его пристрелили, как обычного вора.
Помывшись, он прошел на кухню, продолжая громко свистеть, и принялся
грохотать ящиками кухонного шкафа, сковородками и кастрюлями. Перебрав
содержимое холодильника, он изо всех сил хлопнул дверцей, а, накрывая на
стол, уронил несколько тарелок.
Он с аппетитом позавтракал беконом, тостами, чаем и свежими
венерианскими фруктами, но так и остался в одиночестве. Закончив уборку,
Госсейн решил еще раз тщательно осмотреть все помещение. В спальных явно
никто не ночевал. Он открыл загадочную дверь, ведущую в длинный коридор,
но за ней было все так же темно. На какое-то мгновение он задумался, но в
конце концов пришел к выводу, что сейчас не время заниматься
исследованиями, и вернулся в гостиную, залитую дневным светом. За окном,
прямо на террасе, простиралась зеленая лужайка, отведенная под аккуратно
ухоженный сад, уходящий, по подсчетам Госсейна, футов на семьдесят в
глубину ствола. Выглядел он просто сказочно. Невиданные кусты пестрели
цветами, величиной чуть ли не с земное дерево, а яркие краски блестели
настолько сильно, что лепестки, казалось, светились сами собой.
Для ботаников Венера, должно быть, являлась экспериментальным раем.
Но он недолго любовался красотами природы. Не находя себе места,
Госсейн зашагал из угла в угол. Чем заняться, пока нет Крэнга? Он подошел
к книжной полке. Некоторые заглавия заинтересовали его: "Аристотелева и
не-Аристотелева история Венеры", "Эгоист не-Аристотелевой Венеры", "Машина
и ее Создатели", "Детективы в Мире без Преступлений".
Сначала ему никак не удавалось сосредоточиться, в голову лезли всякие
мысли. Но постепенно он успокоился и углубился в чтение. Во время обеда он
положил книжку рядом с тарелкой. Ближе к вечеру Госсейну стало совсем
уютно, и, перекусив толстым ломтем говяжьей вырезки из необъятных запасов
холодильника, он принялся за историю Венеры. В ней говорилось о первом
человеке, высадившемся на планету в конце двадцатого века, о кипящем аде
атмосферы, усмиренной в первой четверти двадцать первого столетия; о том,
как объединенное человечество вывело на орбиту метеориты из льда, перегнав
из от Юпитера; и о том, как тысячу дней и ночей шел дождь.
Метеориты из льда были самыми разными по размеру: от десяти до ста
кубических миль, и когда они медленно растаяли, поверхность Венеры
забушевала океанами, а в ее атмосфере появился кислород. К 2081 году
Институт Общей Семантики, тогда еще только начинавший пользоваться
уважением, оценил огромный нуль-А потенциал щедрого мира. В это время
завезенные на Венеру деревья и другие растения росли в сотни раз быстрее,
чем на Земле. Метод Машины по отбору колонистов появился лет на сто
позднее, и постепенно великий план стал приводиться в действие.
Статистические данные говорили о населении Венеры в году 2560-м:
мужчин - 119000038, женщин - 12143280. "Может быть, именно это
несоответствие, - невольно подумал Госсейн, - заставило Амелию выйти замуж
за Прескотта?"
Он отправился спать, захватив в собой на ночь "Эгоиста
не-Аристотелевой Венеры". В обращении к читателю, прямо на титульном
листе, говорилось, что доктор психологии Лаурен Кэр будет практиковать на
Земле, в городе Машины, с 2559 по 2564 г. Госсейн быстро просмотрел
содержание и открыл страницу на главе под названием "физические травмы и
их воздействия на "ego". Один из абзацев бросился ему в глаза.
"Выявить психическую ненормальность или непомерно развитое "ego"
является практически невозможным после излечения пациента от последствий
тяжелой травмы, происшедшей в результате несчастного случая, например,
аварии, и повлекшей за собой физического уродство".
Госсейн задумался. Он и сам не знал, почему вдруг начал читать книгу
с середины. По крайней мере прочитанное логично объясняло поведение
небезызвестного мистера "X", которого явно проморгали психиатры, обязанные
пристально наблюдать за последствиями травм подобного рода.
На следующее утро Госсейн проснулся в пустом доме. Он встал в постели
в полном недоумении, и в конце концов решил, что подождет Крэнга еще
сутки, а потом придумает, как себя обнаружить. Можно, например,
куда-нибудь позвонить. К тому же неплохо исследовать загадочный
коридор-тоннель.
День прошел без всяких приключений.
Всласть выспавшись, Госсейн быстро позавтракал и направился к
видеофону. Он набрал номер дальней связи и стал ждать, не понимая, почему
не додумался до этого раньше. На экране появилось лицо робота.
- С какой звездой вас соединить? - спросил бесстрастный голос.
У Госсейна пропал дар речи.
- Я передумал, - наконец выдавил он из себя и, повесив трубку,
откинулся на спинку кресла, пытаясь унять дрожь в руках. Как он сразу не
сообразил, что галактическая база на Венере не могла не иметь своей
подстанции? "С какой ЗВЕЗДОЙ?" Эти люди понимали дальнюю связь слишком
буквально!
Он внимательно посмотрел на панель видеофона и нажал кнопку с
надписью "Местная". На экране вновь появился робот. В ответ на его просьбу
бесстрастный голос произнес:
- Прошу прощения, но по этому аппарату я принимаю местные заказы
только от мистера Крэнга.
Щелк!
Госсейн встал. В звенящий тишине он ясно слышал свое дыхание и биение
сердца. В его мозгу продолжали звучать слова: "С какой звездой вас
соединить?" Сколько времени потеряно даром! Как много можно было успеть!
Но прежде всего - тоннель.
В одной из кладовых кухни он разыскал фонарик на атомных батарейках и
через несколько минут уже стоял перед загадочной дверью, за которой царила
непроглядная тьма. Какие тайны хранило дерево в одну восьмую мили обхватом
и полмили высотой? По коридору с низким потолком Госсейн отправился в
глубь ствола.
11
Однообразие притупляло мысль. Тоннель стал поворачивать чаще, все
явственней чувствовался наклон вниз. Не прошло и десяти минут, а он дважды
разветвлялся. Покатые стены тускло блестели в луче фонаря. В течение
следующего часа Госсейну встретились семь боковых коридоров, а тоннель
разветвлялся еще трижды. Чтобы не заблудиться, он тщательно отмечал каждый
поворот на самодельной карте в блокноте.
- Я спустился вниз на несколько сотен футов, - сказал он сам себе, -
и скорей всего нахожусь под землей, а наверху - лес.
Он никогда раньше не задумывался над тем, какой корневой системой
должны обладать могучие деревья Венеры. Мощные корни переплетались самым
непонятным образом, и невозможно было разобраться, где начинается один и
кончается другой. Он попытался пройти в ближайший боковой коридор.
Древесина желто-лимонного цвета на ощупь казалась твердой, как сталь. И
сколько он ни искал, ему нигде не удалось обнаружить выключатель, потайную
дверь или другие признаки человеческой деятельности.
Госсейн начал нервничать. Чтобы разгадать загадку лабиринта, а он
твердо решил это сделать, потребуется много времени. Он не взял с собой
никакой еды, так что лучше потерять пару часов и вернуться, пока не
поздно, чем ослабеть от голода.
На обратном пути он не испытал никаких затруднений. Нарезав толстые
ломти ветчины, Госсейн приготовил сэндвичи и аккуратно уложил их в
бумажный пакет. Потом сел за стол перекусить беконом с яйцами. Внезапно
двери спален одновременно распахнулись, и в гостиную ворвались трос людей,
вооруженных пистолетами. Они устремились вперед, как вытолкнутые тугой
пружиной катапульты. Четвертый мужчина, высокий, мускулистый, с карими
глазами, появился у входа и лениво прислонился к стене.
- Поднимите руки, Госсейн, - сказал он.
Неудобно вывернув голову, боясь пошевелиться, Госсейн сделал вывод,
что Элдред Крэнг, галактический агент, венерианский детектив и тайный
сторонник нуль-А методов обучения, наконец-то вернулся домой.
Как ни странно, он испытал облегчение. До тех пор, пока никто не знал
об опасности, угрожающий человечеству, Гилберт Госсейн во что бы то ни
стало должен жить. Он попытался представить себе появление Крэнга как
первый шаг в осуществлении намеченного плана. Подняв руки вверх, он встал,
с любопытством глядя вокруг, обдумывая, как проще приспособиться к
ситуации и выполнить поручение Машины. По правде говоря, он понятия не
имел, с чего начать свой рассказ.
Один из телохранителей подошел к столу, взял бумажный пакет и
небрежно разломал его пополам. Хлеб и мясо покатились по скатерти, два
сэндвича упали на пол. Человек молча улыбнулся. Ему было лет за тридцать,
и его холеное лицо, широкие плечи и коренастая фигура оставляли неприятное
впечатление. Он сделают шаг к Госсейну.
- Решил смыться? - в голосе его чувствовался легкий акцент. Он опять
улыбнулся. И резко ударил Госсейна по щеке тыльной стороной ладони. Все
так же бесстрастно он заметил: - Не вышло, да? - И вновь замахнулся.
- Хватит, Блейни, - послышался откуда-то слева голос Крэнга.
Человек послушно опустил руку. Но ему никак не удавалось справиться с
выражение лица, и в его интонациях звучали страстные нотки.
- Но, мистер Крэнг, если бы он успел удрать и не позвонил на
подстанцию? Кому бы пришло в голову искать его здесь? Наш босс...
- Молчать!
Блейни неохотно повиновался. Госсейн повернулся к Крэнгу.
- На вашем месте, - заметил он, - я не стал бы доверять Блейни после
того, как ему исполнится сорок.
- Что-что? - невольно вырвалось у телохранителя. На лице его
появилось изумленное выражение.
Крэнг вопросительно посмотрел на Госсейна.
- Любой психиатр, даже психолог, - сказал Госсейн, - с легкостью
объяснит, почему у Блейни появилось желание меня ударить. Его нервная
система начинает реагировать на то, что могло произойти, как если бы это
произошло на самом деле. Заболевание чисто функциональное, но оно
принимает формы, раздражающие больного. Постепенно от его храбрости не
останется и следа. Садистские вспышки станут ширмой развивающейся
трусости. К сорока годам он начнет жить в сплошном кошмаре, непрестанно
думая, какой вред могли ему причинить те или иные стычки его юности. - Он
пожал плечами. - Типичный пример личности, не обладающей нуль-А гармонией.
Серые глаза Блейни сверкнули, он перевел взгляд с Госсейна на Крэнга.
- Можно мне ударить его, мистер Крэнг? - хриплым голосом спросил он.
- Нет. Вам не все равно, что он думает?
Вид у Блейни был недовольный, и Госсейн ничего не добавил к
сказанному, не желая накалять обстановку. Пришло время начать свой
рассказ.
К его удивлению, они слушали внимательно. Когда Госсейн закончил
говорить, Крэнг вынул из портсигара сигарету и закурил. Некоторое время он
задумчиво затягивался, не произнося ни слова. Госсейн воспользовался
паузой, чтобы как можно тщательнее изучить стоявшего перед ним человека.
Элдред Крэнг был худощав и невелик ростом. Его карие глаза казались
желто-зелеными на свету. На лице с чуть смуглой, как у жителей Востока или
Средиземноморья, кожей застыло слегка недоуменное выражение. Его манера
держаться говорила о большой силе воли.
Итак, перед ним стоял человек, которого любила Патриция Харди.
Госсейн попытался разобраться в своих чувствах и с удивлением подумал, что
не испытывает к нему никакой неприязни. Он вспомнил слова робоплана,
который ясно дал понять, что от Крэнга нечего ждать помощи. Его окружали
заговорщики с Земли, за ним пристально наблюдало галактическое начальство.
При Торсоне ему следовало быть особенно осторожным.
