же до Лина, то к его сочувствию примешана была изрядная доля
иронии. Понятное дело -- мальчишка наверняка осилил бы такой
подъем безо всяких перчаток, да еще и со мной в качестве груза.
Его пленник, мрачный и нахохленный, сидел в углу, видно
было, что за время моего отсутствия с ним поговорил кто-то из
наших, скорее всего, Бигольби. Если так, то теперь, по крайней
мере, он не будет проситься домой. -- Ну как? -- спросил Ор. Я
содрал с рук перчатки и протянул ему. -- Как?.. Вот, каблук
отрубили. -- Хороший удар, -- констатировал Си-ву. -- Лучше
некуда... Порт перестал существовать. Как сила, по крайней
мере. -- Я коротко пересказал свои ночные приключения.
-- Затопил четверть города, -- задумчиво произнес Тапис.
-- Лин?
-- Слушаю. -- Кажется, мой рассказ произвел впечатление и
на мальчишку.
-- Были еще силы в Онизоти, кроме порта, которые выступали
против короля? Лин подумал, затем кивнул:
-- Купечество. В ходе войны оно практически не пострадало.
-- Зато пострадало теперь, -- резюмировал. Тапис, -- ведь купцы
заселяли нижний город. -- В основном, да.
Тапис надолго замолчал, затем повернулся к Си-ву: -- Нужен
какой-нибудь зверек. Скажем -- крыса. Си-ву кивнул и вышел в
соседнюю комнату. Тапис извлек из-за пазухи кошелек из зеленого
бархата и вытряхнул оттуда горсть разноцветных кристалликов и
блестящих металлических деталей.
Когда произносится слово."магия", большинство
здравомыслящих людей пожимают плечами -- и правильно делают.
Однако...
Те же легенды гласят, что, создавая Центральный мир,
Древние вмонтировали в него три Машины, или, как стали говорить
позже, три Силы. Силы эти управляли погодой, сменой дня и ночи,
и, надо полагать, ни на что иное первоначально рассчитаны не
были. Человеку; впрочем, всегда свойственно вмешиваться в
действие сил, управляющих миром, -- с помощью науки, если он
знает, что это за силы, или магии, если о природе сил он не
имеет никакого понятия. Последствия сплошь и рядом оказываются
трагическими, но взгляните-ка -- не успевает пройти и десятка
лет, как именно те, по чьей некомпетентности, или даже злому
умыслу, произошла очередная "прелюдия к концу света", начинают
преподносить события как чуть ли не свой подвиг. И готовят
новую заварушку, перед которой бледнеют все прежние, взятые
вместе.
Прошло полчаса, и перед Таписом на столике возникло
блестящее разноцветными гранями сооружение, в два кулака
размером. Над машинкой ощутимо дрожал воздух, пахло едким
химическим дымом. Как я понимаю, Тапис собирался пробить
микроканал в Центральный мир и вытянуть оттуда часть энергии
одной из сил -- Тьмы, Тени или Света.
Подошел Лин, присел на корточки и некоторое время
рассматривал прибор. -- Ничего не понимаю, -- признался он
наконец. -- Торговцы тоже имеют свои секреты. -- Могущество
Тени безгранично, -- равнодушным голосом произнес Лин. -- Там,
где нет Тьмы и Света. -- Тьма и Свет -- лишь частные случаи
Тени. -- Когда я сидел в плену у гвардейцев, -- заметил Ор, --
я слышал, что Тьма и Тень -- лишь отсутствие Света, готовые
исчезнуть, едва он появится.
-- А когда черный клан собирался меня повысить, -- добавил
Одорф, -- я краем уха слышал, что Тень -- лишь краткий момент
перехода от побеждаемого Света к побеждающей Тьме.
Лин стоял теперь посреди комнаты, растеряно переводя
взгляд с одного торговца на другого. Был он явно озадачен, и
это меня порадовало.
Напряжение разрядил Си-ву. Он вернулся, держа в руках
небольшую, но судя по всему, очень воинственно настроенную
крысу. Зверек отчаянно теребил кольчужную перчатку, защищающую
руку торговца.
-- Сюда, -- произнес Тапис. Си-ву положил крысу на стол
рядом с машиной и разжал руку. Крыса дернулась было, но, словно
передумав, легла обратно, влажно блестя бусинками глаз. --
Начали, -- сказал Тапис.
Машина зажужжала, дрожащий воздух над ней окрасился синим.
Крыса вскочила и заметалась у поверхности стола, не пересекая,
впрочем, некоей невидимой границы. Затем зверек вытянулся
столбиком и замер. С кончиков ушей и усов у него посыпались
крупные зеленые искры. Они катались по столу, оставляя
светящиеся дорожки, и, шипя, гасли в полировке.
Тапис наклонился, заглядывая крысе в глаза, постоял так с
минуту, затем выпрямился.
-- Все, -- произнесен, и принялся разбирать машинку.
Крыса, спрыгнув со стола, пересекла комнату и шмыгнула под
диван.
-- Ждем, -- сказал Ор. Я по-прежнему ничего не понимал, но
нельзя сказать, чтобы это меня угнетало. Магия -- не мой
профиль. В моей экипировке есть несколько простеньких вещичек
такого типа -- и только. Ору, Тапису и Си-ву, нашим магам, я
вполне доверял, считая, что они знают, что делают. Обычно так
оно и было.
Лязгнул засов, и дверь без стука отворилась. В
сопровождении двух солдат вошел лысый толстяк в фиолетовой
ливрее и совершенно к ней не подходящих розовых полусапожках.
-- Владыка Онизоти и глубокого моря и ветров и бури
си-Турман-а-Кату Громкий, -- торжественно произнесло это
чучело, -- оказывает вам честь приглашением на торжественную
церемонию коронации. Будьте готовы через час.
Он повернулся было, чтобы выйти, когда Тапис, не поднимая
головы, негромко бросил:
-- А как поживает чур-Тамзиз? Что-то его не видно. Толстяк
буквально подскочил на месте. Если надо, торговцы тоже умеют
шутить, и весьма зло.
-- Чур-Тамзиз -- изменник и предатель, -- возмущенно
проблеял он. -- Не пройдет и дня, как вы увидите его голову! --
Он перевел дух и повторил с усмешкой. -- Голову. -- А вам бы я
не советовал упоминать имени этого негодяя.
-- Благодарю вас, ступайте, -- отозвался Тапис. Толстяк,
задыхаясь от возмущения., удалился.
-- С каких это пор короли Онизоти носят титул властелинов
бури? -- задумчиво пробормотал Тапис. Он придирчиво осмотрел
нашу довольно потрепанную, надо сказать, компанию. -- Приведите
себя в порядок, что ли. Хотя, насколько мне известно, король
вряд ли окажется от нас ближе, чем в лиге. Рат, -- добавил он,
-- позаботиться о пленнике. Лин, Ты тоже. Если что -- в свалку
не лезьте.
-- Ясно, -- отозвался я безо всякого энтузиазма. Лин молча
кивнул. Прошло примерно полчаса, когда в дверь постучали, и
слуга, судя по цвету ливреи, рангом пониже, чем давешний
толстяк, пригласил нас созерцать коронацию. Он так и сказал --
созерцать. В коридоре рядом со мной оказался Олег -- либо
случайно, либо, что я тоже вполне допускаю, он хотел поговорите
именно со мной. Думаю, потому что я отсутствовал, когда
Бигольби вел с ним воспитательные беседы.
-- Скажите пожалуйста, -- вежливо произнес он, -- вот...
э... Тапис сказал, что я из запретного мира. Вы не объясните,
что это значит? А то...
Видимо, я все-таки сильно изменился в лице, потому что он
тут же скользнул в сторону, даже без намеков с моей стороны.
Запретный мир! У меня в мозгу словно с грохотом совместились
гигантские детали чудовищной головоломки. Все стало ясно -- и
разрушенные замки, и несоразмерные усилия, которые прилагали
Хамелеоны, чтобы вернуть свою добычу. Запретный мир!... Мир,
содержащий знание, способное уничтожить Хранителя, и потому
закрытый. Древние и Хранитель, кто-то из них разрушил все
ведущие туда каналы... Я стиснул зубы и затряс головой, отгоняя
жуткое видение -- грибовидные облака атомных взрывов под
высоким серым небом...
Механически я вышагивал по коридорам дворца. Лин... Лин --
всего лишь воин, пушечное мясо серого клана, он ничего не знает
ни о черной зоне, ни об опасности для жизни Хранителя...
Значит, с этой стороны неприятностей ждать не приходится, до
тех пор, по крайней мере, пока он не встретится с кем-нибудь из
своих... Или не достанет новый браслет. Что же отсюда следует?
Что везти Лина и уж тем более этого Олега в Центральный нельзя.
Ни в коем случае. Убить его? Лин не позволит. Да и не все мы
пока знаем. Не исключено, что со смертью Олега у какого-либо из
кланов вновь появится возможность проникнуть в запретный мир.
Как удалось открыть ход в закрытый мир, кто еще знает способ и
существует ли еще канал, или под развалинами замков нет уже
ничего, кроме пыли? Ничего не известно.
Тем временем мы вышли из дворца. Я имею в виду нас, Лина с
его пленником и два десятка солдат, шедших рядом, видимо, для
того, чтобы скрасить наше одиночество. Вся процессия двигалась
к обрыву. Когда до цели оставалось не более двух сотен шагов,
нас остановила охрана и началось представление. Возглавлявший
наших солдат офицерик, совсем еще мальчишка, со странным
иероглифом на рукаве, там, где обычно нашивались знаки
различия, принялся звонко докладывать офицеру охраны. Офицер
хмуро разглядывал меня покрасневшими, слезящимися глазами, а я
отвечал ему приветливой улыбкой идиота. Н-да. Бывают встречи и
посмешнее. Впрочем, сейчас офицер ничем не мог мне отплатить за
выходку со световой бомбой и прекрасно это понимал. Переведя,
наконец, взгляд с меня на нашего провожатого, он вытащил из
ножен короткую золоченную шпагу и проделал сложный ритуал. По
всей видимости, это означало, что дорога свободна.
Мы направились к обрыву. Справа и слева, насколько хватало
глаз, стояли кучки вроде нашей, дворяне и знатное купечество,
судя по виду. Очень много было военных. Я перевел взгляд на
расстилающуюся перед нами морскую гладь. Солнце уже стояло
довольно высоко, дул ровный ветер -- именно такой, какой нужен
хорошему паруснику.
Флот Онизоти -- весь флот, все суда, крупнее какого-то
определенного предела, -- готов был встречать короля.
Я люблю военные парады. Трудно сказать, почему, ведь; как
и всякий торговец, я отношусь к войне с ненавистью и
презрением... Может быть, какая-то частичка моего подсознания
обходит таким путем барьеры, построенные воспитанием, чтобы
продемонстрировать лишний раз, что в основе человеческой
заложена вовсе не ангельская кротость?
Флот выстроился в одну неправдоподобно прямую линию,
перпендикулярно к берегу. Первое судно -- нечто вроде галеры --
находилось примерно в лиге справа от нас и шагах в трехстах от
полосы прибоя. Следующее отстояло от него на двести шагов, и
так далее, до горизонта, а может быть, и дальше. Вся армада
стояла с поднятыми парусами, но именно стояла -- используя
мощное приливное течение. Слева от нас, в полулиге от берега,
словно клешня гигантского краба, поднимались из воды
Королевские скалы. Это были два каменных пика -- один повыше,
другой пониже, а расстояние между ними не превышало, как я
прикинул, сорока шагов. Казалось немыслимым провести корабль
между этими исполинами, и все-таки претендент на трон Онизоти
становился королем именно в тот момент, когда это проделывал.
Сам,. лично, стоя у штурвала.
Неожиданно где-то ударил барабан. Я прищурился -- на
горизонте показался флагман. Он шел под всеми парусами и быстро
приближался. Когда он проходил мимо очередного корабля, тот
салютовал ему флагом и звоном рынды. Вспомнив ночные события, я
подумал, что недалек тот час, когда королю будут салютовать
пушки.
Тут внимание мое привлек Тапис -- совершенно, как мне
показалось, не к месту, од принялся расстегивать куртку.
Расстегнув две нижние пуговицы, он нагнулся, как бы для того,
чтобы почесать колено, и тут же из травы ему за пазуху серой
молнией шмыгнула крыса. Тапис поспешно выпрямился и застегнул
куртку, а затем вновь сосредоточил свое внимание на маневрах
флагмана.
При этом он рассеянно играл ниткой, длиной сантиметров
