Нечто странное почудилось ему в собственном лице. Прошло несколько секунд,
прежде чем он понял, что снимок сделан с трупа Гилберта Госсейна I.
Он мрачно улыбнулся, отложил газету в сторону и перебрался в кресло.
Он чувствовал сильную слабость, но в душе его нарастало возмущение
Машиной, которая приказала ему покончить жизнь самоубийством. "Ваше тело
уничтожено!" Тоже мне, фокусы! Она просто не имела права ничего
предпринимать, если это грозило безопасности Гилберта Госсейна III. А ведь
он чуть было не застрелился. Смерть стояла совсем рядом, и он еще не успел
до конца оправиться от последствий нервного шока. Постепенно гнев его
проходил. Вздохнув, Госсейн попытался разобраться в сложившейся ситуации.
"Прежде всего, - подумал он, - необходимо завладеть Генератором
Пространства. Потом научиться управлять своим дополнительным мозгом".
Или это невозможно? Ведь до сих пор его многочисленные попытки ни
разу не увенчались успехом. Он иронически улыбнулся. "Хватит заниматься
самоедством, - громко проговорил он. - Пора переходить от слов к делу".
Самое главное - не забывать о мелочах. Он отсоединил экран видеофона
- кто знает, как часто меняются дежурные - и набрал номер. Ему ответил
приятный мужской голос.
- Вас беспокоит Джон Уэнтворт, - сказал Госсейн.
После короткой паузы клерк ответил:
- Да, сэр. Как вы себя чувствуете? Говорит Дан Литтл. Я сейчас приду,
сэр.
Госсейн остался сидеть в кресле. Он хорошо помнил худощавого
невзрачного юношу с приятными чертами лица и копной черных волос, который
заставил его расписаться в регистрационной книге. Когда Литтл вошел, он
показался Госсейну еще более тщедушным, вряд ли пригодным для той трудной
роли, которую ему отвела Патриция Харди. Однако сдержанное поведение и
непринужденные манеры молодого человека ясно указывали, что он стоит на
нуль-А пути развития.
- Мне надо спешить, - сказал Литтл. - Я должен вернуться на рабочее
место.
Госсейн нахмурился.
- Боюсь, - произнес он, - что пришла пора каждому из нас идти на
определенный риск. Мне кажется, заговорщики первым делом попытаются
полностью демонтировать Машину, чтобы и памяти о ней не осталось. Если бы
передо мной стояла такая задачи, я бы опубликовал во всех местных газетах
сообщение, что каждый гражданин может бесплатно забрать из здания любые
приборы, оборудование и материалы.
Он увидел, как широко раскрылись глаза Дана.
- Точно! - восхищенно сказал он. - Говорят, одну восьмую часть Машины
уже разобрали и... Что с вами?
Госсейну никак не удавалось справиться с охватившим его волнением.
Машины больше не существовало. Час за часом ее растаскивали по деталям.
Как соборы и храмы давно минувших дней, она являлась историческим
памятником, осуществляла собой стремление человечества к идеалу. Ему
стоило колоссальных усилий взять себя в руки.
- Нельзя терять ни минуты, - быстро проговорил он. - Если Генератор
Пространства все еще там, надо срочно забрать его.
- Я не могу уйти раньше полуночи, - возразил Дан Литтл. - Нам
приказано оставаться на местах, и, кроме того, все отели и гостиницы
города взяты под наблюдение.
- У вас есть робоплан?
- Да. Посадочная площадка на крыше, но я умоляю вас... - голос его
пресекся от волнения, - не ходите туда. Я уверен, что вас немедленно
арестуют.
Госсейн задумался. Прошло то время, когда он слепо выполнял указания
и спрашивал советов. Но сейчас, видимо, ничего другого не оставалось.
Нехотя он кивнул.
- Ладно, возвращайтесь за конторку, - спокойно сказал он. - В нашем
распоряжении еще пять часов.
Так же бесшумно, как вошел. Дан Литтл выскользнул из комнаты.
24
Оставшись один, Госсейн заказал обед. Когда официант накрыл на стол,
он уже примерно представлял себе, как проведет вечер. Пролистав телефонный
справочник, он снял трубку.
- Соедините меня с ближайшей фонотекой, - попросил он. - Мне нужна
видеозапись... Номер...
На экране возник робот, и Госсейн вкратце объяснил, какой материал
ему необходимо подобрать. Удобно усевшись в кресле, он принялся за еду,
слушая голос диктора и глядя на иллюстрации к тексту. Может быть,
какая-нибудь фраза натолкнет его на мысль, как научиться управлять
дополнительным мозгом. Правильно или нет понял его библиотекарь, пока еще
оставалось неясным. Когда речь пошла об угнетении и возбуждении нервных
клеток простейших форм морской жизни, Госсейн стал слушать внимательней.
Все равно ждать еще долго.
Фразы обволакивали его, проникали в сознание, отбрасывались как
ненужные. Комментатор говорил о развитии нервной системы на Земле, о
выработке условных рефлексов, о животных, которые учились на собственном
опыте. Червь двести раз подряд натыкался на заграждение под током, прежде
чем отвернуть в сторону, а во втором опыте уполз всего через шестьдесят
раз. Щука, отделенная от пескаря невидимым экраном, казалось, размозжит
себе голову, пытаясь схватить его. Убедившись, что это невозможно, она
полностью перестала обращать на пескаря внимание, даже после того, как
экран был снят. Свинья взбесилась, когда корыто с пищей поместили в
сложный лабиринт.
Картинки сменяли одна другую. Сначала червь, потом щука, бьющаяся об
экран, свинья, визжащая надсадным голосом, а позже - кошка, собака, койот
и обезьяна. Пока что Госсейн не узнал ничего нового.
- А сейчас, - произнес голос, - прежде чем мы перейдем к
человеческому мозгу, следует обратить внимание на тот факт, что у всех
животных существует одно ограничение, которое можно вновь и вновь
наблюдать: они слишком узко воспринимают окружающую среду. Щука помнила
только болевое ощущение и вела себя соответственно, не понимая, что экран
давно снят. Койот не сумел отличить ружья от фотоаппарата в руках
человека.
- Сходство обстановки говорило им о том, что изменений не произошло.
История темных веков развития человеческого разума, уже понимавшего, что
он стоит выше всех на эволюционной ступеньке развития - это история грубой
реакции масс, основанной на том самом узком восприятии окружающей среды,
которую мы наблюдаем у животных. С другой стороны, нуль-А путь развития
заключается в стремлении человека овладеть своим разумом и научиться
различать одинаковые и тем не менее отличающиеся предметы или события в
пространстве-времени. Любопытно, что все научные эксперименты нашего
просветительного периода ставят перед собой задачу добиться как можно
большего сходства и точности в методах, времени, даже структуре
материалов. Можно даже сказать, что ученые стремятся к...
Госсейн слушал нетерпеливо, ожидая когда наконец диктор перейдет к
самому главному. Внезапно он вздрогнул. "Что такое? ЧТО ОН СКАЗАЛ?"
Он заставил себя поглубже усесться в кресле, расслабиться, тщательно
обдумать услышанное. И, не выдержав, возбужденно вскочил на ноги и начал
мерить комнату шагами, пораженный сделанным открытием. "Наука ставит перец
собой задачу добиться как можно большего сходства..." Вот оно. Самый
простой способ научиться контролировать свой мозг.
Грубо говоря, идеальная память представляла собой запись на
магнитофонной пленке, которую всегда можно перемотать и прослушать заново.
Но воспоминания человека, естественно, основывались лишь на его
собственном восприятии окружающей среды. Если он не понимал какого-то
закона природы, то не мог и отождествлять его. Значит, следовало
абстрагироваться от своего восприятия и, согласно доктринам семантики,
посмотреть на себя со стороны, как экспериментатор на щуку.
...Существует ли другое решение? Нет, он пришел к единственному
правильному логическому выводу. Что-то будет дальше?
Как сквозь туман, он услышал далекий бой часов и радостно тряхнул
головой. Пришла пора действовать.
Полночь.
25
Великое множество приткнувшихся к обочине автомобилей, двигающиеся
фигуры людей, тусклый свет фонарей, неразбериха. Госсейн и Литтл вышли из
машины примерно в миле от центрального прожектора и вместе с опоздавшими
пошли вперед. Теперь начиналось самое сложное. Им предстояло протолкаться
сквозь огромную массу людей, которые стояли, наблюдая за происходящим.
Даже человеку, овладевшему началами нуль-А логики, трудно было представить
себе этот огромный человеческий барьер в виде отдельных личностей, каждая
из которых обладала индивидуальностью.
Толпа колебалась волнами. Изредка кто-то вскрикивал, не выдерживая
давки. Толпа напоминала снежный ком, который покатился с горы и вызвал
обвал. Многие падали на землю, не сумев удержаться на ногах. Толпа, как
бездушная женщина поднималась на носки, чтобы получше разглядеть тех, кто
пировал на развалинах здравого смысла человечества.
Десятки робопланов, груженных добычей, неслись по небу. По дороге,
включив дальний свет фар, с бешеной скоростью мчались грузовики, чиркая по
краю толпы, которая испуганно подбирала юбку и отодвигалась в сторону.
Госсейн и Литтл медленно продвигались вперед. Им приходилось
напрягать все силы, чтобы вовремя увернуться от грузовика или занять
освободившееся пространство. Госсейн не удивлялся, что они пробираются все
дальше и дальше. По какому-то необъяснимому закону психологии человек,
поставивший перед собой цель, подвергался куда меньшей опасности, чем тот,
кто не мог найти себе дело. Трус умирает много раз. Однажды им долго
пришлось топтаться на месте, пропуская бесконечную вереницу ревущих
грузовиков.
- Мы на окраине города! - прокричал Госсейн. - С другой стороны горы,
наверное, никого нет. Возвращаться будем в обход.
Они подошли вплотную к стальному ограждению, сдерживающему натиск
толпы. Неподалеку патрулировали охранники, размахивая оружием и пресекая
все попытки перепрыгнуть через барьер.
Приходилось рисковать.
- Держитесь ближе к дороге! - крикнул Госсейн. - Они не посмеют
стрелять в грузовики!
Как только они выбежали на открытое место, к ним сразу же кинулось
двое солдат. Пистолеты угрожающе сверкнули отраженным светом. Не
колеблясь, Госсейн несколько раз нажал на курок, и оба охранника
свалились, как мишени на стрельбище. Он бежал вслед за Литтлом, сам не
понимая, что произошло. Никогда в жизни он не мог допустить и мысли об
убийстве человеческого существа, хотя в прошлом ему представлялась такая
возможность. "Эти люди не более чем символы, - холодно подумал он. -
Символы разрушения. В них нет ничего человеческого, они варвары,
уничтожающие беззащитных и обездоленных. О них надо забыть". Он
остановился. Перед ним возвышалась Машина.
Много часов подряд Госсейн пытался убедить себя, что годы упорного
труда невозможно уничтожить за одни сутки. В какой-то степени его надежды
оправдались. Но здание оказалось не таким большим, как он ожидал. Основное
разрушение произвели атомные торпеды. Наружные ярусы комнат прекратили
свое существование. В покореженных стенах зияли чудовищные отверстия в
тридцать, пятьдесят и девяносто футов диаметром. Отовсюду торчали обрывки
проводов - нервная система мертвой Машины.
Впервые Госсейн подумал о ней как о живом существе, которое внезапно
скончалось. В конце концов, что такое разумная жизнь, если не
чувствительное восприятие нервной системы и память о пережитом? За всю
историю человечества не было личности, которая обладала бы большей памятью
и знаниями о человеке и человеческой природе, чем Машина. Как издалека,
