ваюсь в несущественных деталях, что все превращается в тягучую жвачку из
слов. Вот и сейчас...
Он вынул из кармана какую-то коробочку.
- Я обещал вашей жене... Словом, примите таблетку. Как раз то, что
вам сейчас нужно.
Этого только не хватало!
Видимо, гримаса, которую я скорчил, была достаточно выразительной.
- Вы правы, - сказал он, пряча обратно коробочку. - Вся эта фармако-
пея - палка о двух концах. Особенно транквилизаторы, хотя я сам к ним
иногда прибегаю. В этом отношении народные средства куда как надежней.
Проверено веками. Вот мы сейчас их и испробуем! - Он открыл свой чемо-
данчик и достал бутылку коньяка. - Армянский, высших кондиций! Погодите,
я возьму у проводницы стаканы.
Меньше всего он походил на врача, какими я привык их видеть, особенно
когда с торжествующим видом вернулся, неся два стакана.
- Вот! - Он плеснул мне совсем немного, а себе наполнил стакан при-
мерно на одну треть. - Согрейте предварительно в ладонях. Специалисты
это называют "оживить напиток". Теперь пробуйте!
Я хлебнул, и приятное тепло прошло по пищеводу к желудку. Давненько
же мне не приходилось пробовать коньяк!
- Странно! - сказал я. - Если бы вы знали, сколько пришлось выслушать
наставлений по этому поводу. "Ни капли алкоголя", - все в один голос, а
когда выписывали из больницы...
- Э, пустяки! - Он небрежно махнул рукой. - В медицине множество фор-
мальных табу. Алкоголизм - социальное зло. Злоупотребление алкоголем да-
ет тяжелые последствия, для некоторых это повод объявить его вообще вне
закона. А ведь в иных случаях он незаменим. Вот вы глотнули, и все прош-
ло. Правда?
При этом у него был такой серьезный вид, что я невольно рассмеялся.
- Правда! Но что будет потом?
- А я вам больше не дам, так что ничего потом и не будет.
Он с видимым удовольствием отхлебнул большой глоток.
- Опять же для кого как, - продолжал он, разглядывая напиток на свет.
- Вот один от кофе не спит, а другому он помогает заснуть. Человеческий
мозг - хитрая штука. Вечное противоборство возбуждения и торможения. Ко-
ра и подкорка. В каждом отдельном случае нужно знать, на что и как воз-
действовать. Вот в вашем состоянии алкоголь успокаивает. Что, не так?
- Так. Но откуда вы это знали наперед?
- Ну иначе я был бы плохим психиатром.
- Ах, так вы психиатр?
- Отчасти.
С непривычки у меня немного закружилась голова. Вагон приятно покачи-
вало, и от всего этого я чувствовал удивительную успокоенность.
- Что значит "отчасти"? - лениво спросил я. - Давеча вы сказали, что
почти врач, - сейчас - отчасти психиатр. А если точнее?
- Точнее, психофизиолог.
- Что это такое?
- В двух словах рассказать это трудно, а вдаваться в подробности вряд
ли есть смысл. Постараюсь ограничиться примитивным примером. Вот вы сей-
час глотнули коньяку, и ваше психическое состояние как-то изменилось.
Верно?
- Верно.
- Это искусственно вызванное изменение. Однако в человеческом орга-
низме имеются внутренние факторы, воздействующие на психику, например
гормоны. Гормональной деятельностью управляет вегетативная нервная сис-
тема. Существует множество прямых и обратных связей между мозгом и всем
организмом. Это некое целое, которое следует рассматривать только в со-
вокупности. Словом, психофизиология - наука, изучающая влияние состояния
организма на психику и психики на организм.
- Вот, к примеру, желчный характер, - сказал я, - это, видимо, не
случайное выражение? Вероятно, когда разливается желчь...
- Конечно! Хотя все обстоит гораздо сложнее. Иногда бывает трудно от-
делить причину от следствия. То, что принято считать следствием, часто
оказывается причиной, и наоборот. Тут еще непочатый край работы, и рабо-
ты очень интересной.
Он опять отпил глоток и задумался.
Я глядел в окно. Чувствовалось, что мы ехали на юг. Вместо подлесков
с кое-где сохранившимся снегом пошли зеленеющие поля. И земля, и небо, и
солнце были уже какими-то другими.
- А ведь я мог бы помочь вам, - неожиданно сказал мой попутчик. - У
меня есть занятный сюжет для романа. События, которые можно положить в
основу, произошли на самом деле. Это не выдумка, хотя многое выглядит
просто фантастично. Хотите, расскажу?
- Конечно! - ответил я. - С удовольствием послушаю, хотя, по правде
сказать, не уверен, что смогу даже из самого лучшего сюжета...
- Это уж ваше дело, - перебил он. - Я только должен предупредить, что
есть такое понятие, как врачебная этика. Поэтому кое о чем я должен
умолчать. В частности, никаких имен. Вам придется их придумывать самому,
а в остальном... Впрочем, слушайте.
Вся эта история начинается в клинике известного ученого. Будем его
называть просто профессором. Вам придется дать ему какую-то характерис-
тику. Только, пожалуйста, не делайте из него ни сусального героя, ни
маньяка из фантастического романа. Это очень сложный и противоречивый
характер. Великолепный хирург. Ученый с широким кругозором. Вместе с тем
человек болезненно честолюбивый и упрямый, к тому же знающий себе цену.
Внимательный и отзывчивый по отношению к больным, но часто неоправданно
грубый с подчиненными. Если хотите, можете по своему усмотрению наделить
его еще какими-то качествами, это уже несущественно.
Можете также написать, что его работы по преодолению барьера биологи-
ческой несовместимости тканей при трансплантации органов вывели клинику,
которой он руководит, на новый и очень перспективный путь.
Дальше вам придется представить себе отделение трансплантации в этой
клинике. От вас не требуется знания техники дела, но нужно почувствовать
особую атмосферу, царящую там. Постоянное напряженное ожидание. Большой
коллектив врачей самых разных специальностей всегда в состоянии полной
готовности. Никто не знает, когда это может случиться. Может, через час,
а может, через месяц. Не думайте только, что все они обречены на без-
делье. Параллельно идет большая работа в лаборатории. Проводится мно-
жество опытов на животных. Каждый опыт рождает новые планы, надежды и,
конечно, разочарования.
Профессор напролом идет к поставленной цели - трансплантации мозга.
Уже проделаны десятки опытов на крысах и собаках. Однако все делается не
так быстро, как может показаться. Проходят годы. Наконец - решающий экс-
перимент. Мартышка с пересаженным мозгом живет и здравствует. Возникает
вопрос: что же дальше? Наука не может останавливаться на полпути. Будет
ли такая операция проделана на человеке? Вы, наверное, знаете о насторо-
женном отношении к трансплантации вообще, а тут ведь речь идет об экспе-
рименте, связанном с новыми моральными и этическими проблемами. Профес-
сор атакует одну инстанцию за другой, но никто не говорит ни "да" ни
"нет". Все стараются под всякими благовидными предлогами уйти от решения
этого вопроса. Словом, нет ни формального запрещения, ни официального
разрешения.
Между тем время идет, клиника успешно производит пересадки почек,
сердца и легких, продолжается работа и в лаборатории над главной темой,
но все дальнейшее остается неясным.
Это, так сказать, прелюдия.
И вот однажды "скорая помощь" почти одновременно доставляет двух че-
ловек. Оба в бессознательном состоянии, оба подобраны на улице. Первый -
безо всяких документов. Неизвестен ни возраст, ни фамилия, ни адрес, ни
профессия. Диагноз: обширный инфаркт легких. Положение практически без-
надежное. Второй - преподаватель вуза, тридцати трех лет, холост - жерт-
ва несчастного случая. Открытая, травма черепа с ранением мозга и глубо-
ким кровоизлиянием. Тоже не жилец. Поражены участки, ответственные за
жизненно важные функции. Оба лежат на реанимационных столах, два живых
трупа, в которых поддерживается некое подобие жизни за счет искусствен-
ного кровообращения и дыхания. Однако если второй - безусловный кандидат
в морг, то первого можно попытаться спасти. Пересадка легких от второго.
Такое решение принимает профессор.
Все готово к операции, но начать ее нельзя. Вы не представляете, ка-
кими ограничениями связан в этих случаях врач.
Во-первых, на такую операцию нужно согласие больного либо его
родственников и уж во всяком случае согласие родственников донора.
Во-вторых, пересаживаемые органы можно взять только у мертвого, и по-
ка в теле донора теплится хоть какое-то подобие жизни, врач обязан при-
нимать все меры к ее поддержанию. За это время другой может умереть.
В-третьих... Впрочем, что там в-третьих! Можно без конца перечислять
всяческие проблемы, с которыми сталкивается в это время хирург, но самая
гнусная из них - это напряженное ожидание смерти больного. Остановка
сердца, клиническая смерть, высокочастотные разряды в область миокарда,
снова чуть заметные пульсации, опять остановка, на этот раз разряды не
помогают. Остается последнее средство: вскрытие грудной клетки и массаж
сердца. Эта последняя мера дает результаты, хотя совершенно ясно, что
ненадолго. Однако тут выясняется одна подробность, которая все сводит на
нет. У второго туберкулезные каверны в легких.
Есть много людей, больных туберкулезом и не подозревающих об этом. Их
организм выработал какие-то средства поддержания болезни в равновесии,
так что она не прогрессирует. Но ни один врач не решится пересадить по-
раженный туберкулезом орган другому человеку.
В общем, можно было снимать перчатки и отправлять в морг два трупа.
Я не зря обратил ваше внимание на особенности характера этого... про-
фессора. Без них не понять того, что произошло дальше.
Мгновенно было принято другое решение: пересадка мозга тому, второму.
При этом, заметьте, без соблюдения всяких формальностей. Звонить в Моск-
ву и добиваться разрешения уже было некогда. По правде сказать, даже нет
уверенности, что тут были соблюдены те нормы, о которых я упоминал.
- На что же он рассчитывал? - спросил я.
- Трудно сказать. Прежде всего, конечно, на успех. Люди такого скла-
да, когда их обуревает какая-то идея, просто не желают считаться с воз-
можностью неудачи. В таком деле всегда кто-то должен быть первым и взять
весь риск на себя. Кроме того, он, видимо, справедливо полагал, что луч-
ше один труп, чем два. А вообще он, думается мне, действовал скорее им-
пульсивно, чем рассудочно. Уж больно мало времени оставалось для всяких
рассуждений.
Вы можете воздержаться от описания самой операции. Дело это до край-
ности тонкое, растягивается на несколько этапов и для непосвященного чи-
тателя вряд ли может представлять интерес. Да и вы наверняка наврали бы
с три короба. Для писателя гораздо важнее психологические коллизии, а их
тут хоть отбавляй!
Итак, операция сделана. На следующее утро жена донора разыскала следы
через справочную "Скорой помощи" и опознала его в морге. Ей сказали, что
он умер от инфаркта легких, что, конечно, соответствовало действи-
тельности. В остальные подробности ее не посвятили. Это было бы для нее
слишком сильным ударом. Он оказался журналистом двадцати пяти лет от ро-
ду. Прожили они вместе всего год и очень любили друг друга. Поверьте,
что самое трудное в нелегкой профессии врача - разговаривать с близкими
умершего пациента. Даже если он сделал все, что в его силах, все равно
остается чувство, что ты в чем-то виноват. Поэтому простим профессору,
что он не стал с ней говорить сам, а послал своего ассистента. И самые
смелые люди иногда проявляют малодушие. Кроме того, не нужно забывать,
что оставался еще тот, второй, за которого профессор нес ответственность
не только перед обществом, но и перед своей совестью. Тут поводов для
беспокойства было более чем достаточно.
Что, собственно говоря, было известно из предыдущих опытов? Что у жи-
вотных с пересаженным мозгом сравнительно быстро восстанавливаются дви-
гательные функции, чувство равновесия, что большинство условных рефлек-
