Даты уходили на северо-запад, подчиняясь зову моря, с которым их
связывали тысячелетние узы и память предков. Среди них шагал один по имени
Вишена Торнсхавн, сжимая в ладони маленький медный нож с вырезанными на
рукоятке словами "Ты нужен" на чужом языке.
А тот, кому досталось его прежнее имя, теребил подвешенный на шее
амулет - старика, в руке которого был посох, а на плече - ворон.
- Идем, Више... Гм! Хокан, - позвал застывшего побратима Тарус.
Их ждала Андога. Боромир кое-как мог идти сам, а проснувшегося Яра
Тарус-чародей снова напоил отваром каких-то трав. Яр больше не спал, но
шел покорно и безвольно, словно тряпичная кукла, а глаза его были пусты и
безразличны.
Путь слабо отложился у Пожарского в памяти, наверное, сказалось то,
что в Драконьей Башне он настроился на тяжелый поединок с Тенью или
колдуном-печенегом, а то и с обоими сразу. Но биться не пришлось и
натянутые нервы требовали разрядки.
Он запомнил, как в селении по пути замерли у распахнутых ворот Тарус
и Боромир, то и дело поглядывая на разноцветные плащи друг у друга на
плечах, но тут же рассмеялись и, обнявшись, вместе прошли за ворота.
Иллурия еще долго будет напоминать о себе - подумал Пожарский с
удивительным равнодушием. И еще он подумал, что сильно изменился за время
этого необычного похода, и не зря обрел новое имя.
Запомнил, как перед Андогой их встречала целая толпа лойдян во главе
с Заворичем и Позвиздом, дождавшимся таки побратимов по Северному Походу,
хотя ждать пришлось больше трех лет. Как с удивлением глядели на
кондотьерские плащи, утратившие свойство становиться на рассвете чистыми и
с еще большим удивлением разглядывали арранков, сбившихся среди такого
числа незнакомых людей в тесную группу. Забытое ощущение дома поглотило
остальные чувства Пожарского. И только здесь он осознал, что поход,
наконец, завершен.
В Андоге Пожарский расслабился, целыми днями попивая пиво в компании
Славуты и Омута. Роксалан с уцелевшими земляками Пристенем и Проном после
устроенного в честь возвращения пира, отправился домой, в Чикмас, четверка
венедов, взяв у дружинников коней, умчались на восток с печальной вестью о
смерти Бограда. Ушли восвояси и Похил с Озаричем, простившись со всеми до
следующей весны. Тарус проводил Анчу с его длинноухими спутниками, взяв с
того крепкое слово прекратить войну с дулебами и отпустить с миром всех
людей-невольников, а весной приходить с посольством, чтоб тоже не остаться
в стороне от секретов Девяти Книг. Весть о Книгах расползалась по всему
краю, десятки людей стекались в Андогу отовсюду, и Тарус засадил писцов
копировать записи, мечтая, что скоро свои Книги будут в каждом селении. Он
подолгу толковал с пришлыми чародеями, и возился с так и не пришедшим в
память Яром.
Омут в Рыдоги не пошел - там стало совсем безлюдно, нечисть
хозяйничала в пустых хуторах и сунуться туда не решались даже самые
отчаянные смельчаки. Но на весну Тарус наметил визит на болота, и ничуть
не сомневался, что изгонит нечистых из Рыдог.
Боромир быстро поправился и вертелся, как белка в колесе - весь в
делах. Поэтому Пожарский, Славута и Омут-Молчун часто оставались
предоставленными самим себе. Первое время к ним приставали с просьбами
рассказать о походе, особенно ребятишки, но друзья отшучивались и
отправляли всех к Тарусу.
Как-то вечером они сидели на ступенях крыльца перед теремом Боромира,
прихлебывали пиво и глядели на закат. Закат был багровый, точно в Иллурии,
и мысли невольно возвращались к пережитому. Белую фигуру, неслышно
выскользнувшую из-за угла, заметили не сразу.
- Что пригорюнились, храбры? - прозвучал негромкий голос.
Пожарский вскинул голову - перед крыльцом стоял Базун, такой же, как
видели его у Танкарского Оракула.
- Устали, не иначе?
- Базун! - воскликнул Славута. - Ты где пропадал? Мы уже давным-давно
вернулись. И не порожними: все девять Книг добыли! Тарус от них ни на шаг
не отходит...
- Знаю, - усмехнулся старец и, опираясь на посох, присел на нижнюю
ступеньку. - Все знаю. Молодцы, ничего не скажешь. Вы еще сами не
подозреваете, как изменится жизнь нашего края всего-то через лет
пять-семь. Но - всему свой час. Мне нечего больше желать, вы исполнили
предначертанное. Я и пришел потому, что больше мы никогда не увидимся. По
крайней мере, вы не увидите нынешнего меня.
- Как так? - не понял Славута. Говорил в основном он, из Омута, как
обычно, слова не вытянешь, а Пожарский последнее время ходил смутный и
тоже чаще отмалчивался.
- Вы не задумывались - зачем я вам помогаю? - спросил Базун, погладив
длинную бороду. - А?
- Ну... - протянул дрегович и вдруг сообразил, что сказать ему
нечего. - Не знаем, - наконец с облегчением выдохнул он.
- То-то и оно, - ответил Базун и величаво поднялся. - Это дело давно
минувших лет. Мудрые предрекли, что с возвращением в мир Девяти Книг
вернется и старый Базун, но в новом обличье. Так что и от меня вам большое
спасибо. Прощайте. Ваши имена войдут в легенды.
Старик в белом беззвучно зашел за угол. Когда Славута глянул туда,
никого, конечно же, он не увидел.
- Слыхали? - вздохнул Славута чуть погодя. - В легенды, говорит...
- М-да! - только и оставалось протяжно вздохнуть Пожарскому. - Надо
будет Тарусу поведать...
И он отхлебнул пива.
А еще через две недели на осенней ярмарке Пожарский встретил трех
селян из Тялшина, из селения Пожар, где он обычно зимовал, если бывал не в
походе. Собственно, потому его так и звали - Пожарский.
- Эй! Вишена! Пожарский! - окликнули его, и он, конечно же подошел. У
ладной телеги грелись крепеньким Выр, Рудошан и третий селянин, имени
которого Пожарский не помнил. Продавали они шкурки, потому как все трое
промышляли охотой.
- Здорово, земляки, - улыбнулся Пожарский. - Только я теперь не
Вишена, а Хокан.
- Как так? - несказанно удивились все трое.
- А, - махнул рукой Пожарский. - Больно долго рассказывать...
- Хильнешь с нами? Под оленину? - спросил Выр, показывая полупустой
булькающий мех.
- Отчего же? - снова улыбнулся Пожарский и с удовольствием хильнул из
чаши-долбленки. Питье согревало и было удивительно хорошо стоять тут,
среди радостных людей и глядеть как молодежь, показывая удаль, карабкается
на ярмарочный столб за поставой, и даже кое-кто постарше, желая тряхнуть
стариной, сбрасывает куртку и лезет вверх под дружный хохот и шуточки
окружающих.
- Зимовать придешь сей год? - расспрашивал Выр, который Пожарского
знал лучше остальных.
- Думаю, - кивнул тот. - Куда ж мне? После ярмарки, наверное, и
двину.
- А давай с нами? - предложил Выр. - В Черном сейчас неспокойно,
особенно на болоте.
- Можно, - согласился Пожарский, подумав, что в Черном всегда было
неспокойно. - Только я не один буду, со Славутой-дреговичем и
Омутом-Молчуном.
- Ну и ладно, - обрадовался Выр, предвкушая долгие зимние вечера в
теплой горнице и увлекательные рассказы о далеких странствиях под доброе
пиво. - Тогда я наших предупрежу!
- Да! - вмешался вдруг Рудошан. - Вот за что еще хильнуть надобно: ты
ж дядькой стал, Пожарский!
- Правда? - обрадовался тот. - Что, сестра родила? Кого?
- Парня! Богатырь, прямо...
Выр наполнил долбленку. Пожарский выпил.
- Эх, крепка, зараза! Как назвали-то?
- Назвали? Базуном... - ответил Выр и поднес к губам чашу.
Пожарский замер, словно громом пораженный. Он почувствовал, что
должен немедленно поделиться услышанным хоть с кем-нибудь из друзей,
потому что знал: таких совпадений не бывает.
Мимо как раз проходили Боромир с Тарусом в окружении нескольких
дружинников, и Пожарский громко окликнул их.
На Андогу опускалась осень, пора сна, но ведь пройдет совсем немного
времени, и придет весна, пора перемен.
Базун сказал - больших перемен.
ЭПИЛОГ
Тень вернулась за ларцом в разгар трескучих февральских морозов. Над
Андогой вились дымки из печных труб. Ночь простерла звездные крылья,
серебрился снег, как рыбья чешуя. Селение спало, лишь в большой гридне
боромирова терема одиноко светила лучина. Тарус-чародей читал одну из
девяти Книг. Точнее, копию, настоящие Книги лежали в ларце, а ларец - в
тайнике, здесь же, в гридне.
Волна тревоги уколола в сердце, Тарус вскочил, чувствуя, как нечто
чужое и страшное приближается. Откуда? Снизу! Из-под земли!
Тень вынырнула посреди гридны, у стола, но Тарус уже стоял у двери.
Алый взор оглушил его, но заклятье Красного Камня провело непреодолимую
черту между ним и Тенью.
- Что? - тихо сказал Тарус. - Не нравится? Я хорошо изучил Книги, не
сомневайся.
"Живой... Пусть... Мое..."
Тень выдохнула ледяную пургу, царапнувшую все естество Таруса,
покружила по гридне, замерев у тайника, и канула под землю, откуда
явилась. Вскоре отступил и холод, сжимавший сердце чародея.
Сглотнув, Тарус попытался расслабиться. Пока не получалось, мышцы
были тверды, как камень. Он выглянул в сени: на полу валялся хозяйский
кот. Именно валялся, а не лежал. Чародей хотел дотронуться до него, но не
успел: полосатое тельце осело горкой мелкой пыли.
Постояв с минуту, Тарус вернулся в гридну и проверил тайник. Так и
есть, ларец с Книгами исчез. И у жителей Андоги остались лишь копии. Но
разве есть разница, если ищешь знания?
Еле заметная улыбка тронула губы чародея. Тень вернулась за своим
ларцом. А значит, в Книгах написана правда.
Тарус неторопливо сел за стол и перевернул желтоватую страницу.
