только грамот-
но надо работать, а деловые люди везде нужны. И они уже есть. Пришло
время профессионалов. Наше время. Все условия для настоящей работы име-
ются. Только делать все надо с умом, и деньги придут, сами придут.
Сколько захочешь... А тебя не манит такая перспектива?.. Подумай...
Очень ответственный момент... Будет Наташка твоя, как сыр в масле ка-
таться, стихи свои издашь... Деньги - великая власть... Кстати, ты не
думай, что я граблю бедную девушку Марину. У нас с ней чисто деловая ос-
нова: я реализую ее чеки Внешпосылторга, себе беру только комиссионные.
- Почему тебе нужен именно я?
- А ты - надежный. И мужик. На бабу же нельзя положиться... Кстати,
вот и наши дамы.
- Что-то я проголодалась, мальчики, - сказала Марина, подходя к сто-
лу. - Как там с нашим заказом?
Игорь, предупредительно встав, пододвинул стул Марине, потом Наташе.
Я остался сидеть, не успев сообразить, что мне надо бы было сделать то
же самое для Наташи первому.
- Уже несут, - сказал Игорь. - А мы пока, перед горячим, по ма-
ленькой, а? Перед горячим и нищий пьет, а мы люди солидные, можем себе
позволить...
- На меня не рассчитывай, - сказал я, глядя в упор на Пижона и подра-
зумевая под сказанным, что я никогда не стану его "надежным" человеком.
- Зря, - понял меня Игорь. - Воля ваша, сэр. Каждый сам выбирает свою
долю, каждый сам к своему идет итогу.
- Вот тут ты абсолютно прав. Абсолютно.
- Я всегда прав. А лишние эмоции вредны. И могут кончиться драмати-
чески.
Игорь перевел взгляд на Наташу:
- Кстати, об эмоциях. Вспомнил одну смешную историю. Как-то на майс-
кие праздники, еще в студенческие годы, решили мы загулять. Мы - это я,
Горилла и Серый. Марина всех знает.
- Выводок, - подтвердила Марина.
- Птенчики совсем, сейчас поразлетелись кто куда, иных уж нет, а те -
далече... Но дело в другом. Хата была. А хата в те годы - редкость, поэ-
тому хозяин хаты, Алик, поставил нам условие, чтобы не больше трех пар и
ему, как приз, какую-нибудь телку. У "Метрополя", на плешке, закадрили
мы каких-то девчонок, приходим. Алику говорим, выбирай любую, а там дело
твое. Он и выбрал. И... любовь с первого взгляда. Совсем развезло парня,
пока пили-ели-танцевали. А нам скучно, хотя Горилла отцовский маг при-
пер, "Грюндиг", через радиоприемник пленки крутили. А надо сказать, что
бас был у Гориллы, как у Левитана. Вот он на этом и схохмил. Когда вся
компания поднакачалась, он подошел к радиоприемнику и говорит, может,
"Голос Америки" послушаем, сейчас передача начнется. И ручки стал кру-
тить, вроде настраиваться, но я-то видел, что магнитофон он не выключил.
И вдруг радиоголосом Левитана объявляется, что началась атомная война.
