дружно развернулись и исчезли во тьме меж деревьев. Лунный свет лился на
опустевшую поляну, небо вновь затягивало низкими тучами.
Тарус опустил меч и отер взмокшее чело. После напряжения пришла
обволакивающая расслабленность. Омут пристегнул свою двухпудовую булаву к
поясу и басом прогудел:
- Здорово, други! Не чаял помощи, дак поди ж ты...
Для Молчуна это была длинная фраза. Славута довольно хлопнул его по
плечу:
- Жив, Омут! Мы уж решили - нечисть тебя извела.
С Омутом крепко обнялись. Чародей спрятал за пазуху свой волшебный
нож, Вишена с завистью провел его взглядом. А мальчишка вдруг длинно и
затейливо выругался, как умеют жители Лежи. Омут немедленно отвесил ему
крепкую оплеуху.
- Не сквернословь!
Вишена засмеялся и отбросил в сторону тяжелую руку витязя.
- Будет, Омут. Небось, натерпелся малец...
- Да какой он малец? - пробурчал Омут. - Восемнадцатый год.
Вишена обернулся.
- Как тебя зовут-то, хлопче?
Тот смерил Вишену настороженным колючим взглядом.
- Яр! Ярослав.
Тарус, забрасывая за плечо суму, вмешался:
- Уходим, Вишена!
Яр встрепенулся.
- Так ты - Вишена Пожарский? Мне про тебя Омут рассказывал!
Вишена усмехнулся: неужели Молчун что-то рассказал? Слова, наверное,
клещами из него добывали.
- А ты, - Яр ткнул пальцем, - ты, выходит, Славута!
Большая секира в руке дреговича красноречиво это подтверждала.
- Ну, а ты, наверное, Боромир-Непоседа! - указал Яр на Таруса.
- Совсем наоборот, - усмехнулся Славута, - это Тарус-чародей. Однако,
пошли. Время.
Вишена двинулся за уходящими побратимами, споткнувшись о мертвого
чужака.
На гарде торчащего из груди кинжала темнели драгоценные камни и
Вишена задержался. Нагнулся, вытащил кинжал из раны и вздрогнул.
Пальцы ощутили холод пары знакомых рубинов.
Спутники споро шагали прочь от реки, минуя лагерь пришельцев. Утлый
челнок не выдержал бы пятерых, поэтому уходить решили пехом.
Вишена полез в суму, нашел сверток из волчьей шкуры, развернул, и
долго разглядывал два одинаковых длинных клинка - тот, что принес с собой,
и тот, что подобрал здесь.
- Вишена! Догоняй!
Он завернул оба кинжала разом, сунул их в сумку и поспешил за
товарищами.
Они шли старым бором по гладкой, истоптанной зверьем, тропе. Что вело
их в ночной темноте, что помогало преодолевать препятствия никто толком не
понимал, но все пятеро упрямо и уверенно шагали на юг, к устью Шогды.
- Почему вы оставили хутор? - не оборачиваясь спросил чародей.
Омут долго собирался с духом, прежде чем ответить.
- Нечисть довела. Из избы стало не выйти - то камни летят, то палки.
На тропах ям понарывали, ноги переломаешь. Скотину почти всю извели. Ночью
мы и спать-то боялись: завывают, ровно совы. Собрались, кто уцелел, да и в
Паги ушли, к Заворичу.
- А Боромирову весточку получил? - спросил Славута.
Омут покачал головой, скорее для себя, чем для дреговича, шедшего
позади.
- Нет. Как все в Паги подались, я решил в Андогу пойти, зачем - и сам
не знаю. Не дошел, снова нечисть попутала. Блудил дня три, хотя Рыдоги
сотни раз прошагал-промерил и никогда с пути доселе не сбивался. В болоте
крепко завяз, а вышел прямехонько к Леже. А там эти, в шапках. Налетели с
запада, почти всех перебили, мало кто в лесу схоронился. После, - Омут
качнул головой, - на Яра наткнулся. С тех пор вместе и бродим. А намедни
он пришлым попался у реки. Думал - не отобью...
Омут улыбнулся - отбили!
- К Боромиру в твоей личине упырь какой-то явился, - мрачно изрек
Тарус, - пару дней покрутился меж всех, а потом на ярмарочный столб влез -
и башкой о полено. Мы решили - все, конец Омуту. Да на счастье еще раз
взглянуть на мертвеца додумались. Глядь, а он личину-то и сбросил. Ох мы и
побегали...
Тарус смолк, некоторое время слышался лишь тихий шорох осторожных
шагов.
- До сих пор не пойму, к чему все это? Упырь ведь за два дня никого и
пальцем не тронул, ни единую душу. Нож еще этот странный с рубинами...
Вишена напрягся. Очень захотелось проверить сверток, но он сдержался.
Решил - позже.
К утру они ушли достаточно далеко от места стычки с чужаками. Перед
самым рассветом, в густом вязком тумане, разнесся совсем рядом стук
множества копыт - может, это проскакали те самые люди. Звуки затихли на
северо-западе; больше их никто не тревожил.
После бессонной ночи решили отдохнуть, и когда пригрело вставшее
солнце устроились в светлом березняке. Яр натаскал кучу веток и сразу же
уснул, Славута и Вишена последовали его примеру, Тарус же с Омутом
некоторое время посидели на замшелой колодине.
Перед сном Вишена заглянул в сумку. Как он и ожидал, вместо пары
длинных кинжалов там нашелся тонкий короткий меч; на его гарде каплями
крови застыли крупные чистые рубины. Меч был ровно вчетверо больше первого
из ножей.
Над головой в чистоте березовых стволов и нежной зелени веток дружно
пели-щебетали голосистые лесные птахи, Вишена, поддавшись сладкой
дремотной силе, провалился в крепкий молодой сон, гадая, что за судьба
уготована чужому рубиновому мечу.
7. РУБИНОВЫЙ КЛАД
Проснулся Вишена после полудня. Донимали глазастые слепни; жужжа они
носились около людей и немилосердно грызли спящих - Яра и Омута. Тарус
сидел на корточках, протянув руки к едва тлеющему костру и устремив
неподвижный взгляд в землю перед собой. "Когда же он спит?" - недоуменно
подумал Вишена. Он вдруг сообразил: знает чародей уже много лет, но не
может вспомнить его спящим.
Славуты нигде не было.
Вишена встал, с хрустом потянулся, потряс головой, отгоняя остатки
сна. Тарус даже не пошевелился, лишь скосил немного глаза.
"Меч!" - вспомнил Вишена и потянулся к суме. Сверток лежал на месте.
Волчья шкура пока еще скрывала меч целиком, от острия до рукоятки. А
вырасти он еще на кинжал-другой, и все, больше не завернешь. Да и в суму,
пожалуй, тогда не влезет.
Вишена присел у костра и молча положил меч перед чародеем. Отсветы
пламени заплясали на гранях рубинов, и заискрились они, заиграли, зажили,
впитывая неяркий рассеянный свет; и съежился вдруг Вишена, ощутив на себе
чей-то чуждый тяжелый взгляд, что камнем свалился на все его естество;
вздрогнул Тарус-чародей, отдернув руки от костра; зажглись зелеными
светляками изумруды на мече Вишены, и был их свет на этот раз
приглушенный, неяркий, словно заволокло взор призрачной тусклой дымкой.
А потом ЭТО отступило - прочь, вглубь рубинов, на самое дно, и пришло
облегчение, только изумруды долго еще тлели, никак не успокаиваясь.
- Что это, Тарус-чародей? - тревожно спросил Вишена, смахнув с лица
холодный пот. Тарус поднял на его глаза - зрачки у него сделались как два
провала.
- Не знаю. Кто-то на нас взглянул.
- Откуда?
- Оттуда! - чародей указал на рубиновый меч. - Он стал больше, я
вижу. Ты находил ножи?
Вишена кивнул:
- Да. Яр убил одного из чужаков двойным кинжалом; я положил его к
своему, в суму. Они снова срослись - теперь в мече четыре кинжала.
Тарус долго и внимательно глядел на Вишену, после глухо изрек:
- Оставь его, Вишена. Выбрось в лесу. Он страшен. Да и не меч это
вовсе.
Вишена внимал, распахнув глаза. Сегодня он впервые ощутил силу
рубинов, вернее часть силы, ибо кто знает, на что способна эта непонятная
колдовская вещь?
- Ты сможешь сдержать его мощь, Тарус?
Чародей качнул головой:
- Не знаю. Может быть, и нет. От него исходит что-то очень древнее и
чужое. Боюсь я этого меча, Вишена, потому что он мне неподвластен. Лучше
от него избавиться. Задумайся: с каждым новым кинжалом сила рубинов
растет.
- Но у нас есть своя сила - изумрудные мечи! Целых два!
Тарус усмехнулся:
- Меч Боромира еще не проверен. Да и молод он пока. Успеет истлеть
прах наших правнуков, а меч все еще будет молодым. Век железа несравним с
веком людей.
- Но мой-то не молод!
Тарус рывком приблизился к Вишене.
- В этом-то все и дело! Когда рубиновый меч сравняется с изумрудным,
неизвестно какой получится сильнее. Думаешь, зря тебе на пути попадаются
кинжалы? Именно тебе? Их хотят столкнуть, твой меч и этот, понял? И не
говори, что жаждешь такого поединка, ибо солжешь.
Вишена задумался.
- Но почему кинжалы попадаются мне? Найди их враг - тогда поединок
станет неизбежным. Но не могу же я биться сам с собой! Нет, чародей, пока
рубиновый меч у меня в сумке, я уверен, что его не имеют недруги. Я
оставлю его себе!
Тарус пристально поглядел - и только. Согласился он, нет ли, Вишена
не понял.
- Будь осторожен, - тихо сказал Тарус немного погодя. - И держи его
подальше от своего меча.
Вишена заворачивал меч в шкуру, когда проснулся Яр.
- Поди сюда, отрок, - поманил его Тарус; мальчишка охотно подбежал.
Лицо его было помятым и заспанным.
- Видел ли кинжал с рубинами? Отвечай!
Яр встрепенулся:
- Длинный такой? Видел! Я его ночью у чужого костра подобрал.
Тарус насупил брови. Вишена, стоя на коленях у своей сумы,
полуобернулся и тоже вслушался.
- Я его давно приметил, еще как у столба стоял. Только Омут явился, я
его и схватил.
- Где приметил? - перебил Тарус.
- У огня, - пожал плечами Яр, - прямо у огня. - А что?
Чародей промолчал, а Вишена медленно отвернулся и запихнул меч
поглубже в суму.
- Хороший кинжал, - вздохнул Яр, - жаль, остался на той поляне.
Знаете, - добавил он проникновенно, - в руке как влитой сидел, будто
коготь.
Проснулся и Омут. Покряхтывая и покашливая, он устроился у костра, не
проронив ни слова. Не зря его прозвали Молчуном. Вчерашний рассказ был
редким случаем, когда слышался его густой неторопливый говор.
Вишена вернулся к огню.
- А Славута где?
Тарус, вновь застывший с протянутыми к пламени руками, указал на
чащу:
- Охотится.
Припасы у них и впрямь иссякли, никто ведь не рассчитывал отрываться
от дружины надолго. Но утрата коней спутала все планы. Они потеряли уже
два дня, а до Кухты оставалось еще не меньше дня ходу. Боромир уже
разволновался, поди...
Вскоре вернулся Славута, добывший двух тощих, еще не отъевшихся
зайцев. С луком и стрелами дрегович управлялся не хуже, чем со своей
секирой.
В путь двинулись часа через два.
- Все у нас не по-людски, - ворчал Славута, - днем спим, на ночь
глядя в дорогу пускаемся. Ровно нечисть какая...
Тарус укоризненно глянул на него, но смолчал. Вишена цокнул языком.
- Не поминал бы ты нечисть, друже... И так спасу от нее нет, - сума с
рубиновым мечом теперь жгла ему спину. Слова чародея не на шутку
встревожили.
Славута в ответ только вздохнул.
И опять потянулся навстречу лес; неслышно стелилась под ноги
неприметная звериная тропа; трещала вдали вредная белобокая сорока. Яр
пристроился рядом с дреговичем и вполголоса что-то у него выпытывал; Омут,
погруженный в свои извечные думы, ступал в трех шагах за ними. Вишена шел
за Тарусом и все вспоминал прошлую ночь. Волчьи ощущения накрепко
врезались в память. То, что можно обернуться волком, воткнув нож в гладкий
пень на поляне и перекувырнувшись через него, знал даже ребенок. Но - знал
как сказку, ибо каждый мальчишка с замиранием в сердце хоть раз пробовал
проделать это. Вишена тоже пробовал. С замиранием в сердце. Сказка
оставалась сказкой...
- Тарус-чародей, - встрепенулся Вишена, - это трудно - обернуться
волком?
Тот усмехнулся:
