народ стал постепенно расходится. В конце концов остались Марченки,
Джордж и мы.
- Спасибо вам огромное, - обняла Галя Джорджа.
И вдруг расплакалась.
- Ну, что ты, - попытался я утешить ее. - Через два дня дома будешь.
На родине.
- В том-то и дело, домой едем, - сквозь слезы сказала Галя. - И
страшно.
И правда, повезло нам с Аленой, подумал я, пробудем здесь три года, а
уж к тому времени закончится перестройка. И стихнет ветер перемен. И за-
живут люди спокойно и счастливо.
Глава пятнадцатая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава пятнадцатая
День отъезда Марченко - суббота - день нашего переезда в квартиру, которая
станет нашим пристанищем на три, а может и больше лет. Только бы не меньше.
С утра пораньше мы приехали с Аленой к Марченко. Галуня повела Ленку
по дому, давая ей последние полезные советы и наставления, как лучше
здесь благоустроиться, показала, что они оставляют нам в наследство.
По субботам прямой рейс до Москвы, без посадки в Дели и Ташкенте. В
субботу удобнее возвращаться в Союз - есть воскресенье, чтобы очухаться
от перелета. Тем более, что летишь днем, а не ночью. И еще важный момент
для отъезжающих - груз. Оплачивается по восемьдесят килограмм на душу
плюс по двадцать на билет, у Марченко на троих - триста кило, кажется
много, но мы набили доверху коробками из плотного картона не только не-
большой автобус, пришедший из торгпредства, но и легковую машину и отча-
лили в аэропорт, чтобы заранее оформить багаж.
Все возвращаются отсюда по субботам. Кроме временно командированных и
тех, кому пришлось это сделать не по своему желанию, а по воле случая.
Несчастного случая. Об этом вспомнил Николай, когда миновали развилку
дорог между местными и международными авиалиниями:
- На этом перекрестке, вот также в субботу наш завхоз возвращался из
аэропорта, где сдавал багаж какой-то делегации. И сбил велосипедиста.
Увидел, что раздавил человека - и по газам. И тем же рейсом, через три
часа, улетел прямо в Шереметьево. Жену с вещами отправили через неделю.
Год всего просидел заграницей. А куда деваться? Посадили бы на каторгу.
Тропическая каторга, это тебе даже не наша Колыма. У меня один знакомец
в Африке до сих пор сидит.
В здание аэропорта я прошел, предъявив свой сертификат - черную кни-
жечку, выданную взамен паспорта, на которой было вытеснено: полудипло-
мат. Не то, чтобы получеловек, но во всяком случае не полноценный предс-
тавитель, защищенный всей мощью своей державы и международных конвенций,
но состоящий под покровительством всего этого. Кроме нас, второсортных,
есть еще и третьесортные - трудовая армия советских специалистов.
Черноглазый чиновник в зеленой униформе и розовой чалме, не торопясь,
прицепил к каждой коробке по бирке, проверил билеты, посчитал что-то на
микрокалькуляторе и объявил Николаю, что перевес его багажа составляет
шестьдесят килограммов.
- Ну, что такое шестьдесят килограмм на три билета, сэр? - широко
улыбнулся Николай.
- Это по восемьдесят крошей за кило, итого четыре тысячи восемьсот,
сэр, - не менее лучезарно улыбнулся в ответ чиновник.
- Совсем сдурел парень, - глядя на розовую чалму, сказал по-русски
Николай. - Это же моя месячная зарплата.
- Что вы сказали, сэр? - улыбка исчезла с лица чиновника.
- Я очень, очень худой, сэр, - перешел на английский Николай. - И же-
на моя худая, и сын совсем худой. Считайте, что каждый из нас временно
поправился на двадцать килограмм.
- Сожалею, сэр, - чиновник стал строг и непроницаем и даже вроде бы
позеленел под цвет своей униформы.
- А где представитель Аэрофлота мистер Барсуков? - погасил и свою
улыбку Марченко.
- Вот-вот появится.
И действительно, у дальней стойки мелькнула голубая рубашка с золоты-
ми шеврончиками на рукавах.
- Желанный гость любого советского дома, - усмехнулся Николай. - Мис-
тер Барсуков по кличке Сумчатый, или Кенгуру. У него всегда на столе в
офисе сумочка лежит. Кладешь в нее молча бутылку виски и нет у тебя пе-
регруза. Имей это ввиду.
Барсуков и впрямь был похож на хомячка.
- Отмучился? - пожал он руку Марченко.
- И не говори, - вздохнул Николай. - Знакомься, Валера Истомин, моя
замена.
Кенгуру кивнул мне, глянув мельком. Я же поймал себя на том, что весь
подобрался, как Тонкий перед Толстым в рассказе Чехова.
- Сколько? - понимающе спросил Барсуков у Марченко.
- Шестьдесят.
- Ноу проблем, - важно сказал Кенгуру розовой чалме.
Хорошо, когда нет проблем. Обязательно надо будет пригласить Барсуко-
ва в гости. И налить.
Вернулись мы на легковой, отпустив автобус, и около дома обнаружили
несколько машин с голубыми дипломатическими номерами, которые все начи-
нались с цифры шестьдесят шесть.
Шесть-шесть, Си-Ди, корпус дипломатик. Номер СССР. У Абу-Даби скорее
всего номер первый. Или у Афганистана.
- На посошок прикатили, - прокомментировал Николай сборище "диплома-
тов". - Как на прием.
В столовой несколько человек стояли со стаканами в руках.
Одни мужики. Жены в другой комнате передавали напоследок Гале кто
письмецо, кто маленькую посылочку.
Налили и мы себе.
Завелся разговор, сразу, естественно, о перевесе, потом о местной та-
можне, оказалось, отсюда нельзя везти игрушечное оружие, всякие там
пластмассовые пистолеты и автоматы, на нашей же таможне трясут за виски,
за видеокассеты, за чай, за кожаные изделия, пальто, дубленки, шубы. За-
одно обсудили, на что сейчас спрос в Союзе, почем кожа и барахло, укра-
шения из полудрагоценных камней и жемчуг. При получении багажа в Шере-
метьево запросто можно недосчитаться ящика или двух. Украдут при разг-
рузке. Протыкают коробку прутом, ищут технику - магнитофоны, музыкальные
центры, видео. Убытки возмещает родной Аэрофлот по весу, что-то около
десяти рублей за кило и мороки не оберешься. А в каждой коробке товара
на тысячи. Так что технику лучше всего везти в руках. А сколько пота-
щишь? И в чем? Есть раскладные сумки на колесиках, "смерть аэрофлота"
зовутся. Но против них местный персонал сильно ополчается, не пускают,
велят сумки в основной багаж сдавать. Остается стоять насмерть. Или мис-
тера Барсукова, нашего Кенгуру звать. В Шереметьево тележек не достать.
Куда деваться с грузом, с этими коробками, чемоданами, сумками? Раньше
как хорошо, нашел носильщика, дал ему десятку, он тебя мимо таможни про-
везет, знает, к какому таможеннику лучше идти, чтобы быстрей пропустил,
а теперь? Говорят, какой-то кооператив организовали, все тележки у него.
В дверях родного Отечества рэкетиры ждут, у них все такси схвачены, они
специально тех, кто с большим багажом, выбирают, и что человек с этими
коробками, женой и ребенком против них может поделать?
Картина получилась такая безрадостная, что мы налили себе еще по од-
ной.
Тут жены пришли, шумно сразу стало, а потом разом стихло, потому что
настал момент, который с полным правом можно назвать последним.
- На кольце царя Соломона было начертано "Все проходит", - сказал,
глядя в свой стакан, словно именно там лежало царское кольцо, старший
юрисконсульт, он же председатель профкома, нет не профкома, профком -
это партбюро, а месткома Женя Гусаров и впрямь с пышными гусарскими уса-
ми. - Прошло время и настало время нам попрощаться с Николаем и Галиной.
Что им можно пожелать? Самое главное - чтобы вернулись домой, к своим
родным и близким, здоровыми, поскольку всем известно, что и через год и
через два, тут никто не застрахован, а вылезет где-нибудь в печенке-се-
лезенке амеба и замучишься лечиться, потому как специалистов и лекарств
в России супротив амебы нет. И вообще, эта простейшая пакость сильно
противопоказана белому человеку, в отличие от аборигенов. Анализы сдал?
Все в порядке?
- Бог миловал, - серьезно ответил Николай.
- По моему разумению и не могло быть ничего плохого, потому что амеба
не переносит алкоголя, косеет быстро и удаляется из организма, насыщен-
ного живой водой. Марченки же, как всем известно, а здесь всем о всех
известно, на здоровье не экономили, лекарство целительное, - Гусаров
поднял стакан и посмотрел на свет светло-желтую жидкость, - принимали
регулярно. Второе пожелание - хорошо вернуться. Многие заграничные мужи
начинают мнить о себе, общаясь с членами, я говорю в образном смысле,
высоких делегаций, верят их широким обещаниям, а вернувшись в нашу высо-
кохудожественную действительность, не выдерживают обманутых надежд, дол-
гих очередей и маленькой зарплаты. Где и кем будешь службу дальнейшую
проходить, коли не секрет?
- Да вроде бы в родном АПН, - осторожно сказал Николай. - На том же
регионе стран.
- Можно предположить, что годика через три опять сменишь Истомина.
Это и есть мое третье пожелание, ибо жизнь человеку дается только один
раз, как объяснил нам классик, и надо прожить ее так, чтобы не было му-
чительно больно за бесцельно прожитые годы. Ну, и традиционно, чтобы
число взлетов у тебя строго соответствовало числу посадок. Я имею ввиду
самолет.
Выпили до дна, присели на дорожку, кто на что, помолчали минутку и
поднялись.
Алена осталась, а я поехал с Марченками.
"Пили мы - мне спирт в аорту проникал, - я весь путь к аэропорту про-
икал. К трапу я, а сзади в спину - будто лай: На кого ж ты нас покинул,
Николай!"
Эти слова из песни Высоцкого крутились у меня в голове, повторяясь
как на заезженной пластинке все два часа, пока самолет не взлетел и пока
я с Ганешем перевозил вещи.
В этих хлопотах, разборке и приборке время пролетело незаметно, и был
уже поздний вечер, когда мы сели, наконец-то, ужинать. Чай решили пить
на балконе, где стоял столик и легкие алюминиевые кресла.
Черное небо с крупными звездами раскинулось над головой.
Чужое небо, чужие звезды, зарево чужого города. Теплый вечер ноябре.
- А змеи не ползают по балконам? - спросила Алена.
- Нет, они любят в постель забираться, - сказал я и по глазам Алены
понял, что шутка не удалась.
Решил сменить тему:
- Письма Гале отдала, не забыла?
- Отдала, конечно.
- Ну, и что ты в них написала?
- Разве это расскажешь?
Глава шестнадцатая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава шестнадцатая
Проснулся от того, что почти падаю с края широченной плоской кровати - Ленка
тесно прижалась, вытеснив меня почти совсем, хотя с ее стороны свободного
места хватило бы с избытком еще на двоих. Кровать - деревянная, с резьбой в
мавританском стиле: вязь арабских букв сплетена в причудливый орнамент,
инкрустированный белой костью. Шторы на окнах плотно задернуты, солнечный свет
с трудом пробивается по краям, под высоким потолком застыл трилистник широких
лопастей вентилятора, вдоль стены розового цвета - длинный узкий стол,
трехместный диванчик и от пола до потолка двери встроенных шкафов темного
дерева.
Я осторожно высвободился от Ленки, прошел мимо белого туалетного сто-
лика с трехстворчатым зеркалом в ванную комнату, выложенную серым мрамо-
ром. В приоткрытое окно доносился отдаленный шум улицы, автомобильные
гудки и музыка.
Умылся вкусно пахнущим мылом, оделся и по винтовой лесенке вышел на
плоскую крышу. В безоблачном голубом небе светило неяркое зимнее солнце.
Не жарко, но потихоньку пригревало.
Во дворе солдаты разложили стираное исподнее сушиться на газоне, Га-
неш поливал дорожку из шланга, увидел меня, согнулся в поклоне.
Я помахал ему рукой и слегка размялся - побегал по крыше трусцой,
сделал наклоны, поприседал, а когда спустился вниз, то увидел Ганеша уже
в столовой. Перед ним стояла Ленка в халатике.
- Как по-английски будет огурец? - спросила она меня нетерпеливо.
- Какамбер.
- Так вот, - сказала она Ганешу по-русски. - Десять какамберов.
