костре. Выручивший их челн Вишена вытащил далеко на берег и привязал к
толстой вербе. Через невидимые щели из него потихоньку вытекала
набравшаяся за день вода. Разгулявшийся ветер, дыхание Стрибога, к
сумеркам утих, лишь волны ходили по реке, накатываясь с шипением на
илистый берег, да мелкой дрожью тряслись листья осин. Небо заволокло
низкими тучами, стало душно, как перед грозой.
Путники улеглись у костра. Снопы искр то и дело с треском взлетали
вверх и рыжими светляками зависали в неподвижном воздухе.
Тарус размялся немного с мечом в светлом круге, делая резкие выпады и
отбивая воображаемые удары; Славута резал из корневища очередную фигурку -
он и на это был мастак. Лишь Вишена лениво развалился у огня и отдыхал.
Первым голоса услыхал Тарус. Он замер с мечом в руке и прислушался,
похожий на настороженного журавля.
Ниже по течению, в леске, раздавался приглушенный людской говор и
смех. Вскинул голову Славута, отложив незаконченную фигурку Даждьбога;
приподнялся на локтях Вишена и, переглянувшись с Тарусом, вмиг разбросал
костер. Головешки и жар тотчас залили водой из реки.
Ночь сразу навалилась на путников - тучи скрывали луну и звезды - и
окутала плотной, как кисель, тьмой. Теперь стало видно зарево походных
костров, пробивающееся сквозь жидкие кроны. По-прежнему слышались голоса.
- Славута, - сказал Тарус шепотом, - схоронись здесь и себя не кажи,
а мы с Вишеной поглядим, кто это там.
Вишена широко раскрыл глаза, но после яркого света костра почти
ничего не видел.
- Дак, темень же, глаз выколи, - прошептал он с досадой, - поймают.
- Обернемся волками, - спокойно предложил Тарус и Вишена вздрогнул от
неприятного холодка, прогулявшегося по спине.
Чародей повозился и встал.
- Меч и суму оставь Славуте. Нож, если есть - тоже. И не пужайся, не
подведу.
Вишена повиновался. Отдавая дреговичу меч он пытливо глянул на
изумруды - ни искорки, ничего.
Тарус взял его за руку и увлек за собой. Шли в сторону от реки,
долго, казалось - полночи. Вишена то и дело спотыкался, всматриваясь под
ноги, и все дивился, что это у него получается тихо. В лесу было еще
темнее, но Тарус не сбавлял шаг, волоча беспомощного побратима.
Наконец чародей замер; Вишена, оглядевшись, довольно отметил, что
кое-что видит, глаза помалу привыкли к темени. Они стояли на небольшой
поляне, а вокруг смыкался черно-непроницаемый лес. Трава под ногами слабо
светилась, слева, у самых деревьев, мерцали мертвенно-синим два старых
гнилых пня.
- Туда, - прошептал Тарус и двинулся к ним. Какое-то время он
переводил взгляд с одного пня на другой, потом полез за пазуху.
Вишена внимал и наблюдал - а что ему еще оставалось? Тарус тем
временем вонзил в гладкий срез большего пня нож, по самую рукоятку,
прошептал несколько непонятных слов и повернулся к Вишене.
- Делай, как я. И ничего не бойся, понял?
Вишена кивнул. Теперь его даже стало разбирать любопытство.
А чародей отпустил его руку, стал напротив пня и ловко перекувырнулся
через него, как раз над ножом.
Вишена оцепенел.
Тарус упал на все четыре лапы, мучительно вытянулся, махнул хвостом и
обратил к Вишене клыкастую морду. Полыхали красным волчьи глаза, а над
ними топорщились мохнатые остроконечные уши.
Вишена ошалело таращился на все это и волк вдруг совсем по-человечьи
нетерпеливо дернул головой: "Давай, мол, чего тянешь?"
И Вишена, поборов в груди неприятную пустоту, кувыркнулся следом.
Он рассчитывал встать на ноги, но колени неожиданно подогнулись
назад; он упал. Заломило в позвоночнике, заныли кончики пальцев, на миг
заволокло алым взгляд, а потом челюсти без боли и без всяких ощущений
уползли вперед, перед взором предстала волчья морда, как видит ее волк.
Земля приблизилась, Вишена уперся в нее четырьмя лапами и встал. Огляделся
недоверчиво. Тело слушалось беспрекословно, словно сидел в нем Вишена не
одну тысячу лет. И улыбался рядом, глядя на него, Тарус, скаля мощные зубы
лесного хищника.
Теперь Вишена видел далеко вокруг, почти как днем, но перестал
различать краски - мех Таруса и листва на деревьях казались ему
одноцветными. В нос ударили тысячи запахов, таких разных и выразительных,
что Вишена присел от неожиданности. Запахи были большей частью незнакомые.
- Ну, как? - спросил вдруг Тарус.
"Во, дела! Он что же, и говорить может?" - ошалело подумал Вишена,
глядя чародею в глаза.
- Конечно могу! - ответил тот. - Так же, как и ты.
Вишена только заморгал.
- Ладно, пошли. По ходу освоишься.
Могучий пепельно-серый зверь развернулся и резво затрусил на знакомый
запах дыма, доносящийся со стороны реки. Вишена - такой же крупный матерый
волк - побежал следом.
Голова шла кругом. "Волк... я - волк, леший меня забери! Неужто
правда?"
- Правда, правда, - не оборачиваясь подтвердил Тарус и добавил
ворчливо: - Чего болтаешь, однако? Помолчи.
Вишена умолк. Унять скачущие мысли удалось на удивление легко.
- Ну, Тарус, ну кудесник! - вздохнул он напоследок и сосредоточился
на голосах и запахе дыма. Пахло не только дымом - людьми, конским потом,
жареным мясом. Близкие запахи сами собой отошли на задний план, а нужные -
выделились, стали четкими и выпуклыми.
На четырех ногах передвигаться оказалось ничуть не труднее, чем на
двух. Вишена быстро приспособился. А вот лес, видимый с непривычно низкой
точки, локтей с двух, немного сбивал с толку. И еще это странное ночное
зрение...
Пока они добирались до костров, Вишена все осваивался. Впереди
угадывался речной берег, у опушки на ночлег расположились люди. Много, с
полсотни, но еще никто не спал. Над кострищем жарились два лося; поодаль,
под присмотром двух рослых воинов, паслись стреноженные, но не
расседланные кони.
Тарус бесшумно скользнул сквозь густой кустарник и улегся на прелые
листья, наблюдая за стоянкой. Вишена, как мог, пристроился рядом, вышло
это так же ловко и бесшумно.
Волки рассматривали пришлых людей, пытаясь понять, кто они и что их
сюда привело. По виду чужаки напоминали и жителей Лойды, и пажан, и даже
венедов, но бросались в глаза чудные остроконечные шапки, огромные луки и,
наоборот, слишком короткие мечи. И звучала почти совсем непонятная речь.
Большая часть воинов собралась у костров, громко переговариваясь и гогоча;
Вишена долго не мог сообразить, чем же они заняты. Потом догадался: пытают
пленника. Высокий, почти детский голос жалобно и монотонно тянул:
- Не знаю! Не знаю! Отпустите!
Эти слова произносились на языке жителей Лежи, соседней с Рыдогами
земли. Воины задавали вопросы на одном из дальних западных наречий.
Тарус проворно пополз вперед, Вишена последовал за ним. Костры
приближались. Ветер слабо тянул с реки, принося приторный запах ила и
гнили. Воины продолжали звучно гоготать и переговариваться, словно
находились за околицей своего селения, а не на чужой земле. Тарус дополз
до опушки и высунул из кустов острую волчью морду. Мерцание огня
отбрасывало во все стороны колеблющиеся блики, они метались по траве и
деревьям, но совсем не слепили звериные глаза.
- Слышь, Вишена, - тихо сказал Тарус, оборачиваясь. - Надо бы
мальчонку вызволить.
- Коней пугну, - немедленно нашелся тот. - Авось всполошатся...
Тарус коротко поразмыслил.
- Давай!
Вишена уполз назад, сделал по лесу широкий полукруг, направляясь к
лошадям пришлых, и у самой опушки, нос к носу, столкнулся с тремя волками.
Размером каждый из них уступал Вишене, видать, молодежь, переярки, но все
же - трое, и каждый из них всю жизнь был волком...
Оборотень оскалился, из горла вырвался хриплый утробный рык. Переярки
поджали хвосты и Вишена почувствовал уверенность.
- Пошли прочь! - гаркнул он и все трое опрометью бросились к реке,
прямо на лошадей. Вишена притих и обратился в слух, куда более чуткий, чем
человечий.
Послышалось надрывное ржание и дружные проклятия на чужом языке,
звучавшие на удивление понятно.
- Ай да я! - пробормотал Вишена и, разогнувшись как тугая пружина,
устремился к кострам.
Воины переполошились и рассыпались, обнажив свои короткие мечи.
Теперь стало видно - у огня, привязанный к столбу, испуганно стрелял
глазами пленник, мальчишка-подросток, оборванный и грязный. Перед ним
осталось всего трое вооруженных чужаков, остальные резво подались на
крики. Тарус уже спешил сюда - хвост поленом, глаза горят. Он несся
крупными прыжками со стороны леса. Стражи обернулись к нему все разом,
оголив спины; двое из них вдруг рухнули, словно подкошенные, от
молодецкого удара булавой. Один в костер, другой рядом. Третий в панике
обернулся и получил кулаком прямо в лоб; вряд ли он много выиграл - кулак
булаве ни в чем не уступал. Резко запахло паленой плотью.
Омут, а это постарался именно он, крякнул, подобрал у ближайшего
воина меч и с размаху рубанул по ремням, освобождая пленника. Столб
брызнул щепами и едва не раскололся надвое.
Тем временем десяток чужаков поспешили к кострам, размахивая мечами и
изрыгая проклятия. Омут схватил мальчишку и потащил к лесу. Тарус с
Вишеной прикрывали их сзади, но Омут волков словно не замечал,
сосредоточив все внимание на преследователях. Те охватывали беглецов
полукольцом, явно нагоняя; Омут на бегу уворачивался от сучьев и скоро
остановился, взявшись за булаву. Крохотная полянка давала простор для
замаха и Омуту это понравилось. Где-то невдалеке продиралась сквозь
колючий подлесок вторая волна догоняющих, грозно завывая и крича.
Омута окружили, не обращая никакого внимания ни на Таруса, ни на
Вишену, и волки, переглянувшись, прыгнули. Мощные челюсти сомкнулись на
глотках двоих чужих воинов, пасти наполнились пьянящей солоноватой кровью
и жертвы упали на траву. Вишена вскочил, увернулся от меча, глянул на
Таруса. Тот, рыча, наседал на очередного врага. Воин, поправляя свою
нелепую остроконечную шапку, отмахивался как мог и пятился.
Увидев, что подмога беглецам - всего лишь пара волков, чужаки было
воспрянули, но тут вдруг сверкнул во тьме знакомый лунный полукруг,
знаменитая секира повергла наземь сначала одного, потом второго; ухнула
тяжелая шипастая булава, проламывая череп еще одному; Вишена вцепился в
руку и повалил ближнего воина, а невесть откуда вынырнувший мальчишка вмиг
добил его длинным кинжалом.
Славута и Омут уложили еще по чужаку, когда подоспела вражья подмога.
Десятка три воинов высыпали из леса.
Тучи разошлись и луна залила поляну зыбким ночным серебром, зловеще
мерцали в полумраке обнаженные мечи.
Они застыли друг против друга - воины-пришельцы и странная пятерка:
Омут с булавой, Славута с секирой, два матерых волка и мальчишка,
подобравший короткий вражий меч.
- Тарус, Вишена, сюда! - крикнул Славута, прыгнув в сторону и падая
на колени у гладкого, еще не успевшего сгнить пня. Рука дреговича
взметнулась, в пень, коротко тюкнув, вонзился тарусов колдовской нож.
Чародей все понял без слов. Забежав с севера, он прыгнул и кувыркнулся над
ножом, снова обращаясь в человека. Вишена последовал его примеру, на этот
раз не колеблясь. Опять заволокло красным мир, заныл позвоночник и пальцы,
и Вишена-человек затряс головой, все еще стоя на четвереньках.
Мечи Славута принес в заплечной сумке и сейчас метнул их хозяевам.
Омут хлопал глазами, не выпуская, впрочем, булаву. А чужаки враз
отступили.
- Влки! Обратие влкодлаки!
Вишена сжал верный меч, изготовившись к битве, но пришельцы внезапно
