сразу.
- Я беседовал с господином капитаном о том, какое впечатление
произвела ваша посадка, - начал Фиц-Рой, когда Степа уселся рядом и с
достоинством закурил папиросу, отказавшись от сигары, предложенной
"метеорологом", - и даже успел заметить, что с вами, Степан Иванович,
предстоит особый разговор...
Он замолчал и выжидательно поглядел на Степу. Тому стало немного не
по себе.
- Итак, вы действительно Косухин?
Степа хотел было рубануть: "Да кто же еще, чердынь-калуга!", но
вспомнил свою "легенду" и с достоинством ответил: "Так точно". Получилось
неплохо, даже Арцеулов одобрил тон - сухой и слегка обиженный. Фиц-Рой
порылся во внутреннем кармане, достав оттуда пакет из плотной бумаги. В
пакете оказалась фотография на твердом паспарту с золотым обрезом.
- Не соблаговолите ли, Степан Иванович, - трудное русское слово
Фиц-Рой произнес точно, тщательно выговаривая буквы. - Кого из, э-э-э
персонажей этого фото вы можете узнать?
Арцеулов бросил беглый взгляд на снимок. И тут же вздрогнул - среди
нескольких офицеров он увидел человека, которого не с кем было спутать.
Человека, лицо которого так походило на лицо его кузена, чей портрет они
видели в полицейском участке...
Степа, естественно, тоже узнал Государя. Первая мысль была вполне
большевистская: "Издевается, гад!". Но что-то заставило смолчать и еще раз
взглянуть на фото, на этот раз внимательнее. Рядом с Царем Кровавым стояли
офицеры, один к одному - белая кость, в орденах да лентах. У Косухина аж
дух перехватило от возмущения, но он и виду не подал, всматриваясь в лица.
Рядом с Императором, подпирая его мощным плечом, высилась крепкая фигура.
Лицо наполовину скрывала черная борода, темные глаза смотрели сурово и
твердо. Косухин похолодел, узнав генерала Ирмана. А по другую сторону от
душителя революции... Степе стало жарко - куда же он смотрел,
чердынь-калуга! - брат Коля в таком же роскошном мундире, как и остальные!
Николай улыбался, его тезка - царь-кровопиец - тоже, и у всех остальных на
снимке настроение было, похоже, не из худших.
Степа тут же вспомнил свой недавний сон. Тогда он увидел брата именно
таким - в мундире, с орденами, вдобавок спешившего на какую-то важную
встречу. Уж не на эту ли? Косухин хорошо помнил рассказы Николая, а потому
почти не сомневался.
- Знакомое фото, господин Фиц-Рой. Если не ошибаюсь, 16-й год. Моему
брату Государь Император (слова эти Степа буквально выдавил из себя)
вручает орден...
Степин тон вновь понравился Арцеулову. "Государь Император"
прозвучало даже с чувством.
- Олл райт, Степан Иванович, - по лицу Фиц-Роя промелькнула улыбка. -
Не смею спрашивать, кто из... э-э-э-э, запечатленных здесь ваш брат...
- Слева, - сухо вставил Степа, подразумевая - от царя.
- ...Но не соблаговолите ли назвать других ваших знакомых...
- Генерал Ирман. Он справа.
- А еще? Одного вы должны знать.
- Разрешите, - Косухин вовремя вспомнил это интеллигентское слово и
вновь взял снимок. Нет, никого больше он не узнавал. Лица как лица -
типичные классовые враги.
Степа заставил себя сосредоточиться. Если бы он, красный командир
Косухин, был действительно офицером, более того, связанным с проектом
"Мономах", то он должен знать... Ну хотя бы того, о котором говорил брат -
князя Барятинского, которого первым послали в этот самый "эфир". Где же он
должен быть на снимке?
В первом ряду кроме Николая Кровавого, старшего Косухина и генерала
Ирмана было еще двое. Рядом с Ирманом стоял немолодой офицер, явно не из
летчиков, а вот рядом с братом... Степа лишь вздохнул - если и бывают эти
самые аристократы, то этот явно из них. Высокий, чернобровый, длинноногий,
с вежливым, но каким-то скучающим выражением на лице.
- Князь Барятинский, конечно, - Степа попытался пожать плечами как
можно изящнее. - Рядом с моим братом...
- Хорошо, - удовлетворенным тоном заметил англичанин, пряча снимок. -
Причину награждения вашего брата, вы, конечно, назовете?
Арцеулов напрягся - тут Степа мог оплошать. Но Косухин, смерив
англичанина высокомерным - откуда только такой и взялся! - взглядом,
спокойно ответил: "Нет".
- Почему?
И тут Степа превзошел самого себя. Он вспомнил, как вели себя на
допросах офицеры - белая кость, голубая кровь. А, чердынь-калуга, причину
ему!
- Я давал присягу! Как и вы, господин Фиц-Рой!
"Браво, краснопузый! - подумал Арцеулов и тут же добавил. - Ну и
сволочь!"
- Понял вас, - помолчав, кивнул Фиц-Рой. - В таком случае, прошу
изложить обстоятельства вашего появления в Западном Китае. Прошу отнестись
к моему вопросу со всей серьезностью.
"У, пристал!" - подумал Степа и уже собрался было изложить их
"легенду", но тут же спохватился. Ведь он же офицер, чердынь-калуга!
- Здесь присутствует мой командир, - как можно официальнее отчеканил
он. - Вам, должно быть знакомо слово... субординация, господин Фиц-Рой?
Интеллигентское словечко Степа чуть было не забыл, но вовремя
вспомнил. Небольшая пауза добавила его фразе дополнительную
убедительность. Даже Фиц-Рой чуть смутился:
- Прошу прощения, Степан Иванович. В таком случае, мне остается
попросить рассказать об этом вас, господин капитан.
Арцеулов кивнул. Он решил не ударить лицом в грязь и заговорил в
Степиной манере - сухо, с достоинством.
- В начале января я получил личный приказ Верховного прибыть в
Иркутск и помочь вывезти оттуда госпожу Берг. В самом Иркутске ей помогал
скрываться поручик Косухин, который получил такой приказ от генерала
Ирмана, к тому времени уже покойного. Приказ мы выполнили и доставили
госпожу Берг на один из аэродромов, после чего, согласно ее указанию,
полетели на юг. За штурвалом был поручик Казим-бек. Он погиб при
вынужденной посадке.
- Итак, вы прибыли в Челкель... - нетерпеливо проговорил англичанин.
- Мы прибыли на одну из баз в Западном Китае, - невозмутимо поправил
Арцеулов. - К сожалению, она уже была захвачена войсками командующего
Синцзянским округом генерала Мо. Мы улетели буквально под выстрелами...
Через несколько часов мы сделали вынужденную посадку. Где именно - не
знаю, сбились с курса. Почти сразу же были взяты в плен, откуда вскоре
бежали...
Англичанин чуть подумав, кивнул:
- Будем считать, что вы меня убедили. Итак, вас взяли в плен...
- Да, местные, тибетцы в черных полушубках. Нас заперли в какой-то
хижине, там мы и встретили мистера Валюженича. Ночью нам удалось бежать.
Мы пробрались по тропе на юг и там наткнулись на какой-то монастырь...
Англичанин замер, стараясь не пропустить ни одного слова.
- Монастырь хорошо охраняли, - невозмутимым тоном продолжал капитан,
- но ночью там что-то случилось, погасли прожектора, и мы сумели захватить
аэростат. Остальное вам известно.
- Вы... не были в самом Шекар-Гомпе?
- Где? - вполне натурально удивился Арцеулов.
- В этом монастыре... Впрочем, если бы вы попали туда, то едва ли
вырвались живыми... Скажите, вы запомнили хоть что-то? Я имею в виду
систему охраны, сооружения...
- Кое-что запомнил, - капитан чуть не усмехнулся, но сдержался,
готовясь выбросить свой главный козырь. - Соблаговолите выдать лист бумаги
и карандаш...
По той скорости, с какой англичанин выдирал листок из блокнота, было
ясно, что он клюнул. Арцеулов не торопясь разложил бумагу и тщательно
нарисовал все, что видел из окошка монастырского тайника - монастырь на
горе, аэродром, бараки, окруженные проволокой, строящуюся электрическую
станцию, черный котлован и даже указал расположение прожекторов.
Нарисовав, он показал схему Степе и тот с важным видом внес пару
незначительных поправок.
На этот раз от флегматичности Фиц-Роя не осталось и следа. Он
буквально впился глазами в рисунок и несколько минут молчал, то и дело
кивая и покачивая головой. Наконец, он тщательно спрятал схему.
- Я благодарю вас, господа, за то, что вы сочли возможным поделиться
такой важной информацией. Поверьте, вы не раскаетесь. Это очень поможет
нам, Королевским Вооруженным силам, разобраться с этими бандитами...
- Так это действительно бандиты? - наивно поинтересовался капитан.
- Я неточно выразился, извините. Конечно, это не просто бандиты.
Вначале мы думали, что это мятежники, восставшие против нашего контроля
над Западным Тибетом. Вице-король послал туда роту, затем батальон...
Никто не вернулся - ни один человек...
Фиц-Рой встал, вежливо поклонился и, пообещав зайти через несколько
дней, отбыл. Некоторое время Степа и капитан сидели молча, глядя ему
вслед, покуда наконец Косухин не выдержал и с чувством произнес:
- У, раскудрить в христа, в богородицу, в крест животворящий! Чуть
язык, чердынь-калуга, не обломал! "Соблаговолите!" Тьфу, интеллигенты! К
стенке бы вас всех!
Арцеулов невольно рассмеялся:
- А я уже было подумал, что вы потихоньку набираетесь культуры...
Степа свирепо воззрился на белого гада, но потом не выдержал и тоже
рассмеялся...
Два дня их не беспокоили. Каждый день Валюженич наведывался на
телеграф, но консул советовал ждать и не предпринимать ничего без его
ведома. Тэд поначалу сник, но затем снова воспрял духом и продолжил свои
прогулки по городу и его окрестностям. Как-то складывалось, что на эти
прогулки он приглашал исключительно Берг. Каждый раз, получив от
американца предложение осмотреть очередную гробницу, Наташа искоса
поглядывала на Степу, тот смущался под ее насмешливым взглядом и
отворачивался. Ростислав и Косухин остались предоставленными сами себе.
Они обошли весь городишко, который запомнился лишь вездесущими
обезьянками, худыми беспризорными коровами и большим полуразрушенным
храмом Шивы, стоявшим в самом центре. На базаре, в одной из лавок,
Арцеулов на мелочь, одолженную у Тэда, купил несколько дешевых изданий
Киплинга. Степа, с тоской взглянув на неведомый ему латинский шрифт, без
всякой надежды поинтересовался, нет ли чего почитать по-русски. Увы, как и
следовало ожидать, русских книжек в Морадабаде не нашлось. С тем и
вернулись.
Степа затосковал.
- Хорошо тебе, буржую! - буркнул он с завистью глядя на схватившего
книжку Арцеулова. - Выучили на народные деньги! Хотя бы рассказал про что
там...
- "Книга Джунглей", - спокойно отреагировал Ростислав. - Там
говориться о маленьком мальчике, которого воспитали волки. Его звали
Маугли...
Выслушав краткий пересказ истории волчьего приемыша, Степа
заинтересовался. Впрочем, сказка Киплинга навела его на совершенно
неожиданные ассоциации - вспоминались серые твари с красными глазами,
мохнатые лапы, тянущиеся к нему из темноты... Повесть о Маугли стала
представляться чем-то зловещим и мрачным. Степа махнул рукой и, хмуро
взглянув на вновь взявшегося за Киплинга Арцеулова, внезапно предложил:
- Слышь, буржуй, давай - кто кого поборет.
- Французская борьба? - отозвался Ростислав, не отрываясь от
приключений Маугли.
- Ага, - зловеще протянул Степа, предвкушая грядущее удовольствие.
Французской борьбой он всегда увлекался, к тому же его сослуживец, Василий
Ломов (он же Осман Хаджи, чемпион мира и Васильевского острова) показал
Косухину пару недурных приемов.
Арцеулов хмыкнул и внезапно вскочил - резко, пружинисто. Гимнастерка
полетела на пол.
- До пояса, - предупредил капитан и в глазах его мелькнул веселый
огонек.
- Знамо! - с достоинством ответил Косухин, тоже снимая рубашку. - Ну,
