Он позабыл о Крэнге и сделал шаг вперед. В дальнем углу лаборатории
на одном из многочисленных столов лежала неподвижная фигура человека,
закрытая простыней. Много раз он слышал о своем втором теле и даже пытался
представить его себе, но одно слышать, другое - видеть собственными
глазами.
Несоответствие. Между мыслью и событием, словом и действием, жизнью и
смертью; противоречие настолько страшное, что организм его заработал в
ином ритме, а нервная система, не в состоянии справиться с обилием
поступающих сигналов, отказала на какую-то долю секунды.
Комната закружилась, поплыла перед глазами. Он пошатнулся. Но приступ
кончился так же быстро, как начался. Разум вернулся к нему мгновенно. Он
ощутил пол под ногами, вдохнул в легкие сухой, прохладный воздух. Все еще
испытывая последствие шока, не помня себя, он подошел к столу, протянул
руку и, осторожно откинув простыню, бросил ее на пол.
14
Госсейн ожидал увидеть перед собой сожженный до неузнаваемости труп.
Отчасти он оказался прав.
Лицо не пострадало. Должно быть, им категорически запретили стрелять
в голову, чтобы не повредить мозг. Тело практически отсутствовало,
разорванное пополам автоматными очередями. Из груди и живота торчали
раздробленные кости и куски мяса, а от колен и выше страшное обгоревшее
месиво ничем не напоминало человека. Лицо осталось нетронутым.
На нем застыло безмятежное выражение, как будто перед смертью Госсейн
не испытывал ни боли, ни отчаяния, ни страха. На щеках проступал чуть
заметный румянец. Несомненно, были приняты все меры предосторожности,
чтобы предохранить мозг от разложения. Вглядевшись пристальней, он обратил
внимание на аккуратный распил вдоль черепной коробки. Остался мозг внутри
или его вынули для исследований, Госсейн на знал.
Позади него послышалось какое-то движение, и Госсейн медленно
выпрямился. Состояние отрешенности, овладевшее им, постепенно проходило, и
он начал воспринимать окружающее. Прошло несколько секунд, прежде чем ему
удалось опознать непонятный звук. Шуршание резины по каменному полу. "X".
Он оглянулся, чувствуя в себе уверенность, готовый к любым неожиданностям.
Бесстрастным взглядом окинул он гротескное чудовище, закованное в
пластик. И только потом увидел вошедших вслед на ним в лабораторию людей.
Красавчика Харди. Торсона, как всегда цинично улыбающегося. И наконец.
Патрицию в сопровождении двух охранников, возбужденную и с вопросительным
выражением на лице.
- Что ж, - громким басом, но без тени иронии в голосе произнес "X". -
Мне кажется, Госсейн, вы понятия не имеете, как помешать нам отправить
ваше второе тело туда же, куда и первое.
"Отнюдь не блестящее высказывание, - подумал Госсейн, - но обладающее
одним неоспоримым достоинством: каждое его слово - правда". Ведь он не мог
быть уверен, что в случае физического уничтожения вновь обретет себя в
третьем теле.
"X" нетерпеливо помахал пластиковой рукой.
- Хватит болтовни. Приведите жену Прескотта и крепко держите
Госсейна.
Четверо охранников взяли Госсейна под руки, в то время как еще трос
ввели Амелию Прескотт. Ее затруднительное дыхание, растрепанные волосы,
раскрасневшееся лицо и связанные за спиной руки говорили сами за себя.
Увидев Госсейна, Амелия попыталась что-то сказать, беззвучно шевеля
губами: видимо, ей заткнули рот прозрачным кляпом. Поняв бесплодность
своих попыток, она пожала плечами и печально улыбнулась. Несмотря на
довольно жалкий вид, держалась она с достоинством.
"X", сверкая пластиковым куполом головы, не отрываясь смотрел на
Госсейна.
- Выслушайте меня внимательно, - сказал он. - Мы готовы начать войну,
равной которой не знало человечество. В наше распоряжение представлены
десять тысяч звездолетов, сорок миллионов солдат, гигантские заводы по
выпуску боевой техники - и все это лишь крупицы сил самой могущественной
империи во Вселенной. Госсейн, МЫ НЕ МОЖЕМ ПРОИГРАТЬ! - Он перевел
дыхание. - Тем не менее мы предпочитаем застраховаться. Мы бы хотели
предложить вам, величине неизвестной, занять среди нас одно из самых
высоких мест в иерархии, которая будет управлять Солнечной системой. - Он
пожал плечами. - Но вы должны понять, что в нашей совместной деятельности
нет никакого смысла, если вы не захотите реально оценить ситуацию. Мы
должны убивать, Госсейн! Мы ДОЛЖНЫ быть жестокими. Ничто так не убеждает
людей, как насилие.
На какое-то мгновение Госсейну показалось, что он говорит об Амелии
Прескотт. Он почувствовал слабость в ногах и только потом понял, что "X"
имел в виду совсем другое.
- Убивать? - спросил он. - Кого?
- Необходимо уничтожить примерно двадцать миллионов венериан, -
ответил "X". Сидя в инвалидном кресле на колесах, он выглядел как навозный
жук из пластика, которого не увидишь и в кошмарном сне. - Как вы знаете, -
продолжал он, - единственная разница между уничтожением двадцати
человеческих жизней и двадцати миллионов заключается лишь в реакции
оставшихся в живых. С этим легко справится пропаганда.
Госсейну казалось, что он тонет в бездонном колодце.
- А что станет с остальными двумястами двадцатью миллионами жителей
Венеры? - как бы издалека услышал он свой голос.
- Террор, - гудящим басом ответил "X". - Безжалостный террор по
отношению к тем, кто осмелится оказать сопротивление. История учит нас,
что, прежде чем управлять толпой, у нее надо отрезать голову. На Венере
эта голова - коллективная, а следовательно, необходимо массовое
уничтожение. - Он вновь нетерпеливо помахал пластиковой рукой. - Хватит,
Госсейн, - резко сказал он. - Решайте. Вы будете обладать огромной властью
и сможет заняться какой хотите реорганизацией, но предоставьте нам сначала
подготовить для этого почву. Итак, согласны?
Госсейн вздрогнул от неожиданности. Он только сейчас понял, что перед
ним раскрыли карты лишь для того, чтобы он, подчиняясь неизбежности,
присоединился к заговору. Приведенные аргументы были выдержаны в лучших
традициях нуль-А логики. Преступники исходили из необходимости массовых
убийств. Он не мог представить себе такой возможности даже в кошмарном
бреду. Подобные разногласия не преодолевались: каждая из сторон имела свою
отправную точку зрения. Отказ, готовый сорваться с губ, восприняла нервная
система, наполнив все его существо четкой, твердой, бесконечной
уверенностью. Спокойным, слегка звенящим голосом он ответил:
- Нет, мистер "X". И пусть каждый из вас горит вечным огнем в раннем
христианском аду за то, что такая мысль могла прийти вам в голову.
- Торсон, - сказал "X". - Убейте ее!
Госсейн уставился на него непонимающим взглядом.
- Что?
Затем он протащил охранников с десяток шагов, прежде чем им удалось
удержать его. Когда туман перед его глазами рассеялся, он увидел, что
Амелия Прескотт по-прежнему улыбается. Она, не сопротивляясь, позволила
Торсону ввести содержимое шприца в мышцу руки и тут же упала как
подкошенная. Гигант с легкостью подхватил се тело.
- Вот видите, Госсейн, - заметил "X". - Мы обладаем преимуществом
перед последователями не-Аристотелевой философии. Мы не брезгливы. И
играем только на выигрыш. Так что эта маленькая демонстрация должна
показать вам...
Он умолк. На лице его появилось недоуменное выражение, обмякшая
фигура сползла с кресла и с глухим стуком пластика о мраморный пол
растянулась во весь рост. Классические черты лица Харди исказились
изумлением и, рухнув на колени, он перекатился на бок. Охранники падали
один за другим, и только двое попытались выхватить бластер, прежде чем
потерять сознание.
Торсон осторожно опустил Амелию Прескотт и свалился рядом.
Патриция Харди распростерлась у входа.
Враги Госсейна лежали по всей комнате, словно мертвые.
Это было совершенно необъяснимо.
15
Госсейн стряхнул с себя оцепенение. Ноги плохо слушались его, но
первым делом он бросился к ближайшему охраннику и выхватил его пистолет из
кобуры. На мгновение остановившись и напряженно озираясь по сторонам, он
принялся разоружать остальных. Он не понимал, что произошло, но дареному
коню в зубы не смотрят, а в неравной борьбе необходимо использовать любой
шанс. Свалив оружие в кучу, он выпрямился. Девять охранников лежали
врассыпную, как шпильки, вылетевшие при неаккуратном движении женской
головки. Госсейн отметил, что среди присутствующих не было Элдреда Крэнга.
Он быстро окинул взглядом странную, застывшую сцену. В мозгу его мелькнула
мысль: "Я что-то не то делаю. Каждую секунду сюда могут войти. Надо
уходить как можно скорее".
Он остался стоять на месте. Живы они или нет? Наклонившись над "X",
он машинально прикоснулся к пластиковой оболочке и невольно отдернул руку,
почувствовав гладкую теплую поверхность груди, которая не могла
принадлежать ни одному человеческому существу. Ему стало неприятно, но он
заставил себя наклониться и уловил теплое ритмичное дыхание. "X" был жив.
Значит, все они живы.
Его размышления прервал звук открывающейся двери. Кинувшись на пол,
выставив вперед пистолет, Госсейн громко выругался, проклиная себя за
любопытство. Ему давным-давно следовало убраться отсюда как можно дальше.
Дверь открылась, и в лабораторию вошел Джон Прескотт.
Госсейн с облегчение встал, пытаясь унять дрожь в ногах. Прескотт
нервно усмехнулся.
- Довольны, что приняли таблетку? - спросил он. - Я пустил по
вентиляционной системе газ из порошка Дрэ, и вы - единственный человек...
- Он умолк. - В чем дело? Неужели я опоздал?
Он очень быстро оценил ситуацию. Совершенно случайно взгляд Госсейна
скользнул по телу Амелии Прескотт, лежавшей рядом с гигантом Торсоном. Он
мгновенно вспомнил все, что произошло.
- Прескотт, - угрюмо ответил он. - Вашей жене сделали укол в руку,
прежде чем остальные потеряли сознание. Ее хотели убить. Взгляните, может,
вам удастся ей помочь.
Сейчас можно было не торопиться. Если газ распространился по системе
вентиляции, он усыпил всех во дворце. Госсейн молча смотрел, как Прескотт
прижался ухом к груди жены, пытаясь уловить биение сердца, затем вынул из
кармана небольшую ампулу с иглой на конце и резким движением воткнул ее в
бедро.
- Соединение фтора, - объяснил он, подняв голову. - Если она жива,
примерно через минуту губы позеленеют.
Через две минуты никаких изменений не произошло. Губы женщины
оставались такими же бледными и мертвыми. Прескотт поднялся с колен, с
любопытством глядя по сторонам. И что самое странное, у Госсейна не
возникло никаких предчувствий. Он смотрел, как венерианин подошел к
сваленному в кучу оружию и очень тщательно выбрал два пистолета. Только
это и осталось в памяти Госсейна, все остальное произошло настолько
внезапно, что он просто не успел вмешаться.
Прескотт подошел к "X" и пустил ему пулю в правый глаз. Кровь
фонтаном брызнула в потолок, как языки пламени разгоревшегося костра.
Прескотт резко повернулся. Приставив пистолет ко лбу Харди, он вновь нажал
на курок. Потом побежал к охранникам на полусогнутых ногах, стреляя из
обоих пистолетов. Он сделал шаг к Торсону и остановился. Недоуменное
выражение появилось на его лице. Едва успевший прийти в себя от изумления
Госсейн, бросился вперед и буквально вырвал оружие из его рук.
- Кретин! - выкрикнул он. - Вы понимаете, что наделали?
Примерно через час, когда они бросили украденный автомобиль в глухом
